9. Итак, не напрасно пророк, не называя сами одежды, указал на их отечество, но для того, чтобы показать безмерную роскошь женщин. И виссоны, и синеты, и червленцы, и виссон со златом и синетою претыкан, и тончицы преиманы златом. Они не оставили ни одного вида ни в одежде, ни в других украшениях, но прошли все пути роскоши, силою разврата будучи доведены до сумасшествия. Если же и тогда, прежде благодати и такого любомудрия, это было осуждаемо, то какое оправдание могут иметь нынешние жены, которые призваны на небо и к подвигам большим, которые обязываются соревновать ангелам, которые могут несравненно с большей силой побеждать такое воздержание, и между тем превосходят и действующих на зрелище? И, – что всего хуже, – они даже не думают, что грешат. Потому и на них нужно вооружиться словом пророка. Действительно, не только к тем, но и к этим относится прибавленное им: будет вместо благовония зловоние (будет вместо вони добрыя смрад) Видишь ли, как он отвергает и намащение благовониями и угрожает за это великим наказанием? Зловонием (у св. И. Злат. - Смрадом) он называет здесь пыль, которая поднимается после разрушения города и набега неприятелей. И действительно, они истребляли его тогда огнем и мечем, иное в нем разрушая, а иное предавая сожжению. Предвещая это, пророк говорит: и будет вместо благовония зловоние, и вместо пояса будет веревка (и будет вместо вони добрыя смрад. И вместо пояса ужем перепояшешися); он представляет изображение плена и отведение в страну иноплеменников. И вместо завитых волос – плешь (и вместо украшения главы твоея плешь имети будеши) – потому что или волосы выпадет от скорби, или неприятиели сделают это, или они – сами себе. В древности был обычай – во время печали и несчастия стричься или бриться. Так, Иов остриг главу, услышав о несчастии детей. И этот пророк далее говорит, что вместе с вретищем и рыданием будет острижение (Ис 22:12). Также другой пророк говорит: "сними с себя волосы, остригись, скорбя о нежно любимых сынах твоих" (оброснися и остризися по чадех своих младых) (Мих. 1:16). И вместо широкой епанчи – узкое вретище (и вместо ризы багряныя перепояшешися вретищем). Не представляется ли это страшным и невыносимым? Но нас ожидают еще не такие наказания, а червь ядовитый и тьма нескончаемая. Если тех за пристрастие к украшениям постигли плен, рабство и крайние бедствия, – а что Бог осудил и наказал их собственно за этот грех, послушай, как пророк, исчислив бедствия, указывает и на их причину: сия ти; говорит, вместо благолепия – если иудейские жены, пристрастные к украшениям, подверглись такому наказанию, когда отечество их было разрушено до основания, и они, после великой роскоши, были отведены в чужую страну рабынями, пленницами и изгнанницами, и преданы голоду, болезням и бесчисленным родам смерти, то не очевидно ли, что мы подвергнемся еще тягчайшим наказаниям, впадая в те же грехи?
Если же какая-нибудь жена, пристрастная к украшениям, еще не потерпела ничего подобного, – пусть она не будет самонадеянна. Бог обыкновенно посылает наказания на одного и на другого и через них внушает всем прочим, какие ожидают их бедствия. Но выражу яснее сказанное мною. Жители Содома совершали некогда тяжкие грехи и подверглись крайнему наказанию, когда нисшел пламень, и города, и люди, и земля с телами их, – все было сожжено. Что же? После них разве никто не дерзал совершать такие же дела? Напротив, многие и во многих местах вселенной. Почему же они не потерпели ничего подобного? Потому, что они соблюдаются для другого, тягчайшего наказания. Потому Бог, сделав это однажды, не делал более, чтобы дерзающие совершать такие дела ясно видели, что они никогда не избегнут наказания, хотя бы здесь и не подвергались им. В самом деле, сообразно ли было бы с разумом, если бы те, которые жили прежде благодати и закона и не слушали ни пророков, ни кого-нибудь другого, потерпели такие наказания за свои грехи, а те, которые после них удостоились такого попечения Божьего и не вразумились примером их, – от чего грех делается гораздо более тяжким, – избежали бы назначенного за это наказания? Почему же они и теперь еще не наказаны? Дабы ты научился, что они соблюдаются для наказания, гораздо более тяжкого.
10. А что действительно можно подвергнуться наказанию более тяжкому, нежели содомское, послушай Христа, который говорит: "отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому" (Матф. 10:15). Потому, если нынешние жены, пристрастные к украшениям, не потерпели того, что потерпели украшавшиеся тогда, – пусть они не будут самонадеянны. Самое замедление и долготерпение Божье приготовляет им жесточайшую огненную печь и делает пламень сильнейшим. Так случилось и с Ананией и Сапфирой. Они, вначале и при первом явлении (евангельской) проповеди утаив часть своего имения, тотчас были поражены смертью; а после них многие, дерзавшие делать то же, не потерпели ничего. Как же было бы сообразно с разумом, чтобы Судья праведный и воздающий всем равно, меньше согрешивших наказывал, а тяжелее согрешивших оставлял без наказания? Не очевидно ли, что, предопределив день, в который будет судить вселенную, Он потому откладывает наказание, чтобы люди или от долготерпения его исправились, или подверглись тягчайшему наказанию, если останутся в тех же грехах? Итак, когда мы, согрешая так же, как уже грешили другие, потерпевшие наказание, не терпим того же, то не будем самонадеянны, но еще более будем страшиться. Наказанием тех Бог как бы изрек закон, внушая и убеждая всех: Я для того наказал согрешившего вначале, чтобы и ты, согрешающий после них, ожидал себе того же, чтобы ты исправился и сделался лучшим. За одинаковые грехи назначены одинаковые наказания, хотя они не тотчас исполняются. А относительно этих людей я медлил не без причины, но потому, что в их дома от изнеженности жен вошла дурная болезнь, – страсть к украшениям, которая усилила трату имущества, вводя мужей в излишние издержки, подавая повод к вражде, беспокойству и ежедневному соперничеству, и истощая утробу бедных. В самом деле, когда жена заставляет мужа издерживать все имущество или даже больше своего имущества на гордость тела (потому что гордость тела – лежащее вокруг него золото), тогда рука необходимости сжимается для благодетельной милости. И, как можно видеть, множество других видов греха происходит отсюда. Впрочем, предоставив хорошо узнавать это на опыте самим подвергающимся такому злу, обратимся к последующему. Представив изображение плена и сказав: Я наведу это вместо благолепия, пророк усиливает наказание и говорит: и сын твой добрейший, егоже любиши, мечем падет, и крепцыи ваши мечем падут. Действительно, это бедственнее плена; это – жизнь хуже смерти. Когда вместе с рабством они принуждены оплакивать безвременные скорби, то вообрази, как велико такое несчастие, когда соединяются одно с другим разные огорчения, которые тяжки и сами по себе. Подлинно, когда случился один плен, то такое бедствие было невыносимым, и когда случались такие скорби у живущих на свободе, то жизнь была горче смерти; но теперь, говорит, то и другое будет соединено вместе. Такое бедствие нужно назвать более, чем двойным, а тройным и четвертным, – когда именно сын, и прекрасный, и любимый, и от врагов, а не по общему закону природы, лишается жизни, а вместе с ним – и все находящиеся в зрелом возрасте, так что им не остается никакой доброй надежды на человеческую помощь и содействие. И будут воздыхать и плакать ворота [столицы], и будет она сидеть на земле опустошенная (И смирятся: и восплачутся хранилища утварей ваших, и останешися едина, и о земле ударена будеши). Пророк всеми мерами увеличивает плач, усиливает страх, возбуждает живое сокрушение, поставляет бедствия на вид, распространяет описание несчастия, обращаясь ко всему, собирая отовсюду скорбные черты по причине бесчувственности слушателей, так как желательно было, чтобы такими угрозами они были потрясены и стали чувствовать совершение ожидающих их бедствий. Потому они и прибавил то, что представляется весьма жалким, – что они будут видеть опустошенное хранилище золота, памятник прежнего благоденствия, который самим видом своим будет постоянно возбуждать живую скорбь. Несчастия обыкновенно тогда особенно поражают нас, когда мы сравниваем их с прежним благоденствием; такое сравнение делает рану более жестокой. Так и Иов некогда со слезами говорил: "о, если бы я был, как в прежние месяцы" (кто мя устроит по месяцам преждних дней?) (Иов. 29:2). И повествует о всем богатстве, о благах, которые текли как бы из источников, о почестях, о доходах, о всей славе своей, чтобы таким сравнением лучше показать, как тяжки настоящие, постигшие его бедствия. То же делает теперь и пророк, напоминая о хранилищах и, не довольствуясь этим, представляет их самих плачущими. Речь бывает поразительнее, когда делаются такие олицетворения. Потому он представляет плачущими и виноград и вино, чтобы сильнее поразить слушателей и тронуть их бесчувственность. Что значит: останешися едина? Оставленная, говорит, без помощников и без попечения Божьего лишенная всей прежней славы, окруженная со всех сторон врагами и стесненная среди иноплеменников. Затем, желая представить крайность унижения, говорит: и о земле ударена будеши. Не сказал: упадешь, или: низвергнешься; но употребил другое слово, яснее выражающее все ее унижение.
