– А прежде чем жениться на ней, вы знали о существовании того, другого мужчины?

– Да, знал от нее самой. Она не сказала мне, что они жили вместе. Но все же я знал о его существовании еще до женитьбы. И еще о том, что она была с ним очень несчастлива. Я решил закрыть на это глаза. Ведь нельзя же требовать от тридцатилетней женщины, чтобы у нее не было никакого прошлого. И потом, я так хотел, чтобы она стала моей, что был готов закрыть глаза на что угодно, только бы заполучить ее для себя.

– А разве вы не могли бы жить с ней просто так? Не оформляя брака?

– Не знаю, тогда мне это как-то и в голову не приходило. С тех пор прошло уже двадцать четыре года. Будто другая жизнь.

– А сейчас, оглядываясь назад, вы не жалеете, что женились на ней?

– Какая разница, жалею я или нет, ведь все равно уже ничего не вернешь…

– Но все же ответьте, жалеете или нет?

– Я жалею обо всем, что сделал.

– Но насчет нее больше, чем обо всем остальном, не так ли?

– Да нет. Я пережил с ней такие счастливые мгновения, разве о таком можно жалеть… Из всего, что я могу вам рассказать, вас ведь интересует только она одна, разве не так?

– Не стану отрицать.

– Только из-за убийства?

– Вернее было бы сказать, что это убийство привлекло мое внимание к ней, заставило заинтересоваться ею.

– Потому что она не в себе?

– Скорее потому, что я увидел в ней человека, который так и не смог приспособиться к жизни.

– А то, что вы узнали от меня, навело вас на какое-то объяснение мотивов преступления?

– На несколько объяснений, отличных от тех, что приходили мне в голову до нашего с вами разговора. Но я не вправе выбрать одно из них, чтобы опубликовать в своей книге.

– Какая разница, это всего лишь слова. Все равно теперь уже ничего не изменишь.

– Вот только что вы сказали: «Какая разница, это всего лишь слова. Все равно теперь уже ничего не изменишь». Это ведь ваша обычная манера говорить, я прав?

– Думаю, да, я говорю, как привык. Может, немного по-дурацки, но такой уж уродился…

– Почему вы так сказали? Машинально, как и многое другое?

– Да, пожалуй.

– Должно быть, она никогда не говорит таким манером?

– Нет, никогда. Она никогда не размышляет о жизни.

– А были ли другие причины, по которым вы так и не решились с ней развестись?

– Какой смысл – столько мужчин вокруг были еще более несчастливы, чем я. И потом, признаться, с ней я чувствовал себя свободным. Она никогда не задавала никаких вопросов. Такой свободы у меня не было бы ни с кем, ни с одной другой женщиной. Понимаю, это не самый блестящий предлог оставаться с женщиной, зато чистая правда. Теперь, когда все уже позади, могу сказать кому угодно, мне все равно: если уж я изменял ей, женщине, которую так любил, то наверняка изменял бы и любой другой, только не так свободно. Вот что я думал. Как видите, я не строил себе никаких иллюзий.

К тому же, как я уже говорил, она еще очень долго оставалась для меня привлекательной… Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, это было сильнее меня.

Как-то раз в той же самой политической партии я встретил одну молодую женщину, с которой мне захотелось жить вместе. Она была свободна и очень мне нравилась. Моложе меня, но ей это было безразлично – тем более что в те годы я еще выглядел моложе своих лет. Наша связь длилась два года.

Я часто говорил Клер, будто еду в командировку, а на самом деле проводил время с ней. Один раз мы поехали с ней на Лазурный берег. Две недели. В Ницце. Мы договорились, что после этой поездки я приму решение – либо оставить Клер, либо порвать с этой женщиной. Я порвал с ней.

– Почему?

– Сам не знаю, может, потому, что эта женщина ужасно ревновала меня к Клер и все мои признания насчет нашей с ней жизни использовала потом, чтобы убедить меня оставить ее.

А может, слишком привык к Клер, ведь она никогда ничего от меня не требовала, ровным счетом ничего. Я назвал вам другие причины, кроме тех, о которых уже говорил – моя свобода и моя привязанность к ней.

– А вы никогда не пытались… у вас никогда ничего не было с Марией-Терезой Буске?

– Не могу сказать, чтобы это ни разу не приходило мне в голову… но не более того. Я не из тех мужчин, кому нравятся приключения такого сорта.

– Приключения такого сорта?..

– Я хотел сказать, с женщиной, которая работает у меня в доме и к тому же кузина моей жены. Думаю, вам уже говорили, что с Марией-Терезой все было очень просто, никаких проблем.

– Да, мне говорили, будто ее по вечерам часто видели в лесу с португальцами. И что, неужели у нее ни разу не было ни одной постоянной связи?

– Да нет, какие уж там постоянные связи… При ее-то немоте и глухоте…

– А с Альфонсо?

– Вряд ли, хоть и не берусь утверждать наверняка.

– Если бы вас спросили, какую роль сыграли вы в жизни Клер Буске, что бы вы на это ответили?

– Признаться, никогда не задавал себе подобного вопроса.

– Конечно, этот вопрос не имеет большого смысла. Но все равно ответить-то можно.

– Я не знаю, какую роль играл в ее жизни. Понятия не имею.

– А что бы с ней стало, если бы вы на ней не женились?

– О, не я, так нашелся бы кто-нибудь другой. Она ведь и вправду была на редкость мила. И жила бы точно так же. Уж в чем в чем, а в этом-то я абсолютно уверен. И точно так же охладила бы пыл любого мужчины, который бы оказался на моем месте. Скорее всего, рано или поздно ее бы бросали, но она быстро находила бы замену. Это уж точно. Помните, я говорил вам, что она солгала мне насчет кое-каких фактов своего прошлого?

– Да, помню.

– Так вот, я имел в виду именно это: что до нашего знакомства у нее было полно любовников.

– Сразу после того, как она пыталась наложить на себя руки?

– Да, это продолжалось два года. Я понятия об этом не имел, узнал только после женитьбы.

– Она солгала вам? Или просто никогда не заговаривала об этом?

– Разумеется, она никогда не заговаривала со мной об этом, с чего бы ей затевать такой разговор, но потом я как-то сам задал ей вопрос, но она все отрицала. Понятия не имею, почему…

– Выходит, вам случалось говорить с ней о ее прошлом?

– В тот раз да. Это случилось пару недель спустя после нашей женитьбы. А потом… больше уже никогда.

Так вот, отвечу на ваш вопрос: кто-нибудь другой… да что там, многие другие на моем месте думали бы, будто, женясь на ней, выступают в роли этаких спасителей и якобы именно в этом-то и заключается их роль в ее жизни… Само собой, единственная, какую им суждено в ней сыграть…

– А самому вам такие мысли никогда не приходили в голову?

– В худшие минуты – да. Я даже делился этим с другими женщинами. Но я лукавил. Знал, что нет никакого смысла спасать человека, которому глубоко наплевать, спасут его или нет. И потом, от чего бы, интересно, я мог ее спасти? Что мог бы дать ей? Я без всякого предубеждения отношусь к шлюхам или женщинам, зарабатывающим себе на жизнь как придется.

Даже если бы на ней так никто и не женился, она бы до самой старости продолжала спать с кем попало и до одури работать в своей молочной лавке. Ну, и что бы от этого изменилось в ее жизни? Теперь мне кажется, что хуже бы ей не стало.

– А может, так для нее было бы даже лучше?

– Ах, знаете, такая жизнь или любая другая, какая ей разница, она всем была довольна. Ничто не могло ее изменить – и рано или поздно все закончилось бы этим кошмаром, жила бы она со мной или с кем-то другим, все равно преступление было неминуемо, в этом я абсолютно уверен.

Даже с этим полицейским из Кагора, уверен, у нее не было ни малейшего представления, как именно ей хотелось бы жить вместе с ним, иначе говоря, какой образ жизни она предпочла бы всем остальным.

– Виорнцы, местные лавочники, соседи, все в один голос говорят, что между вами никогда не было никаких размолвок или ссор.