Российские войска неожиданно для себя оказались втянутыми в полномасштабные боевые действия. Информационную войну выиграли чеченцы; Кремль вел себя странно, сочетая патриотическую риторику с уступками боевикам, — и все завершилось Хасавюртовскими соглашениями в августе 1996 года, согласно которым Чечня стала де-факто независимой.
Эта беспрецедентная капитуляция российского руководства обернулась новой трагедией. Новый президент Чечни Аслан Масхадов оказался не в силах контролировать ситуацию, власть принадлежала враждующим вооруженным группировкам, криминализация региона пошла на новый виток. Одновременно исламские террористические организации, во время войны оказывавшие финансовую и военную помощь сепаратистам, стали усиливать свое влияние в регионе. Чечня опять становилась все более и более серьезной опасностью для соседних регионов, да и для всей Российской Федерации.
В августе 1999 года случилось то, что рано или поздно должно было случиться: чеченские бандформирования вторглись в соседний Дагестан. На сей раз российские войска действовали гораздо эффективнее. К сентябрю террористы были выбиты из Дагестана, а к весне 2000 года под контролем российских властей оказалась вся Территория Чечни. Разбитые бандформирования перешли к террористическим методам ведения войны; конфликт перешел в затяжную стадию, которая могла длиться десятилетиями. Обстрелы блокпостов, убийства сотрудников новой чеченской администрации, взрывы фугасов, террористические акты против местного населения и антироссийская пропагандистская кампания в европейских странах обеспечивали террористам огромную финансовую помощь из-за рубежа; война для них превратилась в выгодный бизнес.
Террористическим лидерам была выгодна война с Россией; из этого неоспоримого факта правозащитники впоследствии сделали в корне неправильный вывод о том, что мир террористам невыгоден. Это было не так. Война была выгодна Масхадову и его окружению, однако мир сулил выгоды гораздо большие. Конечно, мир особый, мир на условиях террористов. Российские войска и спецслужбы в общем и Целом контролировали территорию Чечни, и было уже нельзя спокойно торговать людьми. Нельзя было заниматься контрабандой оружия, нефти и наркотиков в промышленных масштабах, нельзя было за плату предоставлять свои тренировочные лагеря зарубежным союзникам-террористам. Да что там иностранцев! — даже своих собственных боевиков было уже нельзя подготовить на должном уровне, потому что в условиях контртеррористической операции можно платить выросшим в условиях хаоса мальчишкам за установку примитивных фугасов, но нельзя подготовить из них высокопрофессиональных террористов, способных решать сложные задачи. Поэтому мир, подобный хасавюртовскому, мир с обязательным выводом российских войск и обязательной независимостью Чечни был для террористического руководства очень и очень выгоден. Этого мира стоило добиваться; ради него можно было пойти на многое.
Кроме того, российские власти худо-бедно, но налаживали нормальную жизнь в Чеченской Республике; для террористов, в конечном счете, это мирное урегулирование могло стать поистине катастрофическим, и потому его следовало предотвратить, навязав населению и российской власти свой мир, мир, означающий войну.
Существовал и еще один аспект, диктовавший террористам необходимость активных действий. Год назад, 11 сентября 2001 года исламская террористическая организация «Аль-Каида» осуществила нападение на Соединенные Штаты. После этого масштабного теракта больше никто не сомневался в решимости исламистских организаций продолжать борьбу. Исламисты защищают ценности своей цивилизации, своего мира; возможно, это не так, но сами они в это верят, и ожесточенно готовы защищать свои ценности. «Мир сейчас такой, каким сделали его другие, — заметил однажды аятолла Мухаммад Бакир аль-Садр. — У нас есть два выбора: либо подчиниться ему, что значит обречь ислам на смерть, либо разрушить его, чтобы мы смогли построить такой мир, как того требует ислам».[19]
Исламские террористы могут нанести Западу очень сильный, возможно, смертельный, удар; его первые наметки проявились уже после событий 11 сентября. Масштабные (и массовые) террористические акции, синхронизированное использование химического и биологического оружия, смертников-шахидов и отрядов хорошо подготовленных боевиков, непредсказуемо нападающих на мирные объекты, — условно этот сценарий называют «насыщающимся террористическим нападением», и нет сомнения, что он может стать весьма действенным.[20]
Для этого, правда, необходима серьезная подготовка. Необходима развитая террористическая инфраструктура: тренировочные лагеря, химические лаборатории и прочее; необходим прочный и обеспеченный тыл. Такой тыл исламские террористы имели в Афганистане, однако после 11 сентября 2001 года США с помощью снабжаемого Россией Северного Альянса свергли режим талибов; в Афганистане можно было продолжать воевать, однако в качестве тыла его использовать было невозможно.
Лидерам исламского терроризма нужно было найти страну, в которой они бы смогли спокойно осуществлять свою подготовку; независимая Ичкерия была бы для этого прекрасным местом. У чеченских террористов были устойчивые связи с «Талибаном» и «Аль-Каидой»; начиная с 1994 года помощь «чеченским моджахедам» стала одним из основных направлений деятельности исламистов. В 1994–1995 годах в тренировочных лагерях на территории Афганистана проходили подготовку «350 таджиков (100— из Таджикистана, остальные из Северного Афганистана), около 100 чеченских отрядов, 3 группы из Боснии и Герцеговины, 2 группы палестинцев, группа с Филиппин, молдавская группа и две украинские (в основном — крымские татары)».[21] Этот состав обучаемых хорошо отражал приоритеты исламистского руководства. И, конечно же, чеченским террористам не были чужды цели исламистов; это была общая война, только на разных фронтах.
Чеченские террористы, естественно, всячески открещивались от связей со структурами бен Ладена, а европейские правозащитники неоднократно высказывали мнение, что слухи об этих связях — дезинформация российских спецслужб. (К слову сказать, их статьи о коварстве российских спецслужб часто выходили в контролируемых террористами изданиях). Однако для специалистов связь чеченских террористов с бен Ладеном никогда не была особым секретом, как не было секретом и то, что Усама назвал Чечню «мечом ислама».[22]
Поэтому вывод российских войск из Чечни и провозглашение ее независимости было выгодно и международному исламскому терроризму. Конечно, Чечня была не единственным вариантом «тыловой базы», однако вариантом выгодным.
Но достичь этой цели было весьма непросто. Противостоять российским войскам в прямом бою чеченские террористы уже не могли; зато один из их главных лидеров, Шамиль Басаев, имел уникальный опыт. 14 июня 1995 года его отряд захватил больницу города Буденновска. В самой Чечне в это время российские войска проводили крупную операцию по уничтожению боевиков. «К середине июня активные боевые действия в основном были завершены, — вспоминал впоследствии начальник армейской группировки генерал Трошев. — Оставшиеся боеспособные группы дудаевцев находились на востоке республики (Дарго, Беной), а также в западной части, в районе Бамута. Единое управление бандформированиями было нарушено, многие чеченцы стали покидать свои отряды». Нельзя, конечно, сказать, что это было полной победой, однако успех был крупный и для сепаратистов весьма опасный. Рейд Басаева на Буденновск в корне изменил ситуацию; российское руководство, столкнувшись с невиданным дотоле актом терроризма, пошло на уступки, отвело войска и начало переговоры. Именно этот сценарий — захват большого количества заложников — и был выбран в 2002 году лидерами чеченских террористов как базовый; именно он должен был привести к прекращению войны и отводу российских войск из республики.
