— Как же так? Советовала, советовала, а сама…

— Советовать завсегда легче. К тому ж, тебе — только двадцать, а я тридцатку раскупорила, легко ли сопротивляться? Скоро мужики перестанут облизываться… Знаешь, подружка, мой старый, кривой псаломшик совсем неплох по мужской линии. Цельный час старался, как бы не обрюхатил…

— Вдруг не оженится? Получил свое и — в бега?

— Не получится. К батюшке пойду, на весь район ославлю!… Лучше скажи, как порешила с доктором?

Клавдия неопределенно пожала плечиками. А чего, собственно, решать, какие-такие проблемы? Сроки не обговорены, сколько захочет, столько и будет думать.

Женскую беседу оборвала заведующая. Продавщица заторопилась в торговый зал, медсестра побежала в поликлинику…

Наверно, Настя не удержалась — выдала Клавкиной матери потрясающую новость. Вечером Мария зазвала дочь в горницу. Говорила и поминутно поглядывала на часы, видимо, запаздывал очередной ее любовник. Если раньше услугами разбитной бабы пользовались молодые парни, потом их сменили зрелые мужики, то теперь приходилось мириться с визитами седых ветеранов. Сегодняшний — кладовщик, глава многочисленного семейства, почему-то не появлялся. Или жена привязала к подолу, или очередная комиссия проверяет материальный склад?

— Настя говорит, что доктор захотел взять тебя в жены? Брешет или так?

— Так, — независимо проворчала Клавдия, про себя ругая болтунью. — А ты что, против?

— Я-то за. Пора тебе седлать своего мужичка. Надеюсь, дала согласие?

Мать — не Настя, объяснять ей что-нибудь все равно, что головой прошибить каменную стену. Лучше сразу поставить все точки и запятые.

— Отказалась!

Несколько минут Мария непонимающе моргала. По ее мнению, перспектива превратиться из обычной сопливой девчонки в уважаемую докторшу настолько очевидна, что отказаться может только круглая идиотка. Трудно сказать, чем бы завершился назревающий гнойным нарывом семейный скандал, если бы, наконец, не появился кладовщик. Как хозяин, прошел прямо в горницу и принялся раздеваться. Мария, памятуя старое присловье: как накормишь, так и поедешь, хлопотала вокруг накрытого стола. Она начисто забыла дочкину промашку.

Жизнь после потрясений, связанных с неожиданным предложением Горячева, постепенно вошла в привычные берега. Доктор попрежнему вел прием больных, по утрам обходил единственную больничную палату, строгим голосом делал очередные назначения. Он уже ожидающе и просительно не смотрел на медсестру, наверно, догадывался о ее решении и по мальчишески боялся его услышать.

Клавдия тоже успокоилась. В конце концов, ничего страшного не произошло, мало ли кто делает предложения, всем не угодишь, не подстроишься. Жизнь у нее одна, и как ею распорядиться решать только «хозяйке».

Медленно текли дни и недели. На исходе второго месяца Настя переселилась в дом псаломщика. Сыграли негромкую свадьбу, главный лицом на которой были не молодожены — Клавдия. Она придумывала такие заковыристые тосты, что даже батюшка прослезился.

Но работу в магазине новобрачная не бросила. Не потому, что муж мало получает — ради женской самостоятельности. Одно дело — сидеть на хребтине муженька, чувствовать ущемленность, совсем другое — вносить в бюджет семьи свой пай.

По утрам на крыльцо псаломщиковой избы первой выходила хозяйка — дородная, величавая, с гордо вскинутой головой, украшенной короной белокурых волос. За ней ковылял коротконогий, тощий, полуслепой старикашка.

Как-то Клавдия увидела эту комическую сценку и полдня смеялась…

Через полгода — очередное потрясенние, надолго выбившее медсестру из ставшего привычным равновесия. Однажды, перед самым обедом в поликлинику заявился дядька Трофим. От частого дыхания вздрагивает борода, из глаз текут слезы, на щеках — болезненный румянец. Посмотрел на него доктор и, не выслушивая и не выспрашивая, поставил диагноз: грипп.

— Какой-такой грипп? — удивился старик. — Сичас выглотаю стакан самогона — наилучшее лекарствие, подкреплю его твоими таблетками — все дела. Да и от кого я мог бы заразиться? Разве от зануды-мерина?

— Зараза от лошадей к человеку не прилипает, золотой мой, такого медицинская практика еще не зарегистрировала, — назидательно погрозил длинным пальцем деревенский эскулап. — Прошу не выдумывать небылиц!

— Тады от учителева сынка.

Начисто позабыв о своем больном состоянии, дядька Трофим со вкусом рассказал о прибывшем на отдых в Степанковку красном командире. Подробно изложил содержание интересной беседы, лукаво поглядев на покрасневшую по неизвестной причине медсестру, упомянул о раскрасавице, которую он, дескать, расхвалил Видову.

Так Клавдия узнала о приезде Семена.

Казалось бы, ничего необычного, односельчанин приехал в отпуск. Почему же тогда вместе с вполне объяснимой радостью — все же друг детства! — в душе появилось какое-то волнение?

Может быть, поэтому при встрече с Семеном девушка была необычно холодна и равнодушна. Дескать, мало ли кто приезжает-уезжает, стоит ли прыгать от радости и петь хвалебные гимны?

Совместная прогулка и купание в Ушице немного растопили показное равнодушие. А получив предложение вместе рано утром пойти на рыбалку, Клавдия обрадовалась.

— Фрол Петрович, разрешите мне завтра отдохнуть? — попросила она во время вечернего осмотра лежачих больных. — Позже отработаю.

— Надеюсь, не заболели? — с непривычной сухостью осведомился Горячев.

— По внешнему виду не похоже.

— Домашние дела, — неопределенно пошевелила пальчиками медсестра. — Уборка, постирушка. Ведь с раннего утра до вечера на работе.

Доктор успокоился и разрешил.

Вечером Клавдия придирчиво изучила немногочисленные наряды, выбрала кокетливые брючки и темную кофтенку. Как раз для загородной прогулки. Правда, в деревне не особенно жаловали женщин в брюках, но кто увидит ее на восходе солнца? А незаметно возвратиться — тоже не проблема — огородами, спускающимися к берегу реки.

Рыбалка не состоялась. Больше часа девушка прогуливалась на условленном месте встречи — возле полуразваленного сарая, невесть для какой цели построенного на берегу речки. Семен не пришел. Проспал? Вряд ли, все же не простой парень — командир. Значит, просто забыл. Неужели она так мало для него значит, что можно забыть о назначенном свидании?

Отбросив девичью гордость, девушка отправилась в школу.

Мать Семена кормила курей. В длиннополой юбке неопределенного цвета, в грубых башмаках она меньше всего походила на учительницу — обычная деревенская баба, занятая домашним хзяйством.

— Здравствуйте, Валентина Наумовна, — еще не зная, как спросить о Семене, неловко поздоровалась Клавдия. — Я — на минутку.

— Кажется, минуткой нам не обойтись, — пошутила Видова. — Проходи на кухню, сейчас помою руки и побеседуем.

В прихожей не видно вещей Семена — на вешалке, в основном — женские одежды. Правда, висит и брезентовый мужской плащ, но, видимо, он принадлежит главе семьи, командир не снизойдет до такого одеяния. Армейские хромовые сапоги тоже отсутствуют.

— Ну, вот и все. Сейчас я тебя напою чаем с ватрушками…

— Спасибо, уже позавтракала…

— Позавтракала, не позавтракала — твои проблемы, но не нужно отказом обижать хозяйку. Это невежливо.

Пришлось взять с блюда удивительно аппетитную ватрушку. Торопясь на встречу с парнем, Клавдия толком не позавтракала, ограничилась куском черного хлеба, посыпанного крупной солью.

— Итак, что случилось? — прихлебывая ароматный чаек, спросила учительница. — Надеюсь не эпидемия? Что-то твой вид мне не нравится — встревоженный.

— Нет, не эпидемия… Мне бы повидать Семена…

Валентина Наумовна спрятала понимающую, довольную улыбку. Да и какая мать останется равнодушной, когда ее сыном интересуется такая красавица!

— Вынуждена тебя огорчить — вчера вечером Семен уехал…

— Как это уехал? — непонимающе моргнула Клавдия. — Мы договорились пойти на рыбалку.

— Сама не понимаю. Вечером подхватился, сложил чемодан и ушел. Даже с нами толком не распрощался. Только сказал: напишу, ждите…