БЕСЕДА СОРОКОВАЯ. Изъяснение 12:9-24. Милосердие Господа и бесчеловечие и злоба иудеев. - Благодеяния, оказываемые Христом, особенно возбуждали против Него ненависть иудеев. - Зависть - худшее из зол. - Средства освобождения от зависти: сознание великой греховности ее, причиняемого ею вреда самому завидующему и ничтожества внешних преимуществ, возбуждающих зависть.
БЕСЕДА СОРОК ПЕРВАЯ. Изъяснение 12:25-32. Опровержение клеветы фарисеев и цель его. - В каком смысле хула на Духа Св. не прощается. - Самоосуждение и сердечное сокрушение - путь к совершенству и избавлению от наказаний.
БЕСЕДА СОРОК ВТОРАЯ. Изъяснение 12:33-37. Цель обличения фарисеев. - Почему Христос называет их порождениями ехидн. - Выражаемое словами, - худое ли, доброе ли, - есть только избыток внутреннего. - Всякий будет судим по собственным словам. - Обижающий несчастнее обижаемого; подтверждающие это примеры. - Не должно оглашать чужих грехов, даже и явных. - Должно заниматься испытанием собственной совести. - Время и место для такого испытания. - Беспечность и леность - причина недоступности добродетелей.
БЕСЕДА СОРОК ТРЕТЬЯ. Изъяснение 12:38-45. Для чего фарисеи просили знамения. - Знамением силы Христовой служат бедствия, постигшие иудеев. - Действительность смерти Христовой. - Справедливость наказаний, понесенных иудеями после смерти Христа. - Освободившийся от зол, но не сделавшийся благоразумнее, подвергается более тяжкому наказанию. - Сильные страдания не облегчаются видом страданий других. - Польза напоминания о геенне. - Увещание к исправлению жизни. Условия общественной и семейной жизни не служат препятствием для добродетели.
БЕСЕДА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ. Изъяснение 12:46-13:9. Цель упрека, сделанного Христом матери и братьям. - Родство по плоти не приносит никакой пользы, если нет родства духовного. - Изъяснение притчи о сеятеле. - Семя погибает не во вине сеющего. - Погибель и плодоношение зависят от воли приемлющего. - Для спасения недостаточно одной какой-либо добродетели. - Вред, причиняемый телу и душе пресыщением.
БЕСЕДА 1
ПО НАСТОЯЩЕМУ, нам не следовало бы иметь и нужды в помощи Писания, а надлежало бы вести жизнь столь чистую, чтобы вместо книг служила нашим душам благодать Духа, и чтобы, как те исписаны чернилами, так и наши сердца были исписаны Духом. Но так как мы отвергли такую благодать, то воспользуемся уж хотя бы вторым путем. А что первый путь был лучше, это Бог показал и словом и делом. В самом деле, с Ноем, Авраамом и его потомками, равно как с Иовом и Моисеем, Бог беседовал не чрез письмена, а непосредственно, потому что находил их ум чистым. Когда же весь еврейский народ пал в самую глубину нечестия, тогда уже явились письмена, скрижали и наставление чрез них. И так было не только со святыми в Ветхом Завете, но, как известно, и в Новом. Так и апостолам Бог не дал чего-либо писанного, а обещал вместо писаний даровать благодать Духа.
“Утешитель же, Дух Святый, - сказал Он им, - напомнит вам все” (Ин. 14:26). И чтобы ты знал, что такой путь (общения Бога со святыми) был гораздо лучше, послушай, что Он говорит чрез пророка: “Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет … вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу … и будут все научены Богом его” (Иер. 31:31-34; Ин. 6:45). И Павел, указывая на это превосходство, говорил, что он получил закон (написанный) “не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца” (2 Кор. 3:3). Но так как с течением времени одни уклонились от истинного учения, другие от чистоты жизни и нравственности, то явилась опять нужда в наставлении письменном. Размысли же, какое будет безрассудство, если мы, которые должны бы жить в такой чистоте, чтобы не иметь и нужды в Писании, а вместо книг представлять сердца Духу, - если мы, утратив такое достоинство и возымев нужду в Писании, не воспользуемся, как должно, даже и этим вторым врачевством. Если достойно укоризны уже то, что мы нуждаемся в Писании и не привлекаем к себе благодати Духа, то какова, подумай, будет наша вина, если мы не захотим воспользоваться и этим пособием, а будем презирать Писание, как излишнее и ненужное, и таким образом навлекать на себя еще большее наказание? Чтобы этого не случилось, вникнем тщательнее в то, что написано, и рассмотрим, как дан был Ветхий закон, и как - Новый Завет. Итак, каким образом, когда, и где дан был древний закон? После гибели египтян, в пустыне, на горе Синае, в огне и дыме, выходившем от горы, при звуке трубы, среди грома и молний, по вшествии Моисея в самый мрак. А в Новом Завете не так: не в пустыне, не на горе, не среди дыма и мрака, тьмы и бури, а при наступлении дня, в доме, когда все сидели вместе, - все происходило при глубокой тишине. Для людей грубых и необузданных нужны были чувственные поразительные явления, как пустыня, гора, дым, трубный звук и тому подобное; для людей же более возвышенных, более покорных и ставших выше чувственных понятий, ни в чем таком не было нужды. Если же и над апостолами был шум, то не ради них, а ради присутствовавших иудеев, ради которых явились и огненные языки. В самом деле, если последние несмотря и на это говорили [про апостолов], что они “напились сладкого вина” (Деян. 2:13), то тем более сказали бы так, если бы не видели ничего подобного. Далее, - в Ветхом Завете Бог сошел, когда Моисей взошел [на гору] (Исх. 19:3); здесь же Дух сошел, когда наше естество вознеслось на небо, а лучше сказать - на царский престол. Если бы Дух был меньше, то явления [сопровождавшие Его пришествие] не были бы более величественными и чудесными, а между тем новозаветные скрижали гораздо превосходнее ветхозаветных, равно как и события славнее. В самом деле, апостолы не с горы сошли с каменными досками в руках, подобно Моисею, а неся в душе своей Духа, и всюду ходили, источая сокровище и источник учений, даров духовных и всяких благ, став по благодати одушевленными книгами и законами. Так они привлекли [к вере] три тысячи, так - пять тысяч, так - все народы вселенной, потому что устами их говорил ко всем приходящим к ним Бог (Деян. 2:41 и 4:4). Так и Матфей, исполнившись Духа Божия, написал книгу, - Матфей мытарь; я не стыжусь называть по занятию ни его, ни других апостолов, потому что это больше всего и обнаруживает и благодать Духа, и их собственную добродетель.
2. Свое произведение Матфей справедливо назвал Евангелием. В самом деле, он всем, - врагам, невеждам, сидящим во тьме, - возвещает конец наказания, разрешение грехов, оправдание, освящение, искупление, всыновление, наследие небес и сродство с Сыном Божиим. Что же может сравниться с таким благовестием? Бог на земле, человек на небе; все в соединении: ангелы составили один лик с людьми, люди соединились с ангелами и прочими горними силами. Очевидно стало, что древняя брань прекратилась, что совершилось примирение Бога с нашим естеством, дьявол посрамлен, демоны изгнаны, смерть связана, рай отверст, клятва упразднена, грех истреблен, заблуждение удалено, возвратилась истина, повсюду сеется и растет слово благочестия, небесная жизнь насаждена на земле, горние силы пребывают в дружественном общении с нами, ангелы непрестанно сходят на землю, и великая явилась надежда на будущее. Вот почему Матфей и назвал свою историю Евангелием, как бы [давая разуметь, что] все другое, как, например, богатое имущество, величие власти, начальство, слава, почести, и все прочее, почитаемое людьми за благо, составляет одни лишь пустые слова, а обетования, данные через рыбарей, должны называться в собственном и преимущественном смысле благовестием. И это не потому только, что они - блага прочные и постоянные и превосходят наше достоинство, но и потому, что они даны нам без всякого труда с нашей стороны. Не трудами и потом, не усилиями и страданиями получили мы то, что имеем, а единственно по любви к нам Бога. Но почему, спросим, при столь великом числе учеников, пишут только двое из апостолов и двое из их спутников, - так как кроме Иоанна и Матфея написали Евангелия один ученик Павла, а другой ученик Петра. Потому, что они ничего не делали по честолюбию, но все для пользы. Что же? Разве один евангелист не мог написать всего? Конечно, мог; но когда писали четверо, писали не в одно и то же время, не в одном и том же месте, не сносясь и не сговариваясь между собою, и, однако, написали так, как будто все произнесено одними устами, то это служит величайшим доказательством истины.
