В комнате, куда меня привели, за столом — следователь. В штатском костюме, при галстуке. Лицо… Господи, что же это делается!
— Здравствуйте, Николай Иванович… Узнали?
Еще бы не узнать! Вошкин! Вот это встреча! После освобождения Фимки, и ликвидации ее подписки я был уверен, что больше не увижу его.
— Кажется, я превратился в семейного следователя, Сначала — Серафима Ивановна, теперь — вы… Ну что ж, как говорится, от судьбы не уйдешь… Как же такой человек, как вы, ухитрился попасть в неприятную историю? Никогда бы не подумал. Этакий коктейль: фальшивые деньги, поддельный паспорт, дружба с
преступниками… Тут одной статьей УК не ограничиться…
— Никуда я не попадал, Сергей Сергеевич! Обычное стечение обстоятельств. О фальшивках ничего не знал, был уверен — деньги настоящие, Бог мне их дал за все мои муки… Поддельный паспорт? Зацепка, конечно, имеется, но… Силы воли не хватило отказаться, обратиться в милицию… А уж о дружбе с преступниками я и говорить не хочу — элементарная выдумка…
— Разберемся…
— Я уверен, что с вашей помощью удастся доказать мою невиновность. Ведь мы с вами не один день знакомы… Кстати, как поживает ваша легковушка? Достроили ли дачу?
Вошкин покривился. Сочетание завуалированной просьбы о помощи с напоминанием о машине и даче, по-видимому, пришлось ему не по вкусу. Вдруг подследственный разоткровенничается с кем-нибудь другим, дойдет это до начальства — неприятности обеспечены!
По своему обыкновению, Сергей Сергеевич сделал вид, что ничего не слышал. Шалишь, дорогой, теперь я не отстану, ибо моя свобода и дальнейшая жизнь — в твоих руках. Тебе поверят, мне — никогда.
— Как же дела с машиной? Бегает?
— Бегает, — нехотя вымолвил Вошкин и тут же принял сугубо деловой вид. — Приступим к официальностям!
Он придвинул к себе бланк допроса, принялся заполнять шапку… Фамилия, имя, отчество… год рождения… национальность…
Неожиданно отодвинул бланк в сторону.
— Заполню позже… Рассказывайте.
— Что вы хотите узнать?
— Николай Иванович, прекратите этот цирк. Я знаю вас как благоразумного человека. Не заставляйте меня менять это мнение Вы задержаны с фальшивыми деньгами, признались в том, что распространяли их — покупали вещи и продукты. Около миллиона «подарили» официанту…
— Да, в этом виновен… Но относительно… Понимаете, Сер гей Сергеевич, случайно нашел на полу в поездном туалете пакет с деньгами: упакованные в пачки новенькие купюры. Сначала думал сдать в милицию, но потом решил: зачем лишать себя богатства? Ведь я не знал, что деньги фальшивые…
Короче, повторил — слово в слово — все, что поведал дубросвскому капитану. Пусть сверяют, пытаются поймать меня на деталях. Не получится. Я так затвердил свою версию, что меня не собьет и более опытный следователь, чем Вошкин.
— Находка — из серии детских сказок про Иванушку-дурачка. То, что вы не знали о происхождении банкнот, вообще недоказуемо…
— Но недоказуемо и обратное — что знал! Поставьте себя и мое место. Совершенно случайно в руки попадают миллионы, а у вас не хватает денег для достройки дачи. — Снова дача! Я колю ею в наболевшее место Вошкина, стараясь добраться до самого нутра, внушить — следователь обязан встать на мою защиту. — Может быть, какой-нибудь бизнесмен выронил пакет в необычном месте, все может быть, Господь Бог вознаградил своего верного слугу за честность — кто знает? Так почему я должен отдать полученное богатство? Чтобы в милиции прикарманили его и использовали для собственных нужд? Скажем, поменять старенький «жигуль» на новый «мерседес»… Ведь не секрет, что в органах служат разные люди: совестливые и подлые, честные и взяточники. И вам, поверьте мне, избавиться от них — бесчестных сволочей — никогда не удастся…
Я думал, что Вошкина хватит удар. Умело вплетенные в ткань признания намеки на его мздоимство, похоже, сыграли свою положительную роль… Положительную, конечно, для меня…
Подкинул еще одну мыслишку.
— К тому же поступил я невероятно честно. Ведь взял себе всего одну пачку, хотя никто меня бы не осудил, если бы все…
Вошкин долго молчал, переваривая мои слова. Даже глаза прикрыл, чтобы получше вникнуть в потаенный смысл.
— На первый взгляд все, что вы говорите, имеет смысл. Но вот официант иркутского привокзального ресторана показал нечто интересное… Оказывается, вы вовсе не оставили на стуле, а передали ему пакет с фальшивыми купюрами… Это говорит о многом. Как вы можете объяснить этот факт? Если обвините официанта в лжесвидетельстве — зря. Придется показать вам запись допроса продавца коммерческого киоска со станции Красноярск. Или некой особы из Екатеринбурга. Все врать не могут…
Похоже, Сергей Сергеевич припер меня к стенке. Ну и поработали сыщики, все раскопали!
Я молчал.
— Поверьте мне, Николай Иванович, я отношусь к вам с искренней симпатией. Не сомневаюсь, что вы совершенно случайно попали в лапы преступников, которые воспользовались вашей наивностью и честностью. Зачем же покрывать их? Не лучше ли признаться?
Конечно, лучше, но перед мысленным взглядом стоит бандит со шрамом на лбу. Будто наяву я слышу его предостережение: «Замочим. Не в изоляторе, так на зоне. А девку пустим на коллективку, вволю побалуемся…» Нет, признаваться нельзя ни в коем случае!… Деньги я нашел! Взял себе всего одну пачку. Про фальшивки не знал. Вина в том, что не сдал в милицию… Все, большее ничего не знаю.
— Согласитесь, мы не звери. Даже в условиях нашего перенаселенного изолятора вам создали приличные условия. Нет, я не требую взамен сведений о сокамерниках, подслушивания, подглядывания… Но людей, которые послали вас в Сибирь, заставили развозить фальшивые деньги, вы обязаны нам отдать… | Никто знать об этом не будет, поверьте — никто! И возьмем мы шайку не сразу — выждем некоторое время, пока вы с нашей помощью не укроетесь в безопасное место… Вот мои предложения,
Заманчиво, ох до чего же заманчиво вещал Вошкин. И безопасность сулит, и помощь в устройстве на новом месте… Только я не услышал: что с Любашей? Ежели бы он пообещал не мою безопасность, а безопасность девушки — может быть, я и подумал бы…
— Скажите, Сергей Сергеевич, освободили ли из рук похитителей девушку, которую они увезли в Дубровке?
— Не станем уклоняться от основной темы нашей беседы, Тем более что в Дубровке от вас получены далеко не все показания.
Удар нанесен профессионально метко. Его не парировать, от него не уклониться… Действительно, я не упомянул капитану о Тихоне, но он не особенно настаивал на этом, считая, что со мной займутся в Москве. Но, скрыв связь с Тихоном, я с головой выдал Пельменя… О каких данных говорит Вошкин? Нужно быть предельно осторожным…
— Вы правы, в Дубровке я, возможно, наговорил много лишнего, но попробуйте контролировать себя после перестрелки бандитов с омоновцами, когда меня едва не убили… К тому же, все, что было известно, я все же рассказал… Не знаю, на что вы намекаете… Короче, деньги найдены мною в поездном туалете, о том, что они поддельные, даже не подозревал, никому я их не раздавал, ни от кого не получал… Все, точка.
Вошкин посмотрел на меня с удивлением. Похоже, он не поверил ни одному моему слову, понимал, что я заметаю следы, подставляю себя и отказываюсь выдавать преступников. А разве я поверил бы явному бреду? С учетом показаний Пельменя красноярского продавца, екатеринбургской женщины в зеленом плаще…
В заключение своего монолога я высказал непременное условие.
— Если вы, Сергей Сергеевич, хотите продолжить наш разговор и получить от него желаемые результаты, примите немедленные меры к освобождению похищенной девушки. Я об этом уже говорил дубровскому капитану, повторяю вам: только после того, как я узнаю, что она находится в безопасности, вы получите нужные показания. И не раньше!
— Вы представляете себе, какой срок можете получить за участие в изготовлении фальшивых денег?
— Я не участвовал…
— Зато распространяли. Почти одно и то же… Некоторая разница в сроке заключения несущественна.
