Хорошо, что на земле еще есть люди, которые могут «подумать и понять». Но их, к сожалению, очень и очень мало. Большинство, как и прежде, на колхоз рассчитывают и на Господа Бога.
«Засуха у нас в голове» – красное словцо, пущенное в наших краях в начале девяностых годов, повторяем мы снова и снова. Подтверждаем снова и снова.
Село Мариновка, сельскохозяйственный производственный кооператив «Волжанин». Еще одно собрание. Еще одна смена руководителя, четвертого за последние три года. В. Г. Чичеров – человек хороший, экономист по образованию. Он несколько лет был фермером. Не получилось. Торговал, не пошло. На прошлогоднем собрании предложил себя в председатели. Избрали, потому что говорил гладко. Дело в колхозе катилось к банкротству. Рядовые колхозники – «детский сад», это понятно. У них главный довод: «Да може…» Но зачем шел в председатели Чичеров, для меня загадка. Ведь всё как на ладони: непомерные долги, отсутствие сельхозтехники, запущенные поля. И с неба ничего не упадет. Бывший главный экономист колхоза это должен понимать. Все равно пошел. Год продержался. Окрестная молва говорит: «Для того, чтобы выкопать из земли и продать на металлолом трубы поливных участков». Трубы выкопали, увезли. Чичеров попросил отставки «в связи с переездом в областной центр».
Новое собрание. Итоги работы за год абсолютно ясные: рентабельность 20 процентов со знаком минус, миллионы рублей убытков, долгов, на носу – очевидное банкротство.
Объявился на собрании спаситель – С. М. Якутин, фермер, опытный агроном, арендует 1 000 гектаров пашни в соседнем хозяйстве. Его предложения: земля и имущество колхоза передаются ему. Владельцам земельных паев ежегодная плата – полторы тонны зерна и две тонны соломы, имущественные паи он выкупает у владельцев в рассрочку. Механизаторам, которые будут работать у него, зарплата 40 000 – 50 000 рублей в год. Якутин – житель местный, потомственный агроном, его дела – на виду. Его предложения – весомы, потому что сегодня на пай земельным владельцам хорошо если дадут в конец года два центнера зерновых отходов. Паи имущественные вовсе с каждым часом тают.
На собрании главным докладчиком и увещевателем был председатель комитета экономики и финансов района П. В. Иванов. Он, что называется, на пальцах разъяснил: колхоз вот-вот объявят банкротом и никакими судьбами ему из долгов не выкарабкаться. Сначала он это объяснил в узком кругу специалистов. И те согласились: единственный выход – Якутин. Иначе – гибель: арест имущества, распродажа его за копейки, крах.
И собрание будто бы понимало главного экономиста района. Но до поры… Якутин оказался плохим стратегом, сказав откровенно, с трибуны, что сократит до минимума управленческий аппарат и людей в бригадах, а дисциплина производства будет строжайшая. Вот тут-то и зашумели: «В кабалу не пойдем».
Собрание почти единогласно проголосовало за сохранение сельхозкооператива в прежнем виде. Новым руководителем избрали А. А. Абдулманапова, который агрономического ли, экономического образования не имеет, но пообещал: «Проживем».
Проживет… Пусть недолго. Но только не колхоз! И не люди его. Уже через месяц какой-то ловкий юрист сумел забрать у этого колхоза часть автомобилей да тракторов по «остаточной стоимости», за копейки. И вот-вот обанкротят, все остальное заберут. В «мутной воде» «юристы» не дремлют.
В селе Мариновка тысяча с лишним жителей. До недавних пор в колхозе работали триста пятьдесят человек. Плохо ли, хорошо, но жили. Сейчас работают семьдесят человек. Но вот-вот и эти люди своей привычной работы лишатся. Что им делать? В какую сторону идти? До районного центра – тридцать километров. Но там нет работы и для местных жителей. Практически все предприятия закрылись. До Волгограда – шестьдесят километров. И тоже с работой худо. Тем более что человек – не улитка: за плечами свой дом не носит. Старым – доживать, копаясь в огороде. А вот молодым…
Но что Мариновка, село невеликое. Рядом «ВолгоДон», когда-то гигант молочного, мясного и прочего производства, на распыл идет все в той же «мутной воде». Банкротство, внешнее управление, арест счетов, арест имущества. И даже – редчайший случай! первый на моей памяти! – за долги «Волго-Дона» по иску Сбербанка могут быть конфискованы и выставлены на торги дома двух заместителей главы Калачевского района (по сельскому хозяйству и экономике). Именно они подписывали договоры, предусматривающие их личную ответственность (своим имуществом) за невозврат кредита. А вот руководитель «Волго-Дона» А. И. Булюсин, в течение десяти лет ведущий хозяйство к разорению и развалу, может не беспокоиться. У него – всё в порядке.
А у простых людей – бывших трактористов, овощеводов, скотников, доярок, телятниц? Их – более трех тысяч. Многоэтажные «агрогородки». Шесть тысяч людей в них живут. И если в Мариновке ли, в Ярках люди могут надеяться на свой огород, скотину в коровнике, то здесь – балконы да лестничные площадки, как в городе. Квартирная плата – 300–400 рублей в месяц. А заработной платы – нет. Если ее и выдают, то огурцами, капустой, луком. Все это за бесценок тут же забирают скупщики. Но завтра уже не будет и этой малости. «ВолгоДон» – банкрот. Куда идти людям? Вокруг – голая степь. И где их ждут? В Австралии?
Это ведь катастрофа. Но кто о ней знает? У нас ведь по-прежнему «всё в порядке». Сельское хозяйство страны, как вещают наши руководители, «стабилизировалось», «наметился рост». Брехать – не пахать!
Передо мной «Справка об ожидаемых финансовых результатах за 2001 год – по сельскохозяйственным организациям Волгоградской области». Листаешь ее – сплошная благодать: рентабельность, прибыль везде присутствует. ЗАО «ВолгоДон» – с прибылью сработало, СППК «Крепь» – тоже в прибылях. Непонятно, за что эти хозяйства еще в августе, после уборки урожая, были признаны банкротами.
Шестьсот одиннадцать сельхозпредприятий. Более половины – прибыльных. Областной уровень рентабельности 10,9 процента.
А в конце этой «тетрадочки-справки», на последней странице, один из руководителей сельского хозяйства области от руки написал список из одиннадцати хозяйств, которые действительно можно считать на сегодняшний день работающими нормально, то есть способными более или менее прилично платить работникам зарплату, покупать и ремонтировать сельхозтехнику, словом, жить. В этом списке все те же: колхоз имени Ленина, «Кузьмичевский», имени Кирова… Одиннадцать из шестисот! Вот тебе «стабилизация» и «наметился рост».
Уже не отдельные колхозы, а целые районы становятся банкротами. 10 января 2002 года по иску Сбербанка Арбитражный суд признал банкротом Калачевское районное агропромышленное объединение. А что в Нехаевском, Руднянском, Еланском, Быковском районах?
Что мы только не делаем с нашими колхозами! И «реструктуризируем», то есть отказываемся от прошлых долгов, всё и вся. А назавтра новые долги появляются. Из частной лавочки переходим в государственную, добровольно отдавая тракторы, автомобили, скот, постройки в «муниципальную собственность», чтобы враг, то бишь кредитор, не покусился на наше добро, не отнял. Опять никакого прока. Именуем колхозы по-новому: ООО, УСП, ГУСП, МУСП, ГУП, АОЗТ, СПК, ГПЗ, МУП – все вроде по-умному, а проку нет.
Речь колхозного председателя на отчетном собрании: «Всякое планирование сельхозпроизводства, каким бы выверенным оно ни было, оказывается обреченным на убытки. Год назад “ставили” на подсолнечник, так на него цены не было. В этом году сократили посевы, а цены подскочили. С зерновыми все получилось с точностью до наоборот. В текущем году расширили посевы, а цены упали».
И вывод: «Убедившись в бесполезности бесконечной смены ярлыков и невозможности самостоятельности, хозяйствовавшие пайщики (то есть колхозники – владельцы земельных и имущественных паев. – Б. Е.) решили обратиться за помощью к инвесторам. К счастью или на беду крестьянскую, желающих вложить средства в сельскохозяйственное производство сегодня находится множество».
Еланский район. В начале 2001 года в районе 22 коллективных хозяйства. Сегодня, в январе 2002 года, – лишь 4. Остальные отдали свою землю и волю частному капиталу, пришлым фирмам-инвесторам, крупнейшая из которых, «Агро-Елань», за год потратила 200 миллионов рублей на новые тракторы и комбайны, семена, удобрения. Но вся земля теперь вспахана и засеяна, в отличие от прошлых лет, когда половина пашни не обрабатывалась.
