Ник обещал большие неприятности нашим правоохранительным органам, нашим дипломатическим службам и лично Александру Паскудникову.
– А Сашуля-то здесь при чем? – очнулась Ксения. – Он два года с Лен прожил и ее на люстре не повесил. Да ему за это орден надо дать.
– Что ты несешь?! – воскликнула я. – Она же умерла.
– Ты уверен, что она мертва? – уточнил Лассе у Ника.
– Она уже холодная. И… Сходи и сам посмотри!
Лассе посмотрел на Кирилла.
– Хочешь, чтобы я составил тебе компанию? – уточнил тот. – Признаться, как-то не горю желанием.
– Бабы под диваном, – напомнил механический голос.
– Мне не надо, – сказал Кирилл. – Вон пусть Вова сходит.
– Ладно, пошли уж, – Вова поднялся из-за стола. – Ген, составь компанию!
Лассе, Вова, Гена и увязавшийся за ними Шедевр нас покинули. Ник бросил куклу на пол у холодильника и сел за стол. Завтракал американец с аппетитом, несмотря на смерть племянницы.
Вскоре вернулись мужчины и подтвердили смерть Лен, только, конечно, не смогли по виду определить, сама ли она это сделала или ей помогли.
– Но если сама, она должна была с чего-то прыгать, – вдруг ударила мне в голову мысль.
– Стул рядом валяется, – сообщил Лассе.
– А резиновых баб нашли? – поинтересовался Кирилл Петрович.
– Да, под тем кожаным диванчиком лежат, на котором спала Лен.
– А вчера они были? – спросила я, обводя всех взглядом.
К сожалению, никто под диванчик не заглядывал и точно сказать не мог. Возможно, и были.
– Значит, ты во сне ее надул? – посмотрел Вова на Ника. – Ты же на полу спал. Наверное, увидел бабу и…
– Я не сумасшедший! – закричал американец.
– Меня вон привидение изнасиловало, так что ты вполне мог надуть куклу в состоянии транса, – невозмутимо заявила Ксения, намазывая крекер икрой минтая.
– Кто? Что? – Ник выпучил глаза.
Я спросила у американца, не посещали ли его ночью какие-то видения. Лассе спросил, нормально ли у него двигались руки и ноги, и пояснил про наше странное состояние.
Но Ник крепко спал. Видений после тех, про которые они с Лен рассказали нам ночью, больше не было. Он ничего не видел и не слышал. Главное – не слышал, иначе он остановил бы Лен от рокового шага. Или спас бы.
В результате перед нами встал все тот же вопрос: что делать? Кто виноват, нас волновало гораздо меньше. По-моему, в эти минуты каждый думал только о спасении собственной жизни.
– Может, начнем заложенный кирпичом черный вход разбирать? – предложил Вова. – Таким образом появляется хоть какой-то шанс.
– Давайте посмотрим, что здесь есть под кроватями, – предложила я. – Под нашей мы нашли портреты депутата с рогами, под кожаным диванчиком оказались надувные женщины. Мы еще не смотрели в детской, у Кирилла с Ксенией и в зале. Может, найдем что-то интересное?
– Я смотрел: ничего там нет, – объявил Шедевр. – Я дырку искал, – пояснил он.
– Так чего ж не сказал про надувных женщин?! – обиделся Вова. – Тебе, может, не надо, а мне…
– Их вчера не было, – сказал Родька.
Все замерли на своих местах.
– Ты хочешь сказать, что они появились ночью? – уточнил Лассе.
– Я не знаю, когда они появились, но я вчера тут все облазил. Только в нашей комнате под кроватью лежат плакаты. Под другими кроватями ничего нет. То есть не было.
– Пошли, – тут же встал Лассе. Вова тоже поднялся, за ними увязался Шедевр. Кирилл Петрович сделал большой глоток кофе и отодвинул чашку. Я последовала за мужчинами. За нами потянулась Ксения. Агриппина Аристарховна с Иваном Васильевичем вызвались помыть посуду. Гена невозмутимо курил в углу. На лице было написано: как мне все надоело!
В зале и в детской ничего не оказалось. В комнате Кирилла и Ксении, или гостевой спальне, нас всех ждал шок.
Под светло-бежевым диваном лежала еще одна мумия, только эта была в новых белых одеждах. При виде них Ксения грохнулась в обморок, успев произнести три слова:
– Я с этим?..
* * *
Придя в себя, Ксения в одиночку выхлебала полбутылки коньяку, которую ей принес Вова. Остальные, за исключением Агриппины Аристарховны и меня, тоже приложились к различным спиртосодержащим напиткам. С такими темпами депутатских запасов спиртного нам надолго не хватит.
– Так все-таки пробиваем стену или нет? – подал голос Вова.
– Да, – сказал Лассе.
– Да, – кивнул Гена.
– А если лестница заложена? – спросил Кирилл Петрович.
– Как заложена? – подал голос Ник.
– Да как угодно! Это – верхний этаж, дальше – чердак. Выход заложен кирпичом. Там вполне может быть какая-нибудь свалка. Строительный мусор, который не донесли до помойки, старая мебель, бог знает что.
– Надо попробовать, – высказал свое мнение Шедевр. – Вы только пробейте дырочку, в которую я просочусь – и я приведу помощь.
– Вы можете привести консула? – поинтересовался Ник, который извлек из кармана бронзового божка и снова периодически прикладывал к глазу.
– За консулом я точно не пойду, – ответил Шедевр. – Но спасателей приведу.
– А если пробивать потолок? – вдруг подал голос Иван Васильевич. – Дом старый. Значит, перекрытия старые. Навряд ли депутат тут все менял…
Все подняли глаза вверх.
– Высоковато, – заметил Вова.
– Но его же белили! – воскликнула я. – В квартире должна быть стремянка. Люстры находятся довольно высоко, чтобы поменять лампочки, недостаточно встать на табуретку.
– Вроде бы я видел в кладовке, – растягивая слова, произнес Вова. – Куда мы покойников складываем.
– А если обвалится? – спросил Кирилл Петрович.
– Ты, по-моему, вообще не хочешь отсюда выходить, – заметил Гена.
– Я хочу остаться в живых, – очень серьезно ответил Кирилл Петрович. – И совсем не хочу быть погребенным под обвалившимся потолком. Если перекрытия старые – а они наверняка не менялись – то здесь все может рухнуть к чертовой матери. Давайте лучше черный ход пробивать. Это безопаснее. И соседи услышат.
– Через потолок скорее выберемся, – заявил Иван Васильевич. – Черный ход заложен кирпичами. И слоев как минимум три. Кирилл прав насчет лестницы – там может оказаться черт знает что. А через чердак мы всяко выйдем. Они тут часто общие с соседними домами. Мы по ним от ментов неоднократно уходили.
– Но именно на этом чердаке вы не бывали? – уточнил Кирилл Петрович.
– На этом нет, – признал историк.
– Кто в курсе, что устраивают депутаты на чердаках над своими квартирами? – хохотнул Кирилл Петрович и посмотрел на Ксению. Она была единственной, кто мог знать ответ на этот вопрос.
Ксения пожала плечами.
– А у тебя что над квартирой? Над всеми вашими квартирами? – поинтересовался Вова.
– Другие квартиры. Я живу в современном доме. Вернее, советской постройки. Года этак семьдесят пятого. Отец категорически против новостроя. В советские времена была строгая проверка качества, а теперь сами знаете – дома принимаются за взятку.
– То есть как за взятку? – подался вперед Ник Хаус.
– А так. Дал взятку – дом принят, пусть и с недоделками и нарушениями технологии. Не дал взятку, но все идеально (хотя такого у нас просто быть не может) – дом не примут, – пояснил Кирилл Петрович.
Ник Хаус рот открыл, потом закрыл.
– Так что, если соберешься покупать у нас жилье, выбирай или старый фонд, как некоторые депутаты, или дом постройки советских времен, как… Ксения, кто у тебя сейчас папа?
– Президент фонда «Возрождение». Я же говорила уже.
– А что возрождаем-то? – поинтересовался Иван Васильевич.
– Культуру, – недовольно сказала Ксения. – И это мы уже обсуждали.
– Какую культуру? – подалась вперед я.
– Всякую, – пожала плечами Ксения. – Это вам лучше у папы спросить. И вообще, при чем здесь мой папа? – Она явно заводилась.
– И он два часа будет говорить, но ничего конкретного не скажет, – хмыкнул Вова, словно не слышал последнего вопроса Ксении. – Вот ты сама нам скажи, что твой папа возродил?
