– Не надо больше думать о ней, – проговорила она.

– Просто в поездах сейчас такая духота, вот в чем все дело.

Она заметила как-то очень ласково:

– Нынче днем, за обедом, она очень сердилась.

– Думаю, это все из-за меня, за обедом я заставил ее сильно страдать.

– А она поняла, почему вы с ней расстались? – после довольно долгой паузы спросила она.

– Да нет, так ничего и не поняла. Наверное, это моя вина, просто я не смог ей толком ничего объяснить.

– Не надо больше об этом думать. – Потом добавила: – По-моему, вам действительно не стоит больше об этом думать.

– Но ведь она так ничего и не поняла, – повторил я.

– С кем такого ни случалось…

В голосе ее просквозил легкий упрек, но он по-прежнему оставался очень мягким, нежным, ни одна женщина никогда еще не говорила со мной так ласково.

– И что же вы собираетесь теперь делать?

– Неужели надо непременно что-нибудь с собой делать? Разве не бывает так, что можно обойтись без этого?

– Я вот пробовала ничего с собой не делать. Не получается. Всегда рано и или поздно кончается тем, что приходится что-то с собой делать.

– А он? Что делает с собой он?

– Ну, убийцам, – с улыбкой заметила она, – им все намного проще. За них все решают другие. А вы что, и вправду, не имеете ни малейшего понятия?

– Ни малейшего. Я ведь всего пару часов назад вышел из Гражданского состояния.

– Да, что правда, то правда. Вы еще никак не можете этого знать.

– Хотя вообще-то, – заметил я, – кое-что я уже себе представляю.

– И что же?

– Мне хотелось бы быть на вольном воздухе. Она удивилась, потом безудержно расхохоталась.

– Ну знаете, в мире не так уж много дел, которыми можно заниматься на вольном воздухе.

Танцы теперь следовали один за другим почти без перерыва, так что все даже не присаживались, а стоя ждали следующего. Однако, едва замолкала музыка, все, и мы тоже, почему-то сразу переставали разговаривать. Начался новый танец.

– Взять хотя бы морской флот. Теперь была моя очередь рассмеяться.

– Да, правда, – смеясь, согласилась она, – но ведь это тоже профессия.

Я собрался с духом и выпалил:

– Ну, не всегда. Вот, к примеру, чистить всякие медные предметы – это ведь каждый сможет.

Конечно, она не могла не заметить моего волнения. Ничего не ответила. Я не решался взглянуть на нее. И добавил:

– А что, неужели на корабле не хватит медных ручек, чтобы дать занятие одному человеку?

– Даже не знаю.

Потом, немного помолчав, добавила:

– Честно говоря, никогда об этом не думала.

– Знаете, не обращайте внимания, это я просто так, пошутил.

Она опять не ответила. Я больше не мог танцевать.

– Мне хочется выпить коньяку, – признался я. Мы перестали танцевать. С трудом протиснулись к бару. И, не сказав друг другу ни слова, выпили по коньяку. Он был очень скверный. Я больше не глядел на нее. И мы снова пошли танцевать.

– Неужели это было так ужасно, это ваше Гражданское состояние?

– Ну, всегда немного преувеличиваешь.

– Время от времени непременно надо брать отпуск. Чем бы ты ни занимался.

У меня снова появилась надежда.

– Да нет, – возразил я. – Не в этом дело. Вот я, к примеру, всегда регулярно, по-честному, уходил в отпуск. Верить в отпуск – это все равно что верить в доброго Боженьку. – Потом добавил: – Прошу вас, забудьте о том, что я вам сказал.

Танец подошел к концу. Обливаясь потом, вернулась Карла. Музыка замолкла на целых пять минут. Они казались нескончаемыми. Мне хотелось, чтобы она забыла про медные ручки.

– Ты, наверное, умираешь от жажды, – обратилась она к Карле, – ступай возьми себе лимонаду.

– Я схожу, – предложил я.

– Нет-нет, – возразила Карла, – я привыкла, и потом мне забавно заниматься этим здесь. У меня получится быстрее. Взять еще два коньяка?

И исчезла. Она смотрела ей вслед.

– В ее возрасте я тоже подавала лимонад.

– Вам надо отплыть завтра. А насчет медных ручек – это все потому, что я немного выпил. Вы должны забыть, что я вам тут наговорил.

Она глядела на меня, по-прежнему не отвечая ни слова.

– Даже если бы мне предложили этим заняться, чистить медные ручки, я все равно бы отказался. Просто я слишком много пью, а когда выпью, вечно начинаю нести подобную чушь, вот и все.

– Я уже забыла, – проговорила она. Потом совсем другим тоном добавила:

– Когда мне было столько лет, сколько сейчас Карле, со мной такое тоже случалось, и я тоже подавала лимонад.

Она замолкла, потом добавила:

– И долго вы оставались в Гражданском состоянии?

– Восемь лет.

Она снова надолго замолчала.

– Вы говорили, что в возрасте Карлы подавали в кафе лимонад?

– Да, у моего отца было маленькое кафе с табачным киоском в Пиренеях. А в девятнадцать лет я нанялась на одну яхту в качестве даже не знаю кого, скажем, официантки. Девушкам иногда приходят в голову подобные фантазии. Вот Карла, она тоже способна выкинуть что-нибудь в этом роде.

Мы впервые разговаривали с ней сидя. Мне казалось, что она уже напрочь забыла про медные ручки.

– На эту же самую яхту? – спросил я.

– Да, на эту же самую яхту, – ответила она. Потом как-то извиняюще пожала плечами и добавила: – Вот видите, как далеко это может завести.

Должно быть, она сохранила ту же самую веселую улыбку, что и в шестнадцать лет.

– Но если это было так ужасно, почему же вы оставались там целых восемь лет?

– Что за вопрос? Из лени.

– И вы уверены, что никогда туда больше не вернетесь?

– Уверен.

– Неужели после восьми лет можно быть уверенным в таких вещах?

– Редко, но можно. И на этой же яхте вы с ним и познакомились, да?

– Да, на этой. Поскольку никто не знал, что с ним делать дальше, его наняли матросом.

Снова начался танец.

– Еще один танец, – проговорила она, – и нам надо будет отвезти, ее назад.

Я не ответил. А она едва слышно добавила:

– Если хотите, можем съездить выпить чего-нибудь на яхте. Катер ждет меня у маленького понтонного мостика на пляже.

– Да нет. Давайте-ка лучше еще немножко потанцуем, – предложил я.

Она рассмеялась.

– Так, значит, нет?

Я едва удержался, чтобы не увести ее тут же, оставив на произвол судьбы Карлу. Прошла минута.

– Неужели у меня и вправду такой растерянный вид?

– Да нет; не очень, а потом… в общем-то, мне это безразлично. Просто сегодня утром, за аперитивом, сама не знаю почему…

– Должно быть, вы испытываете слабость к растерянным людям.

– Даже не знаю, – ответила она на сей раз с таким юным смущением, что я снова с трудом удержался, чтобы тут же не увести ее прочь. – Может, у меня, и правда, к ним какая-то слабость.

– Я расстался с ней, – заметил я, – потому что она никогда не выглядела растерянной. Так что мы с вами в чем-то похожи.

– Кто знает… Может, и правда, похожи.

Во время всего танца мы больше не сказали друг другу ни слова. Не припомню, чтобы какая-нибудь женщина вызывала во мне такое сильное желание.

– А могу ли и я тоже полюбопытствовать, чем же занимаетесь вы сами? – спросил я.

Она немного подумала.

– Я путешествую, – ответила она, – ищу одного человека.

– Его?

– Да, его.

– И больше ничем?

– И больше ничем. Это тяжелое занятие.

– А здесь? Что вы делаете здесь, тоже ищете его?

– Время от времени я тоже беру отпуск.

– Понятно, – сказал я.

Теперь я все время целовал ее волосы. На нас смотрела Кандида. Карла тоже заметила. Мне было все равно. И ей тоже, похоже, и ей тоже было все равно.

– Забавно, – проговорил я, – что ни говори, а все-таки это забавно.

– Да, правда, – согласилась она. – Почему бы нам не уйти?

– Нет, что ни говори, – повторил я, – но до чего же забавно. Странная история.

– Да нет, не очень, – ответила она.

– Может, пойдем? – предложил я.

Мы перестали танцевать. Она пошла за Карлой.