А в далёком селении Пороги, что расположилось у реки Великой в предгорьях Каринских гор, как-то остановилась старушка-паломница, прося у жителей милостыню на пропитание. Была она седая и сгорбленная. Одной узловатой рукой держалась за посох, а другую с высохшими пальцами протягивала за подаянием. Босые ступни её грязны и избиты дальней дорогой. Кожа на них огрубела как копыто и потрескалась. Сморщенное лицо сильно обветрено и загорело, но на нём сияли добрым светом ясные зелёные глаза. Одета она была бедно, почти по-нищенски, но дыры аккуратно заштопаны и умело пришиты заплаты. Голова повязана чистым белым платком. А под платком аккуратно зачёсаны седые волосы. Поношенные чуни из толстой кожи заботливо подвязаны к заплечной котомке. Видно берегла старушка свою обувку.

Паломники-богомольцы здесь проходили иногда, потому никто и не удивился, когда старушка присела на придорожный камень около пристани.

– Подайте, люди добрые, на пропитание, а я уж за вас помолюсь в монастыре, – обратилась она к проходившему мимо мужчине с мальчиком.

– Да нету у нас при себе ничего, старая, – ответил равнодушно мужчина и, обращаясь к мальчику, добавил. – Сынка, сбегай домой, спроси у матери краюху, да принеси ей, а ты погодь немного, – бросил он старухе и продолжил свой путь.

– Наградит тебя Господь за доброту твою, – вслед уходящему прошептала она.

Через короткое время примчался мальчуган и протянул ей краюху ржаного хлеба.

– Спаси бог твою ангельскую душу. Присядь рядом, внучек, да вкуси со мной хлеба.

Мальчик примостился на траве у ног старушки, а она, преломив хлеб, протянула ему кусок.

– А давно ли отправился в монастырь обоз? – спросила паломница мальчика.

– А уж как два дня, – жуя, ответил тот.

– А много ли богомольцев ушло с тем обозом?

– Не-е, одна только тётка на телеге поехала, – ответил он и серьёзно добавил. – А тебе бабушка, хорошо бы было с ними. Старенькая ты, трудно, поди, одной пешком-то?

– Трудно, милый, трудно, – погладила она его по голове. – Доброе сердце у тебя дитятко. А не проводишь ли ты старуху до околицы, чтоб собаки не тронули меня, а я тебе сказку расскажу.

– Пойдём, провожу, я собак не боюсь, да и они меня знают.

Она спрятала остаток хлеба в котомку и поднялась. Медленно шли они по пыльной дороге и разговаривали. А местные собаки не только не лаяли, но пробегая мимо, виляли хвостами и радостно повизгивали. Конечно, наблюдательный человек приметил бы это необычное поведение собак, но мальчик был увлечён старухиной сказкой и ничего не замечал. За околицей они расстались. Старушка поковыляла в сторону гор, а мальчишка попылил назад к дому. А когда селение скрылось из виду, горбатая старушка выпрямилась, расправила плечи и зашагала уверенным бодрым шагом, будто и не проделала она долгий путь к этим горам от самой столицы.

*

На чужом незнакомом берегу остались трое.

– Будем подниматься наверх, к дороге. К утру мы должны быть далеко, – произнёс в темноте Даруг. – Не нужно чтобы нас здесь застало утро.

– Куда мы пойдём в такой темноте? – возразил детский голос из темноты.

– Слушайся нас и всё будет хорошо, – Даруг подхватил с песка меньший заплечный мешок и безошибочно водрузил его на плечи мальчика, а в руку сунул ему небольшую сумку. – Держись за меня и не отставай.

Жрецы взяли свои мешки и сумки. Даруг с мальчиком пошли вперёд, а Масар замыкал шествие.

– Эй, ты что, видишь в темноте как кошка? – изумился Таракан, понимая, что идут они в полной темноте по тропе, поднимающейся вверх. Идут не наугад, а совершенно точно выбирая дорогу.

– Теперь ты будешь называть нас «господин Даруг и господин Масар». Понял? Теперь ты наш слуга. А если будешь хорошо служить, мы дадим тебе новое настоящее имя и, может быть, возьмём в ученики, – из темноты отозвался повелительно Даруг. – А служить Солнцу – это величайшая честь.

– Я понял вас господин Даруг, – после некоторого раздумья ответил мальчик.

– Молодец, а теперь запомни, кто бы ни спросил тебя о нас, ты должен отвечать, что мы прибыли из дальней заморской страны и ведём торговые переговоры. Где находится эта страна, ты не знаешь. Сам ты сирота, а в услужение мы тебя взяли на севере Саронга. Запомни, ты никогда не видел чёрного корабля и вообще не знаком с пиратами. Крепко запомни это, никто не должен знать, кто доставил нас на этот берег. И поменьше болтай, а больше слушай да приглядывайся. Незачем тебе показывать свои знания, кажись глупее и проще. Меньше будут задавать тебе вопросов. Понял?

– Да, господин Даруг, понял.

Они постепенно поднимались по извилистой тропинке на высокий берег, а когда тропинка перестала взбираться вверх, и пошла ровно, туман рассеялся. Видно туман стлался над водой, а здесь наверху его разогнал ветерок. Над головой засияли звёзды. Луны не было, но уже можно было различить три фигуры на краю высокого утёса. Где-то вдали мерцал огонёк. Там угадывалось поселение. Туда они и направились. В темноте, по плохой дороге они добрались до селения уже когда над горизонтом забрезжил рассвет. Таверну нашли быстро. «Старый Нарвал» располагался на центральной улице почти на самой окраине. Дверь была заперта, и Масар ударил в неё колотушкой, висевшей рядом. Из-за угла выскочила лохматая чёрная собака и, оскалив пасть, бросилась на нарушителей спокойствия. Она лаяла и хотела ухватить Масара за ногу. Но жрец склонился перед ней и что-то быстро произнёс на незнакомом языке. Собака замолчала и скрылась в темноте. Долго не было никакого ответа, но после нескольких настойчивых ударов, за дверью раздалось сонное ворчание.

– Иду, иду. Кого ещё дьявол принёс в такую рань. Все порядочные люди спят ещё.

Дверь громыхнула засовом, и отворилось маленькое окошко. В него осторожно выглянула недовольная заспанная физиономия, а хриплый голос спросил: «Чего надо?»

– Нам нужен кров, хозяин, мы уже сутки в пути. А это вам за беспокойство, – Масар сунул в окошко мелкую серебряную монету.

Хозяин немедленно схватил её и принялся разглядывать при свете фонаря, затем он попробовал её на зуб и удовлетворённо кивнул. Окошко захлопнулось, и заскрипел дверной запор. Отворив дверь, хозяин жестом пригласил гостей внутрь. Серебро смягчило его раздражение, да и гости не выглядели бедняками.

– Мы всегда рады гостям, проходите, располагайтесь. Меня зовут Нурий Крам.

– Дайте нам самую чистую комнату, хозяин, и принесите воды для умывания.

– У меня сейчас свободно несколько комнат, можете поселиться отдельно.

– Благодарим, мы прекрасно устроимся в одной.

– Не желаете ли позавтракать, у меня отличная кухарка, и вина можно подать из моих личных запасов, – осведомился хозяин заведения.

– Нет, уважаемый, благодарим, мы очень устали и хотели бы отдохнуть.

– Как хотите, – разочаровано протянул Нурий. – Прошу, следуйте за мной.

Они поднялись наверх, где располагались комнаты для гостей. Их комната оказалась сравнительно чистым помещением с окном на улицу. Широкая кровать, стол с двумя стульями, комод в углу и медный умывальник над широким тазом, вот и вся меблировка. Но кровать была застелена чистым бельём и рядом с умывальником чистое льняное полотенце. На окне висели короткие зелёные шторы. Рядом с тазом уже стояло большое деревянное ведро с водой, и в нём плавал ковш.

– Располагайтесь господа, здесь вас никто не посмеет побеспокоить, – заверил постояльцев хозяин. – Но позвольте узнать, как мне записать вас в книге проезжающих? Это не моя прихоть, это требование властей.

– Торговые посредники Даруг и Масар со слугой. Прибыли из Саронга, – ответил Масар и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Нурий понял это и удалился из комнаты. Пока они разговаривали с хозяином таверны, Таракан притулился у комода среди сумок и мешков. Теперь он крепко спал сном праведника, подложив под голову свой заплечный мешок. Намаялся мальчишка в дороге, не спал всю ночь, но не проронил ни одной жалобы. Теперь у него начиналась другая, новая жизнь. И даже если начиналась она с трудностей и загадок, всё равно это было лучше, чем терпеть бесконечные оскорбления и пинки на чёрном пиратском корабле. А новые господа его ещё ни разу не ударили и даже дали нести самые лёгкие вещи. Пока грех на них обижаться. А если он заслужит их доверие и благосклонность, они будут учить его. Грамотному человеку легче жить в этом мире. Всегда можно найти себе применение. Мир так велик и разнообразен, многое ещё предстоит повидать и многое пройти. Мальчик спал и во сне рассуждал по-детски о превратностях судьбы.