Контрнаступление под Москвой имело и серьезные международные последствия для нашей страны. Союзники СССР в войне — правительства США и Великобритании — убедились в могуществе Красной Армии во время визита министра иностранных дел Антони Идена в СССР в конце декабря 1941 года.

Советское правительство предоставило возможность Идену совершить поездку по Ленинградскому шоссе. Правительство его величества короля Великобритании, волею судеб оказавшееся в союзе с большевистской Россией, никогда дотоле не питало доверия к мощи вооруженных сил своего союзника, и военные эксперты его, так же как и премьер-министр сэр Уинстон Черчилль, всю осень 1941 года со дня на день ожидали крушения фронта на востоке. Теперь высокому гостю с берегов Альбиона представилась возможность увидеть уникальное зрелище, какого не удостоился ни один европейский политический деятель на протяжении двух с половиной лет войны: дорога, по которой следовал кортеж Идена, была забита, завалена, запружена немецкими танками всех типов, артиллерийскими орудиями и минометами всех калибров, автомашинами всех марок, всех стран Европы. Но главное, главное было в том, что на дорогах и улицах русских деревень и городов валялись сотни, тысячи застывших в неестественных и страшных позах трупов завоевателей, топтавших землю Нордкапа и Крита, Варшавы и Дюнкерка, Парижа и Салоник, возомнивших себя властелинами мира и нашедших бесславную смерть от руки советских солдат в снегу полей и лесов Подмосковья. Да, зрелище было достаточно внушительным, чтобы заставить правительство Великобритании поверить в мощь оружия Красной Армии!

Верховное Главнокомандование Красной Армии, желая развить достигнутые в декабре 1941 года успехи в Подмосковье, предприняло в середине января 1942 года новое наступление. 16 января в него включились и войска 16-й армии. В первый же день сражения они выбили противника из 14 населенных пунктов, превращенных гитлеровцами в узлы сопротивления, и продолжали продвижение вперед.

Но дальнейшим наступлением Рокоссовский уже не руководил.

Вечером 21 января его вызвали по ВЧ. Разговор был краткий. Окончив его, Рокоссовский несколько секунд помолчал, затем сказал своим соратникам:

— Приказано передать все соединения соседям, в основном 5-й армии. После этого немедленно выехать в штаб фронта. Всему управлению армии.

— С какой целью? — спросил Малинин.

— Для получения новой задачи. Какой — не сказано. Собирайтесь, товарищи.

Вскоре командарм и Лобачев отправились на командный пункт фронта. Здесь их принял начальник штаба фронта Соколовский и объяснил, какую задачу командование ставит перед Рокоссовским и управлением 16-й армии.

Наступавшая на крайнем левом фланге Западного фронта 10-я армия генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова в середине января 1942 года подверглась контрудару немецко-фашистских войск, которым удалось вновь овладеть крупным железнодорожным узлом — Сухиничами и его окрестностями. Рокоссовскому со штабом предстояло в кратчайшие сроки отправиться в район Сухиничей, принять в подчинение действовавшие там соединения и восстановить положение.

В разгар беседы вошел командующий фронтом.

— Пора, пора браться вам за новое дело. Придется тебе, Константин Константинович, Сухиничи вернуть. Надо вернуть!

— Было бы чем! — произнес Рокоссовский, из разговора с Соколовским уже успевший понять, что сражаться придется в тяжелых условиях и с ограниченными силами.

— Не хитра задача, если сил много, а вот с малыми силами... Мы рассчитываем на твое умение, да и противник там слабый. Дивизии из Франции переброшены. Они там от безделья разложились...

— Не очень я верю в это, Георгий Константинович. Дерутся они до сих пор зло. Из каждой деревни выбивать с боем приходится. Какими же соединениями я буду располагать?

Соколовский начал перечислять:

— Голиков передаст вам 322, 323, 324 и 328-ю стрелковые дивизии, 12-ю гвардейскую стрелковую, 146-ю танковую бригаду, два лыжных батальона.

— Не густо!

— Рассчитывать на дополнительные силы не придется, — добавил Жуков. — Надеюсь, что и имеющимися там дивизиями сумеете разделаться с противником.

Рокоссовский был краток:

— Постараюсь!

— Желаю успеха!

Тут же по прямому проводу Рокоссовский дал указания Малинину со штабом немедленно отправляться на новое место.

— Встретимся в Калуге.

Этот вечер Рокоссовский и Лобачев провели в Москве. Город, за который они сражались, впервые предстал перед ними затемненным, строгим. Таким, каким и должен быть город, только что отбросивший врага от своих стен.

Заночевали командарм-16 и его спутник в квартире бывшего сослуживца Рокоссовского по Забайкалью В. Н. Романченко, руководившего тогда московской городской милицией. После фронтовой жизни благоустроенная квартира, газовая плита, у которой хлопотал радушный хозяин, горячая ванна, постель с чистым бельем показались роскошью. Но главное было в том, что не раздавалось ни выстрелов, ни разрывов снарядов и бомб.

С рассветом двинулись в путь. Варшавское шоссе не пострадало так от военных действий, как Волоколамское и Ленинградское, по которым много пришлось поездить Рокоссовскому. По шоссе непрерывным потоком двигались тракторы, тягачи, грузовые автомашины — все в сторону фронта. Обилие машин и было причиной следующего инцидента. У Подольска, обгоняя трактор, «эмка» Лобачева угодила в кювет. Пока трактор вытаскивал ее, Рокоссовский уехал вперед. Но часа через два член Военного совета догнал командарма: машина Рокоссовского стояла без горючего, и как раз в этот момент он самолично тащил канистру бензина, позаимствованную у работников армейского политотдела.

— Что же вы не помогли? — стал укорять своих товарищей Лобачев при виде командарма с канистрой в руках.

— Вы же знаете его характер, не позволяет!

Вскоре прибыли в Калугу.

В третий раз за полгода Рокоссовский принимал управление новыми соединениями, и опять делать это приходилось в кратчайшие сроки. Пока командарм знакомился с частями, штаб четко и спокойно, без спешки, налаживал связь, организовывал разведку противника и местности, готовясь к овладению Сухиничами. С 24 часов 27 января в районе Сухиничи стала действовать новая, 16-я армия.

Как и предполагал командарм, принимаемые соединения были усталыми. Ведя непрерывно около полутора месяцев бои, они продвинулись почти на 300 километров. Им требовался отдых и пополнение. Локтевой связи друг с другом соединения не имели, действуя в основном вдоль дорог, на интервалах 20—30 километров и более. Еще до передачи дивизий 10-й армии Рокоссовскому было предпринято наступление, в результате которого частям 324-й дивизии удалось блокировать группировку генерала фон Гильза в Сухиничах. Когда же Рокоссовский спросил командира этой дивизии генерала Н. И. Кирюхина, какой характер носит эта блокировка, тот ответил не без юмора:

— Окружить-то их мы окружили, но, знаете ли, как волков на охоте — флажками. Боюсь, как бы самим в окружение не угодить...

Обсудив с командирами штаба сложившуюся ситуацию, Рокоссовский принял решение собрать под Сухиничами все, что возможно, в кулак и нанести мощный удар. Поступая так, командующий 16-й армией шел на риск, так как опасно было собирать воедино войска, растянутые в тонкую линию, оголяя тем самым другие участки. Это решение вызвало критику генерал-полковника Ф. И. Кузнецова, заместителя командующего фронтом, прибывшего в штаб 16-й армии. Кузнецов забраковал план, представленный штабом 16-й армии. Но Рокоссовский не согласился с этим и обратился с протестом к Жукову. Через несколько часов пришел ответ, санкционирующий решение Рокоссовского.

Атака города была намечена на 29 января. Под утро артиллерия начала обстрел вражеских укреплений, затем двинулась пехота. Противник серьезного сопротивления не оказал. Как выяснилось впоследствии, гитлеровцам стало известно, что на этот участок фронта прибыла 16-я армия. Репутация Рокоссовского к тому времени была высокой и у врага. Предполагая, что удар будет нанесен новыми соединениями 16-й армии и опасаясь уничтожения в городе, фон Гильз счел за благо поскорее оставить его.