Тэпэр варон прастой пэтух и сыр ва рту давно пратух…

— Шождатель, жаткни его и я больше ни о щём не попрошу! — обхватив голову руками, взмолился Шольд.

— Дэржи рот на замок! Сэчас Хранытэл гаварыт! — отрезал Аринх. — Ну давай жэ, батоно! Давай, дарагой! Нэ малчи, панымаеш!

— Твориц, ты оцэ чул, — еле слышно пробормотал Сея. — Кажи ж мэни, чи то я совсим з розума зийшив, чи попав на пункт прийима у Едины Силы Свита? А колы попав, где ота малюлька з дитыною у пинджаке та промовою "А ты записался Хранителем?"

Марал грузынский басня прост: За рот дурной в атвете хвост!

~ *~* ~

Крутите руками,

Машите ногами,

Кто настоящий маг,

Тот волшебнётся с нами, — ровным и спокойным голосом, предвещавшим, как все уже успели усвоить, очередную пакость, провещал чародей.

"Злыдни" напряглись. Аринх произнёс короткую, но прочувствованную молитву, обращённую к Небесному Промыслителю. Леориэль добавила пару фраз на эллилоне. Ярок тщательно законспектировал их монологи, чтобы позже найти значение незнакомых слов в словаре. Он был оптимистично настроенным юношей. Кристанна и Сивер могли бы сделать что угодно: навесить ли защиту, схватиться за амулеты — но они предпочли схватить друг друга за руки. Даня хихикнула слишком громко и слишком ехидно, маги отпрянули друг от друга и метнули в девушку взгляды, которые было тяжело перевести даже на ри'хаан. Данины амулеты разом взорвались, рукава куртки охватило пламя. Ларвеор поднял голову от очередной книги ("злыдни" подозревали — и не без основания — что карманы его куртки бездонные, но проверять не решались) и, посмотрев на тушащих подружку Зикку и Малинку, меланхолично обронил:

— Зато не голова.

— Браточки, а шо такэ е "волшэбнэцца"? — спросил Сея, дожевывая очередную пилюльку. Глазки барда давно и безнадёжно съехались к переносице. — Чаруванье чи шо?

Вспомните ещё раз фразу про мозги, что работают немного не так, как у всех. Вдумайтесь в неё. Прочувствуйте. Поняли? Если поняли, вы — наш человек. А если не поняли… съешьте тритончика, а?

Пришельцы — не только барды, но и мумий, и повар, и «термонатор», и даже тётка, связанная как деревенская колбаса — задумались. А аарт привёл в действие потусторонние силы, и у дальней стены зала возник невысокий помост с какими-то высокими дырчатыми ящиками по бокам. Уже знакомая Ларвеору невидимая рука подхватила упирающихся бардов, вознесла их на помост, троих поставила в ряд, а четвертого усадила за странную конструкцию из тарелочек и барабанчиков. Те выразили своё изумление всего двумя словами. Забегая вперед, скажем, что первое Ярок не смог найти ни в одном словаре.

— Мкфш! Пршфкст! Тнцпфр! Снгелпрдшргл! — пробубнила тетка сквозь кляп, сделанный из её же рукава.

— Это значит, что сейчас будут танцы, ты, придурок, — перевела Кристанна.

— Как вы её понимаете, мэтресса? — удивился Гапон, топорща гребешок.

— У меня вместо бабули — "железная грудь" тролльих земель.

— Гнствр! Шмыгст ербждспртвкш!

— Что? Простите. Чтоб вы все сдохли, подлые твари.

— Танцевать? — Леориэль скорчила очаровательную гримаску. — Фу-у… Хорошо, что сфера магию не пропускает, этим дрыгоножеством и рукомашеством мне лучшие годы жизни (Сивер фыркнул) испортили! Да и места тут маловато, развернуться негде… — закончила она, доказав, что и эльфкам не чужда женская логика.

— Опасную, — уточнил Ларвеор.

Сфера мгновенно увеличилась втрое.

— Эй! — открыла рот Малинка.

— Ух! — сказала Даня.

— Я-я, — добавила Зикка.

— Ушастенькая, прости, мы не можем не играть! — печально крикнул барабанщик, который неровно дышал к эльфочке, и Чертог огласил грохот чужемирных лютней.

Диковатая, ни на что не похожая, с изломанным каким-то ритмом музыка радостно встряхивала каждого, кто слышал её, манила за собой, звала пуститься в пляс. И противостоять, а вернее, противосидеть ей было почти невозможно…

Вы думаете, это метафоры? Ну-у… подумайте ещё раз.

"Злыдни" поднимались один за другим: кто-то вставал сам, кого-то вежливо, кого-то не слишком вставали и добровольно-принудительно распределяли по парам. Кристанну мягко подтолкнули к Сиверу (все бы удивились, если б вышло по-другому), Малинка сама схватила Гапона за руку. А дальше началось нечто невообразимое. Зикка досталась Яроку, хмурому, как осенний день — танцы со змеями никогда не были его коньком. Даня оказалась в паре с хищно скалящимся Шольдом, Сея, глупо хихикая, повис на его сестре. Фиораветти отнеслась к своей участи спокойно: светлоокий бард танцевал как Никколос Цизгаридзас даже под общим наркозом. Ларвеор переместился к границе сферы и невозмутимо полез в карман за очередной книгой. У него были очень хорошие амулеты.

"Мы марионетки, — невесело подумал капитан, — а этот мерзавец — кукловод. Сидит сейчас где-нибудь и хихикает. То за одну нитку дёрнет, то за другую. Как иначе? Добро — оно добро и есть. Добро всегда побеждает зло, а после ставит на колени и убивает. Но это добро — какое-то неправильное. И аарты у него неправильные. Никого не… — Останки медведя вопияли. — Хорошо, почти никого. И эти танцы… Не понимаю".

— На каптэн нэ влияйт потчему, я есть понимайт, — прошипела Зикка, старательно оттаптывая Яроку ноги, — но как Рюс сидеть — nei, не понимайт!

— Позвольте таки освежить вашу память в три тысячи триста семьдесят шестой раз, Зи. Я горгул, и вовсе не имею того, шо некоторые называют музыкальным слухом, — пропел Рюиччи, для пущей убедительности слегка развернув крылья. Его пепельно-серая рожа, как всегда, была не выразительнее камня, но в тёмных глазах вовсю веселились бесы. — Так шо ви не морочьте мне голову, а так таки поди да попляши!

— Ах ты ссс!..

— Уйди с ноги, мамонтиха! — не своим голосом заорал Ярок.

— Как грубо, — Леориэль мило сморщила носик.

Эльфка смогла усидеть, ибо, по её собственным словам, была слишком хороша, чтобы сдаться какому-то аарту какого-то чародея. Она устроилась рядом с капитаном, с победоносным видом взирая на друзей и соратников, вяло дергавшихся (думаете, легко плясать в полном снаряжении? То-то же!) под музыку, на оставшегося без пары Аринха и на Кристанну с Сивером, которым, похоже, было плевать на всё и на вся, в том числе на Её темнейшество.

И это было прекрасно. Не то, как они танцевали, нет, хотя танцевали они весьма прилично — а то, как они смотрели друг на друга, как вздыхали, как улыбались… Леориэль красиво, со знанием дела, надула губки и словно невзначай ткнула Ларвеора локтем в бок. Капитан даже головы не повернул. Убедившись, что её любовная стрела снова ушла в молоко, эльфка пожала плечами и вернулась к созерцанию.

Злокозненный аарт не пощадил никого. Терминатор с мумием, нежно прильнув друг другу, носились по всему залу в дикой пляске, тётка в красном халате, что-то яростно мыча, извивалась в веревках как обожравшаяся анаконда. Призванные тварьки вместе с девчушками-убийцами и мужичком в трусах трогательно водили хоровод вокруг елки. И только повар, не обращая внимания на музыку и танцоров, сидел, скрестив ноги, и пытался слиться с пустотой. Тело Уэйда, лежавшее неподалёку, нисколько его не смущало.

Музыка стихла. Все остановились, с облегчением переводя дыхание… Но то ли чародей вложил в аарт слишком много Силы, то ли у тех, кто надзирал за порядком в этом мире, внезапно испортилось настроение, и они решили развлечься, одним танцем дело не кончилось. Барды вновь ударили по струнам и барабанам, а один из них поднёс ко рту странный артефакт, похожий на рожок с мороженым, и начал петь. Громко. И жутко — для эльфийских ушек — фальшивя. Но…

Был обычный серый питерский вечер,

Я пошел бродить в дурном настроенье…

Эта песенка отличалась от той, первой, как небо от земли — совсем другой жанр (в чём, в чём, а в музыке эльфка разбиралась прекрасно — издержки, так сказать, воспитания), ритм и звучание. Она была веселой. Чуть легкомысленной. И невероятно прилипчивой.

И она даже не манила — она заводила!