Я сварила кутью…
В голодные годы особенно тяжко становится весной, когда кончается припасенное: картофель, тыква, свекла – все, чем кормились долгой зимой. А новая зелень: лебеда, крапива, лист карагача и прочая еда – еще не появилась.
Апрель месяц. Весенний сев. Как удержаться голодному человеку, когда рядом зерно. Старые механизаторы рассказывают, что у каждого был небольшой мешочек, в который насыпали пшеницу и опускали в горловину радиатора трактора, где горячая вода. Там пшеница запаривалась. Можно есть. На всех тракторах, при ремонте, система охлаждения была забита зерном.
Конечно, ловили. Сажали. Но голод делал свое.
7 апреля 1933 года. Уголовное дело Попова Н. Ф., 23 лет, и его жены Поповой Т. М., 19 лет, из колхоза «Американский рабочий».
Выписки из протокола № 25: «О расхищении семенной пшеницы при переброске из Себряковой Поповым Никитой совместно со своей женой…»
Из протокола обыска: «Произвел обыск на предмет краденого хлеба, где было обнаружено пшеница, столченная в пиче, приблизительно 2 кг, и еще сварена в чугуне».
Из показаний свидетеля: «Обнаружено зерно 2 кг, толченное в ступе и сушилось в пече и кроме было в чугуне вареная, которое мы не взяли».
Из показаний Поповой: «Мой муж взял в своем возу пшеницы, примерно фунт из которой я, Попова Татьяна, сварила кутью».
Из показаний Попова: «Когда мы заехали ночевать на хутор Московский то мы немного сварили пшеницы, так как у нас не было кушать».
Приговор: по 10 лет каждому – мужу и жене.
Остается добавить, что у молодых был ребенок. Возраст его не указан, видимо, год.
Тот же апрель 1933 года. Другой район области. Карасев Иван Феоктистович, колхозник, 23 лет.
Выписки из документов.
Показания свидетелей: «Он взял из дома чугунок… Застрял в балке, ночевал и варил пшеницу». Обвинительное заключение: «На обратном пути взял у жены чугунок имея целью варить семенной материал и, не доезжая до стана бригады, остановился в балочке заставил гр. Зуеву варить пшеницу…
7. IV на стану утром был обнаружен у кашеварки чугунок Карасева с наваренной пшеницей с килограмм…»
Приговор: лишить свободы на 10 лет с конфискацией имущества.
Я увидела хлеб и заявила…
Не жалели малых, не щадили и стариков.
Матукина Евдокия Никитовна, 60 лет, неграмотная, хутор Орлов.
Из протокола: «Числа 3-го или 5-го марта поймал гражданку Матукину, которая в кошелки наклала сена для своей коровы».
Из характеристики: «Колхозному строительству относится скверно. Во время собрания выражает против советской власти».
Опись имущества: дом – 1, чугуна – 2, горшка – 3, кофта на вате – 1, валенки – 1, корова – 1.
Приговор: «Лишить свободы на десять лет с конфискацией коровы».
Кувшинова Евдокия Петровна, 60 лет.
Из показаний свидетелей: «Я увидела у ней хлеб и заявила секретарю партячейки… но я ее не спросила, где она взяла этот хлеб».
«Я сам ее не видел, чтобы она собирала или срезала колоса, но… однажды гражданка П. шла с бахчи и видела…»
Из показаний обвиняемой: «Собирала я колос в глубокую осень. Когда хлеб был убран… Найденный у меня хлеб был неспрятанный, находился в жилом помещении. Собирала по снятию урожая, где также производили сборку другие колхозники…»
Приговор: лишить свободы на десять (10) лет с конфискацией имущества.
Любимова Любовь Васильевна, 65 лет, х. Нижне-Гниловский.
«По делу кражи колхозных подсолнухов»:
«Ходили мы лишь раз и собрали по ведру подсолнухов».
Приговор: 10 лет с конфискацией имущества.
Опись имущества:
Кухня – 1. Сундук старый – 1. Подушка – 1. Одеяло – 1. Стул простой – 1.
Куры – 2. Кофта старая – 1.
В ответ на кассационную жалобу краевой суд постановил: «Поводов к отмене приговора нет. Оставить в силе».
Горькое чтение
День за днем продолжалось мое горькое чтение… Фонд 778, фонд 866… 2262… 5385… Опись 1, опись 2… опись 28… Единица хранения 1… 4586… 46… 140… 794… Уголовное дело Блохиной… Вашковой… Дорошкина… Гончарова…
Папка за папкой… Старые бумаги… Неразборчивые корявые буквы… Чернильные строки… Карандашные… За каждой страницей – судьбы. В каждой строке – горечь и боль, страдание матерей, отцов, детские слезы.
«…По статье и постановлению от 7 августа приговорен к заключению к 10 годам, и жена по той же статье к 10 годам, дети остались 4 души от 3 до 11 лет. Беспризорные… Я не виновен в краже хлеба…»
Как такое можно читать спокойно… Ком в горле. Закрываешь глаза. Но не уйти от видений той жизни, что прошла и оставила горький след свой навек.
«Заивления. Настаячим даважу… Я видел Сам он таскал Ей Хлеп…»
Десять лет с конфискацией.
«Я его нигде не захватывал и не видел… но все есть притположения что он ходит ворует хлеб колхозный…»
Десять лет без применения амнистии.
«Учитывая важность свершенных действий социально опасных… совершала кражу колосьев аржаных в количестве 2 кил…»
Лишение свободы на срок 10 лет.
Накладная № 16. 10. IV. ЗЗ от милиции отобранный краденый хлеб на склад колхоза:
Ржи 0/32 кг.
Пшеницы 0/67 кг.
Просо 0/66 кг.
Всего 1/66 кг.
Лишение свободы на срок 10 лет.
Березенева… Авдеева… Барсуков… 19 лет… 23 года… 60 лет…
Сиротинский нарсуд… Даниловский нарсуд… Березовский нарсуд… Нижне-Волжская Уголовная Кассационная Коллегия.
Денисова… Белоножкины… Ситкин… Семья семь душ… Семья четыре души… Семья девять душ…
Крестьянские семьи… Дон, Поволжье – словом, Россия. Годы 1932–1933. Дела «колосковые».
За дровами
1
Мы еще спали, дозоревывая после вчерашней тяжелой дороги, когда мать пришла нас будить.
– Ребята, а ребята… – несмело сказала она. – Пора вставать. Люди уже на наряд пошли.
– Который час?
– Девятый.
И в самом деле, пора было подниматься. Управляющий мог уехать, и тогда день пропал.
Завтракать не стали. Побрились, умылись и пошли.
День вставал серый, ненастный. Время подступало к девяти, а только-только развиднелось, и утренние синие сумерки таились еще по забазьям.
Управляющий был на месте, сидел за столом, накручивал телефон: «Але, але…» Круг него, ближе и дальше, зоотехник, механик, словом, помощный люд. Управляющий накручивал телефон, а заодно втолковывал стоящему подле него парню:
– У вас вторая тележка есть. Почему не используете?
– Там колесо надо менять.
– Ну и меняй.
– Надо помощника. Выделяйте.
– Едрит твою… – даже не рассердился, а восхитился управляющий. – Вас там пять лбов – и вам еще помощника!
– Другие дела есть. Скотину кормим.
– Там Тарасов за всех кормит.
– А мы поим, чистим.
– Один раз в день поите.
– А чего их десять раз поить?! – разозлился парень. – Вы вот с зоотехником придете к нам, мы вам… А то засели тут! – и пошел прочь.
– Работники… – проводил его взглядом управляющий. И уже к нам: – Отдыхать приехали?
– Матери дров привезти.
– Нужное дело, – одобрил управляющий.
– Да заодно кое-что подглядеть, – засмеялся Петро Шляпужников, механик. – Тут Василь Петрович в суд собирается подавать. Говорит, не имеют права в книжку вставлять. Подам в суд.
Наши литературные занятия для хутора не были секретом. Товарищ мой здесь родился и вырос. С некоторых пор знали и меня.
Посмеялись над Василием Петровичем и приступили к делу. Добро, что лесничий сидел тут же.
– Как с дровами-то? Да и привезти на чем? Тракторишко бы какой. На лошадях не проедешь.
– Найдем, – сказал управляющий. – Идите набирайте дрова, подготовьте. А завтра приходите, и будет трактор.
С благой вестью и поспешили мы домой, к матери. Сели за стол. Завтракали и обедали заодно, теперь уж до вечера. А потом, не мешкая, собрались, подпоясались, взяли топоры и под вечное материнское: «Глядите там… Осторожнее…» – пошли со двора.
