И вдруг в сплошной темноте бытия появился едва заметный луч надежды.

Сосед по подъезду, старый, облезлый бухгалтер, пообещал свести безработного инженера с богатым банкиром. Трудно сказать, что толкнуло престарелого человека на необычную, несовременную заботу о едва знакомом соседе. Скорей всего, безделье и тоска.

— Кого ищет банкир? — стараясь придать лицу максимальное равнодушие, хотя кровь всполошенно застучала в висках, спросил Машкин. — Если — охранника, не пойду…

— Охранников и телохранителей у Басова предостаточно… Он решил коттедж построить, сам ни бельмеса в строительстве не смыслит. Прораб понадобился…

— Какой из меня прораб… — заикнулся было Машкин, но тут же спохватился, будто заткнул себе болтливый рот. Обстановка — не для выбора должностей — дворником, ассенизатором, курьером, какая разница? — Диплом, конечно, имеется, но…

— Никаких «но», дорогой соседушка. Устроишься — выставишь бутылек… Банкир — настоящая дойная коровка, доить и доить. Гляди, не продешеви, нынче — рынок: как потопаешь, так и полопаешь… Меньше, чем на пару кусков баксов не соглашайся.

— Две тысячи долларов? — ужаснулся Машкин, мечтающий о жалких пяти кусках деревянных. — Брешешь, старик!

— Я тебе не собака, чтобы брехать, — обиделся бухгалтер. — Не хочешь потолковать с Басовым — твои проблемы. Бегай по фирмам, ползай на коленях — авось, возьмут… полы в офисе подтирать. Хоть тряпкой, хоть твоим дерьмовым дипломом!

— Да вы не обижайтесь, — снова спохватился безработный инженер. — Это я так сказал — к слову… Огромное спасибо! Если выйдет — не поскуплюсь, вволю попируем…

— Ладно, прощаю, — прошамкал бухгалтер, поправляя во рту протез, который постоянно выскакивает. — Так и быть, поговорю с банкиром, уломаю…

В давние времена судьба свела в одной комнате, гордо именуемой бухгалтерией, всемогущего бухгалтера и бесправного счетовода. Они не то, чтобы подружились — какая, спрашивается, может быть дружба между человеком, приближенным к начальству и рядовым клерком? — просто привыкли друг к другу.

Прошли годы, прошерстили служебные и человеческие отношения жителей России, вознесли одних, бросили в болотную тину других. Рядовой счетовод превратился во владельца престижного банка, его прежнее начальство — бухгалтер стал нищим пенсионером. И все же Альфред Терентьевич не забыл «приятеля», навещал его, изредка «подкармливал». Тот, в свою очередь, навещал банк, подолгу просиживал в операционном зале. Насторожив далеко не старческие уши, засекал нелестные отзывы некоторых служащих в адрес хозяина. Добытые трофеи торжественно выкладывал банкиру.

На этот раз он не задержался в зале — поспешил в кабинет «благодетеля». С месяц тому назад Альфред Терентьевич вскользь посетовал на крайнюю необходимость найти честного инженера, специалиста самой высокой пробы. Для строительства загороднего особняка.

Откровенность была воспринята, как служебное задание начальства. Тем более, что смертная тоска измучила все еще деятельного пенсионера. А тут привалило счастье снова заняться «живым» делом, почувствовать себя кому-то нужным, за что-то отвечающим! Тем более, что Басов непременно поощрит старого «друга» за оказанную помощь, следовательно, пусть одноразово, но увеличится получаемая нищенская пенсия, позволит хотя бы пару недель ощутить себя беззаботным человеком.

Активно сооблазняя безработного соседа, бухгалтер-сводня не менее активно распевал Басову хвалебные дифирамбы в адрес своего протеже. Поминутно вытирая слезящиеся глаза, поправляя чертову челюсть и шмыгая вечно простуженным носом, азартно посапывал, дергал головой и размахивал руками.

— Сосед — безработный, — захлебываясь от предчувствия ожидающей его подачки, расхваливал он Машкина, будто базарная торговка спрыснутые водой помидоры. — По отзывая знающих его людей — честный человек, неподкупный. Возьмете — не ошибетесь. Говорят, предан любому руководителю… простите, хозяину, в руках которого — его зарплата… Долгое время прослужил в министерстве. Закончил институт. Инженер-строитель.

В смысле сопротивления взяткам Басов усомнился — уровень неподкупности любого чиновника, по его мнению, определяется предложенной суммой. А вот преданность — чрезвычайно ценное качество, способное компенсировать остальные изъяны.

Правда, абсолютной преданности, как и неподкупности, не существует, все эти понятия относительны. Выдумки философов и социологов, набивающих себе цену. Но если есть ростки — вырастить из них нужное хозяину «растение» — дело времени и опытности. Главное — заинтересовать инженера, наглядно показать ему ожидающую его выгоду. И позаботиться о быте нужного работника — именно, с быта начинается преданность и честность. Какую конуру построишь дворовому псу, с таким усердием он станет охранять достояние благодетеля.

— Приводи своего соседа. Поговорим. Подойдет — ничего не пожалею ни для тебя, ни для него…

Сводня-бухгалтер самолично доставил инженера в басовский офис.

— Диплом держи на готове, — накапывал он в ухо Федору Ивановичу. — И сразу — на стол. Старайся больше помалкивать — я стану говорить… Слава Богу, научился за свой бухгалтерский век!

Машкин глубоко сомневался в ораторском умении пенсионера, значительно больше был уверен в своих способностях, нажитых за долгие годы пребывания в министерских кабинетах. Но возразить боялся. Вдруг бухгалтер в очередной раз обидится, плюнет и оставит подопечного лицом к лицу с нищетой и безработицей.

Из головы не выходили обещанные баксы. Медленно, маняще перекладывались «полтинниками» слева направо, потом наоборот, «стольниками» — справа налево. Новенькие банкноты, хрустящие. Мысленно Федор Иванович покупал машины, мебель, туристические путевки, модную одежду, квартиры, короче, все, что продается и покупается.

И вот за час до назначенного банкиром времени инженер и бухгалтер появились в скромно обставленной приемной. Секретарша поглядела на часы, сверилась с записями в изящном блокнотике.

— До приема еще целый час. Вы погуляете или здесь отдохнете?

Машкин не успел открыть рот — бухгалтер опередил его.

— Какое там, гуляние, девонька? Ноги и без того опухают. Посидим в уголке, дождемся, когда Альфред освободится.

Фамильярное — Альфред не тронуло закаленное секретарское сердечко. Девица не возмутилась, не фыркнула — пропустила мимо ушей, которые, похоже, имели талантливую способность то глохнуть, то обретать острейший слух.

— Кофе? С молоком? Черный? Может быть, чай с печеньем?

Пенсионер попросил кофе с молоком — сердце и без того частит, незачем его подхлестывать. Федор Иванович от предложенного угощения скромно отказался — не до чаепития, в голове, будоража сознание, шелестят денежные бумажки.

Точно в назначенное время — минута в минуту — секретарша проводила их в кабинет.

Басов, не отрывая взгляда от разложенных бумаг, показал рукой на стоящее рядом со столом кресло. Машкин уселся на самый край, держа на весу дипломные «корочки». Бухгалтер садиться не стал — встал рядом с подопечным, положив руку на его плечо. На подобии конвоира, доставившего «преступника».

— Вы просили найти вам честного прораба, — почему-то тихо, с шепелявинкой, приступил он к беседе. — Вот — Машкин Федор Иванович… Опытный человек, институт закончил, — вырвал из руки Машкина диплом, на носках оббежал стол и осторожно положил его на груду бумаг. — Много лет состоял на ответственных должностях в министерстве…

Сплошная ересь, подумал Басов, не отрываясь от сводок, нужны мне министерские заслуги будущего работника, как собаке пятая нога. Главное — опыт и надежда на вознаграждение.

— А вы кто? — неожиданно спросил он, прижимая к глазам падающие очки. Будто впервые видел старого приятеля.

Бывший бкхгалтер обидчиво заморгал. Седые волосенки, окружающие огромную, в полголовы, плешь, казалось, возмущенно задрожали.

— Сотрудник…у которого вы счетоводом работали… Альфред Терентьевич. Вы еще попросили подыскать… Вот я и доставил…