Как гром среди ясного неба прозвучало известие о техногенной катастрофе. Мое тело парализовало, мысли скомкались в единый шар из образов о конце света представившегося в виде мрачных картин, которые рисовало мое сознание вопреки меня. Какое-то время я не слышал Бабушкина. Его губы беззвучно шевелились, но мне было не под силу разобрать, что он говорил, будто кто-то выключил звук. Представить только: миллионы людей, не останови эту заразу, обречены, медленно разлагаться под действием сверх доз радиации. Разлагаться и гнить, крича и ноя от несмолкающей боли. Их голоса... - тут мою голову пронзила острая боль и следом меня вырвало.

       - Вот это да! - сказал Штык, перебив своим возгласом офицера. - Наверное, съел что-то не то, а?

       - Обычное действие радиации - сказал Бабушкин. Теперь вы наглядно видите первые последствия облучения. Головная боль, галлюцинации, тошнота, сухость во рту, упадок сил. Это лишь малая толика симптомов заражения. Вскоре это начнется у всех. Будьте готовы к тому, что первые дни пребывания здесь вы не слезете с толчка - это я вам гарантирую. Вас будет выворачивать наружу, начнутся адские спазмы мышц, а все, что вы съедите или выпьете, надолго не задержится в желудке.

       Услышав это Толстый как-то ритмично-нервно застучал ногой по ножке стула.

       - Я продолжу. С момента взрыва вертолеты безостановочно сбиваю радиоактивное облако. Пока их усилия тщетны. Оно продолжает расползаться, так что не суйтесь к центру. Гражданских выводить через блокпосты Южный и Западный.

       - Разве здесь есть еще гражданские? - перебил Хохол.

       - Полно. Сидят по своим углам и щелям как крысы.

       - Представляю, какую дозу они подхватили - Хохол.

       - Главное - они пока живы. Сами обойти все дома мы не в силах, так что запросили подкрепление. Судя по всему нам его, прислали в виде вас - офицер обвел нас взглядом. - Расслабляться не советую, скоро прибудет новая партия "мяса". Людей садить на грузовики и вывозить нахрен отсюда. Колонна грузовиков стоит на блокпостах, на постоянном приколе. Теперь давайте-ка, я вам покажу базу. Вход вы уже видели. Прямо по коридору - склад с продовольствием. Слева - мастерская, далее оружейная. Наверху - спальные отсеки, внизу - отстойники с чистой питьевой водой. В досье на вас указывается, что среди вас два инженера по связи: Щербатов и Сикорский, если мне не изменяет память. Я прав?

       - Так точно.

       - Один инженер по компьютерным системам...

       - Это Палый, - указал на него Толстый.

       - Остальные должно быть инженеры-строители? Понимаю это как возведение дотов и дзотов.

       - И прочей укрепструктуры - добавил Бес.

       - Ну что же предполагаю, с оборудованием справитесь, волноваться не стоит.

       Справа от склада послышался звук бьющегося стекла.

       - А там что? - Штык.

       - Там находится медпункт на случай травмы или ранения - туда. Но второе вряд ли случится. Как говорится и, не надейтесь. В этом смысле здесь все спокойно. Иначе стали бы мы запрашивать инженеров!

       Тут из-за наших спин вышел скрюченный полупьяный человек в больничном халате на голое тело.

       - Знакомьтесь Горошников Александр - он же санитар, медбрат, доктор. Ответственный за ваше душевное и физическое здоровье.

       - Кажись он вдрызг пьяный! - усмехнувшись, заметил Бес.

       От неловкости офицер стал еще более съеженным - Опять сука дозу превысил...! - Бабушкин явно подбирал слова, хотя мы его не ограничивали в выражениях. Короче обращаться за медпомощью к нему - сказал Иван, презрительно указав на него пальцем. - Он остается с вами. Если понадобятся разъяснения, спросите у него. Он все объяснит.

       - Он остается, а вы?

       - Я уезжаю. В связи с повышением перевожусь на другой участок. Отправляюсь в убежище 11 командовать пополнением.

       В коридоре нас встретил водитель фуры тот самый, что доставил нас сюда.

       - Машина заправлена. Можно выезжать.

       Иван согласно кивнул - Давайте прощаться.

       Мы пожали друг другу руки. - Вот еще что за старшего остается... - тут офицер задумался, обводя нас взглядом. - Вы! - сказал он, глядя на меня. - Как вас, напомните?

       - Сикорский - ответил я.

       - Лично мне все равно. Это нужно лишь для того чтобы вписать вас в протокол и назначить ответственного за хранение госимущества - сказал он и сделал пометку у себя в памятке. Он уехал и больше мы его не видели.

       Все свое время я задавался вопросом: Почему он оставил именно меня старшим в убежище? С таким же успехом он мог ткнуть пальцем на любого другого, но почему-то ткнул именно на меня. Может из-за того, что я состоял в коммунистической партии - с долей иронии сказал себе я, и с души как-то стразу отлегло.

       До сих пор отчетливо помню первые походы в Зону. На тот момент она еще не была той Зоной, которую нам только предстояло познать. Исполняя приказ мы отлавливали гражданских, в омертвевших городских высотках, прочесывая комнату за комнатой. На наших телах "красовались" защитные балахоны, а на головах противогазы серии ГП-4у. Мы выглядели СТРАШНО. Не знаю, кого они боялись больше - радиации или нас, в этом жутком одеянии.

       Щербатый в очередной раз ходил по комнате, еле напевая себе под нос эту жуткую песню - "Мы в этом мире одни...". До нас же: меня и Штыка, доносилось сплошное бурчание, но мы точно знали - это именно та песня. Он пел ее довольно часто с тех пор как услышал по радио и всегда, когда волновался. Он поймал ее на западной волне вроде "Голоса Америки" несмотря на то, что ее усиленно глушило советское правительство. Щербатый настроился на нее довольно легко, что не удивительно ведь он соорудил охрененный уловитель сигнала своего рода приемник высокой четкости. К нему он подсоединил коротковолновое радио и не поверите, все заработало. Мы наслаждались количеством каналов и бездной голосов, которые никогда не слышали до этой минуты. Спорю, он даже не мог выговорить имя ее исполнителя, помня одно - это был блюз. Правда, тогда я чуть не убил Щербатова, когда узнал, что он использовал запчасти приборов являющихся госимуществом. Спустив на такое музыкальное дело два радиевых кабеля и поломанную резервную радиоточку, сгоревшую от радиации в момент первого выброса.

       Толстый обходил этаж выше. Хохол, Палый и Бес - остались на базе. Как пояснил офицер перед своим отбытием: там всегда должен быть кто-то - следить за приборами. Поэтому мы решили попеременно выходить в Зону. И первый черед был наш. Штык разглядывал фотоальбом в спехе забытый кем-то. В этом доме нам не повезло - никого не было. Толстый вернувшись один, лишь подтвердил наши обоюдные догадки. Когда мы уже выходили из дома, я заметил упитанную крысу, высунувшую свою серую вытянутую морду из подвала.

       - Щербатый ты подвал проверил?

       - Да, сразу же. Гражданских не замечено.

       Не знаю, почему, но я решил проследить за ней. Крыса вывела меня к дальней стене подвала. Держась от нее на достаточном расстоянии чтобы не спугнуть, я наблюдал, как она спешно рыла под собой землю, словно ее манило туда что-то съестное. Не выдержав, я подошел к тому месту. Крыса, заметив меня, спряталась под сточной трубой. Ткнув землю ножом, я почувствовал, как лезвие с резким скрежетом уперлось в стальное твердое тело. Сметя слой пыли и земли передо мной оказался восьми миллиметровый стальной лист. Я позвал Щербатова и Штыка. Мы приподняли лист, служивший прочным навесом над продовольственным погребом запасенными на зиму припасами по старой советской привычке. В кромешной темноте удалось различить три силуэта. Женщина средних лет с мужем и сыном. Металлический лист плотно завалило они просидели в темноте и тесноте с момента взрыва энергоблока. Похоже, припасов хватило, чтобы прожить все это время. Черт, какой запах. Достаем их... - сказал я.