Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Про орден речи не было: что Зятьку светит награда, никому, кроме Тимура, Макарыч не сказал. А Тимур тоже никому не сказал. Так их учили: информацию, как оружие, надо держать под замком, вырвавшись на волю, она становится неуправляемой, и никто не знает, когда граната взорвется и в кого полетят осколки.

А затем случилось то, с чего, собственно, все нынешние Тимуровы проблемы и начались.

Неожиданно воскрес переводчик Миша, тот самый переводчик, который вместе с Макарычем сгинул в результате нестыковки в развалинах кишлака. Вообще-то он был Махмуд, но учился в Москве, в Университете дружбы народов, где и был переименован в Мишу. По-русски говорил почти без акцента и вполне мог сойти за аварца или осетина. Был он дружелюбен, улыбчив, дружил с офицерами, а больше всего с апостолами, охотно ходил с ними на рынок, весело торговался с местным людом, слыл специалистом по бараньему шашлыку с местными специями. Женат Миша был на однокурснице, москвичке, гордился двумя пацанятами и хвастался, что через год-полтора накопит деньги на квартиру в зеленом районе Ясенево. Пришел Миша ночью. Дежурные на проходной изумились: уже месяц, как он считался погибшим. А он был живой – только грязный, измотанный и сверх всякой меры испуганный. Он попросил сразу отвести его к апостолам. Тимура разбудили, и у него спросонья возникла неразумная надежда: вдруг и Макарыч жив? Но Макарыч не был жив, и ребята, с ним ушедшие, погибли. А вот Миша уцелел.

Парня спасла житейская неприятность: днем, за бараниной, он слишком энергично приложился к местному айрану, через пару часов скрутило живот, и он вынужден был надолго отлучиться за торчавшую в отдалении скалу. В это время и прилетела вертушка.

Местные горы Миша знал неплохо, не раз бывал в окрестных селениях. До рассвета он просидел в лесу, а когда посветлело, ушел через перевал в дальний кишлак, где у него был друг. Там и отсиживался.

– А чего сюда не пришел? – не понял Тимур.

– Тут меня бы убили.

– Кто убил бы?

– Они бы и убили, – угрюмо ответил Миша.

Все, что он рассказал потом, не стало для Тимура такой уж оглушающей новостью. По деталям и прежде знал немало, а теперь сложилось в картину.

В России секреты никогда не держались. А армия что, не Россия? Обещание, данное Макарычу, Тимур выполнял, в политику не лез. Но глаза не зажмуришь, уши не заткнешь, а в тесноте гарнизонной жизни увидишь даже то, чего не хочешь видеть. Что офицеры в разных чинах крупно промышляют наркотой, и раньше знали многие, но волну не гнали: на войне рискуют все, и солдаты, и полковники, даже генералы, и если кто-то небрезгливый хочет жить послаще, хрен с ним, его дело и его риск. Хрен с ним, если не подставляет других.

Миша помогал офицерам покупать не только баранину и серебряные колечки с бирюзой. В ближних кишлаках крупно торговали наркотой, и Миша при торге был незаменим: когда речь идет о больших деньгах, нужно понимать, что тебе говорят. Куда дальше шла дурь, Мишу не касалось.

– Тебе хоть платили? – спросил Тимур.

– Хорошо платили, – успокоил Миша, – жена даже в кооператив вступила.

– А чего боялся? За что тебя убивать?

– Не я должен был идти, – сказал Миша, – Самед должен был. А Лев Степанович мне говорит: ты пойдешь. Я говорю: не могу, меня в штаб звали. Он в штаб звонил, договорился. Я пошел Ч а нас ракетами.

– Ты же там не один был, – возразил Тимур, – группа была. Почему думаешь, что хотели тебя?

– Меня, – убежденно проговорил Миша, – меня. И потом искали меня, на дорогах искали, мне друзья сказали. Я все знаю – конечно, меня.

– А тогда чего вернулся?

Миша грустно объяснил:

– Тебе хотел рассказать. А ты своим расскажешь. У меня родных нет, отец умер, два брата были, погибли. Если убьют, отомстить некому. А так сам отомщу. Все станут знать – это и будет моя месть.

– А в горы уйти не думал?

– Мне нельзя в горы, – помотал головой Миша, – у меня семья в Москве.

Нестыковка, из-за которой погиб Макарыч, и прежде вызывала сомнения: уж очень гладко все не состыковалось. Теперь сомнений добавилось. Тимур позвал троих самых близких корешей: Лешку, Федьку и Тараса Хроменко. Мишу в вагончик переводчиков не отпустили, поселили у себя: целей будет.

Он, кстати, и остался цел. И после никто на него не наезжал. Как-то виделись в Москве, потом Миша уехал с семьей куда-то под Астрахань. Совсем обрусел – за столько-то лет…

Что делать дальше, решали вчетвером. Смерть Макарыча прощать нельзя, это было понятно. Но не прощать – кому? Кто послал вертушку на кишлак в четыре сакли?

Макарыч велел политикой не заниматься. Но все изменилось, потому что от роковой нестыковки очень уж сильно несло той самой «политикой», от которой Макарыч предостерегал Тимура. Нескольких дней хватило, чтобы вычислить компанию, промышлявшую наркотой. Она была невелика: трое гарнизонных офицеров, четвертый Зятек. Майор из штаба вскоре погиб, подорвался на мине. Интенданта в чине подполковника отправили в Ростов на операцию, что и как ему там резали, не известно, но назад не вернулся. Начальник армейской автоколонны был представителен, сед и глуп, все, на что способен, это принять груз под расписку и сдать под расписку. Что за груз: оружие, гробы или героин, его не интересовало. Правда, имелся еще генерал, то ли опекавший, то ли крышевавший всех четверых – слова «крыша» тогда не было, но суть была. Однако генерал летал слишком высоко, в гарнизон наезжал от случая к случаю, чем ведает и на кого выходит, никто не знал. Грушник, эфэсбэшник? И этого никто не знал, генерал, и все.

Оставался Зятек. Но Зятек убыл в распоряжение инстанций, куда более значительных, чем пыльный гарнизон у подножия высоченного, почти безлюдного хребта.

Убыть-то убыл, но память о нем осталась. Военврач слышал, как в офицерской столовой Макарыч негромко, но внятно послал Зятька по самому популярному в России адресу. Потом возникла еще информация: связисточка, у которой с Лехой наклевывался роман, сказала, что именно Зятек назвал кому-то по спецсвязи кишлак, куда в то утро ушел Макарыч. Доказательств не было – но сомнений хватало. Решили, когда окажутся в Москве, позвать Зятька и разобраться в очень уж туманной истории. Что добьются правды, не сомневались: в Школе морского резерва их научили грамотно добывать точную информацию.

Все четверо одновременно оказались в Москве только через шесть лет. Позвонили Пушкову. Ответил, что сам очень хотел бы повидаться, да не повезло: на полгода улетает в Ирландию, машина уже у подъезда. Вот вернется…

Через неделю подвернулся случай – проверили. Да, улетел, но через два дня. Строго говоря, это ничего не доказывало. Мало ли, почему не захотел или не смог увидеться. Просто добавилось подозрений и решимости довести дело до конца. В любом случае.

Клятв не давали, кровью не расписывались. Просто Федька сказал:

– Хрен с ним, никуда не денется.

А Лешка подтвердил:

– Это само собой.

Полгода – срок большой. У каждого были свои дела, все четверо разъехались, и вышло, что вместе так больше никогда и не собрались. То один в отъезде, то другой. Зятек, как и обещал, действительно прилетел из Ирландии, однако через короткое время снова убыл за рубеж. А потом его телефоны, и домашний, и мобильный, вообще перестали отвечать. Федька не поленился – узнал адрес, съездил. В квартире жили другие люди. Жилье в то время уже продавалось свободно, и куда девался бывший хозяин, не знал никто. Понадеялись, что рано или поздно объявится.

А потом Федька погиб в Таджикистане под лавиной, Тарас Хроменко разбился в Африке. Осталось их двое, Тимур да Леха. Когда Тимур вернулся из очередной долгой загранки, решили вплотную заняться Зятьком: договаривались с ребятами, надо выполнять. Но Леха заболел, и стало ни до чего. А теперь вот Леху убили.

Очень не хотелось, чтобы в этом был замазан Зятек.

Но если не он, то – кто?

* * *

Страшная новость ошарашила, и Тимур не сразу сообразил, что так и не спросил соседку о том, о чем обязан был спросить. Ведь смерть только для умершего конец всего. А для близких вовсе не конец – только начало многочисленных трат и хлопот, особенно в таком огромном городе, как Москва, где нет тихих кладбищ под липами и деревенского плотника, который за две бутылки сколотит гроб. И не венки, не слезы, не печальные речи, а именно эти хлопоты и есть настоящий последний долг, который живые отдают ушедшему. Единственный Генкин брат жил в Благовещенске, так что, по сути, ближе Тимура у него не было никого. А Тимур был занят, гужевался с двумя девчонками, и этот долг Лешке он уже никогда не отдаст.

16
{"b":"131798","o":1}