"Чтобы всем там собраться" - с этой чеховской мечтой и повели дело в "Шиповнике" его новые редакторы Леонид Андреев и Борис Зайцев. В этих альманахах удалось объединить лучшие писательские силы того времени: и "знаньевцев" (в лице Андреева, Бунина, Гарина-Михайловского, Куприна, Серафимовича), и тех, кто далеко не во всем разделял их позиции (Блок, Брюсов, Городецкий, Зайцев, Муижель, Сергеев-Ценский, Сологуб, Чулков). Об этом новом, по существу беспрограммном писательском объединении Андрей Белый сказал так:
"Полуимпрессионизм, полуреализм, полуэстетство, полутенденциозность характеризуют правый фланг писателей, сгруппированных вокруг "Шиповника". Самым левым этого крыла, конечно, является Л. Андреев. Левый фланг образуют откровенные и часто талантливые писатели, даже типичные символисты. Все же идейным "credo" этой левой группы является мистический анархизм"[22].
Беспрограммность, попытку конгломератно объединить практически несоединимое осуждает и Блок: "Шиповник" высказывает свое расположение Андрееву и Куприну с одной стороны, Сологубу и Зайцеву с другой, Гарину, Серафимовичу, Сергееву-Ценскому и Муйжелю с третьей, Баксту, Рериху, Бенуа и Добужинскому с четвертой, русским поэтам-символистам с пятой, французским мистическим анархистам с шестой, Метерлинку с седьмой и т. д. Нечего и говорить, как мало все это вяжется между собою: как будто нарочно представляешь все несогласия русского интеллигентного искусства пред лицом незнакомого ему многомиллионного и в чем-то тайно, нерушимо, от века согласного между собою - народа"[23].
Вместе с тем и альманаху "Шиповник" и знаньевским сборникам, соревнуясь и соперничая, существовать суждено было долго. Они сыграли видную роль в консолидации литературного движения в период между двумя революциями. В "Шиповнике" и Борис Зайцев публикует лучшие свои вещи этого периода: рассказы "Полковник Розов", "Сны", "Заря", повесть "Аграфена", а также пьесы "Верность", "Усадьба Ланиных", "Пощада".
В 1912 году Зайцев вступает в литераторский кооператив "Книгоиздательство писателей в Москве". Некоторые отнеслись настороженно-критически к идее создания нового писательского предприятия. Одному из них (Муйжелю) Горький вынужден был пояснить: "А по поводу московского книгоиздательства, в члены коего я, вероятно, вступлю, вы, как мне думается, осведомлены неверно. Махалов - это Разумовский, автор книги о Гамлете и нескольких пьес. К" - Телешов, Бунин, Найденов, Зайцев, Вересаев, Юшкевич и т. д. Все они - члены-вкладчики, компания, как видите, не дурная"[24].
А вот интервью, данное 6 сентября 1912 года Буниным "Одесским новостям": "Гостящий теперь в Одессе академик И. А. Бунин сообщает небезынтересные новости. В Москве недавно организовался кооператив под названием "Книгоиздательство писателей", предполагающий выпуск ряда книг отдельных писателей, а также сборников. В издательство это вошли Бунин, Телешов, Шмелев, Карзинкин, Зайцев, Юшкевич и др. Редактором издательства назначен Вересаев. Ставя себе задачей работу вне всяких партийных уз, издательство отмежевывается лишь от модернизма, предполагая придерживаться исключительно реалистического направления".
В этом книгоиздательстве, в сборниках "Слово", Зайцев печатает такие произведения, ставшие в его творчестве веховыми, как повесть "Голубая звезда", рассказы "Мать и Катя", "Студент Бенедиктов", "Путники". Здесь же начинает выходить его первое Собрание сочинений в семи томах, а также продолжают издаваться однотомники его рассказов, повестей, пьес.
8 апреля 1912 года Зайцев принял участие в благотворительном спектакле "Ревизор", поставленном членами литературно-художественного кружка (сбор в пользу пострадавших от неурожая). Почти все роли исполняли журналисты и литераторы, в их числе: Брюсов (Коробкин), Телешов (Держиморда), Зайцев (купец). В журнале "Рампа и жизнь" затем в трех номерах появились рецензия на этот спектакль, фотоснимки, рисунки, шаржи.
В этом же году, наконец, официально оформляется его брак с Верой Алексеевной: ей удалось добиться развода со своим первым мужем, от которого у нее был сын Алексей. А 16 августа рождается дочь Наташа. На фоне этих событий личной жизни Зайцев завершает напряженную работу над первым своим романом "Дальний край" - итог многолетних раздумий над судьбами романтически-восторженных молодых людей, загоревшихся идеей революционного переустройства жизни России.
К этому времени относится вспыхнувшее в нем под влиянием многочисленных поездок в Италию увлечение "Божественной комедией" Данте, - увлечение, захватившее его на всю жизнь. Он начинает переводить "Ад". В дальнейшем Зайцев напишет о великом флорентийце и его поэме книгу, которая выйдет в 1922 году в московском издательстве "Вега" и в 1929 году в парижском журнале "Современные записки". В парижской газете "Возрождение" в 1928 году будут опубликованы его переводы третьей и пятой песен "Ада", а в парижском сборнике "Числа" (1931) - песнь восьмая. В 1961 году Зайцев издаст свой перевод "Ада" и статью - размышление о гениальной поэме Данте отдельной книгой.
К 1913 году относится одна из серьезных размолвок Зайцева с Буниным, в которой каждый был по-своему прав, поскольку исходил из принятых для себя эстетических канонов. Едва ли не самый крупный художник начала века, названного в русской литературе "серебряным", Бунин до конца своих дней оставался убежденным приверженцем того пути, который был утвержден достижениями наших классиков "золотого" XIX столетия: ему чуждо было то, что создавали, например, его великие современники Блок и Андрей Белый, не говоря уж о Леониде Андрееве, Бальмонте, Брюсове, Сологубе и других ярких представителях литературы поиска и эксперимента. Скандал разразился 6 октября 1913 года, когда Бунин на юбилее "Русских ведомостей" выступил не с традиционной юбилейно-елейной речью, каких немало успели произнести тут до него, а заявил, что за последние двадцать лет "не создано никаких новых ценностей, напротив, произошло невероятное обнищание, оглупение и омертвение русской литературы", "дошли до самого плоского хулиганства, называемого нелепым словом "футуризм". Это ли не Вальпургиева ночь!"[25]
"Прав ли Бунин?" - под таким заголовком газета "Голос Москвы" провела среди писателей анкетный опрос. Вот ответ - возражение Бориса Зайцева, опубликованное 13 октября: "При всем моем глубоком уважении к И. А. Бунину, решительно не могу согласиться с его оценкой литературы (и культуры) нашего времени… Для того, кто осведомлен и не предубежден, ясно, что настоящая твердыня современной русской литературы - именно ее лирическая поэзия, давшая в лице Бальмонта, Бунина, Блока, Сологуба, Андрея Белого и некоторых других образцы искусства, очень далекие от улицы и хулиганства"[26]. Эта же газета опубликовала решительные несогласия с Буниным Бальмонта, Балтрушайтиса, Брюсова, Арцыбашева.
В. Брюсов заявил, что речи не слышал, так как в этот момент выходил из зала, но в изложении газет "речь была просто вздорной, потому что обнаруживала полное незнакомство с задачами литературы вообще и с развитием русской литературы за последнее время. По этому изложению выходит, будто И. Бунин смешал в одно все то, что составляет гордость нашей литературы за последнее десятилетие, чем обусловлен, например, давно небывалый у нас (с эпохи Пушкина) расцвет лирики, с явлениями действительно уродливыми и случайными. Но, зная И. А. Бунина как человека умного и следящего за литературой, я не могу допустить, чтобы его речь была передана правильно".
Однако оправдательные ссылки на неточности газетного изложения никому не помогли: Бунин в следующем же номере "Голоса Москвы" категорично отвел критику в свой адрес каждого из высказавшихся о его речи. Спор о ценностях истинных и мнимых в литературе того времени, вспыхнувший по конкретному поводу, не погас. Ему суждено было продолжаться еще долго. Более того, волны его докатились и до наших дней, разделяя так же решительно сторонников и противников того нового, что рождалось в искусстве начала века.
