– Как – правильно? За что? Я ж ничего не нарушал!..
– «Молнию» срывал? Ну, не срывал, писал на ней... Факт? Факт. Передовиков опорочивал? Факт. Ну и всякие там темные дела за тобой... А ты хочешь, чтобы мы тебя защищали? Мы защищаем людей, которые честно работают, помогают производству, а не дезорганизуют его.
– Так это все неправда!
– Ты мне байки не рассказывай! «Неправда»... Цехком разобрался, он решение начальника цеха поддерживает, и мы поддержим. Так что на нас не рассчитывай.
– Так что же мне делать?
– Что хочешь... Раньше нужно было думать.
Слова, множество слов душили Алексея. Горячих, гневных и правдивых. Но он смотрел в лицо председателя и видел, что все эти слова ни к чему, их не будут слушать и, даже выслушав, не услышат.
– Все, Горбачев. Разговор окончен.
Алексей вышел.
Против двери завкома профсоюза была дверь заводского комитета комсомола. Алексей поколебался и вошел. Преждевременно располневший молодой человек читал какие-то бумаги и подчеркивал фразы толстым красным карандашом. Услышав стук двери, он поднял голову.
– Слушаю.
Алексей сказал, что он, хотя и не комсомолец, пришел в комитет, чтобы ему помогли.
– Давай, давай, что там у тебя?
Алексей рассказал. Секретарь, поигрывая карандашом, подумал.
– Постой, это не про тебя газета писала?
– Про меня... Только это неправда.
– Как это – неправда? Наша печать неправды не пишет... Ладно, я проверю, поговорю с комсоргом вашего цеха. Только имей в виду: бузотеров мы не поддерживаем! И если окажется правда – пеняй на себя. – Секретарь снова склонился над бумагами.
Грохоча башмаками по лестнице, Алексей выбежал на улицу.
Вот как они устроили всё! Он приготовился доказывать свою правоту, бороться. С ним не собирались бороться, никого не интересовали доказательства. Его просто отбросили в сторону, вышвырнули, он перестал для них существовать...
В общежитии не оказалось никого, кроме тети Даши.
– Ты что так рано? Али захворал?
– Уволили меня, тетя Даша...
– Батюшки! За что?
– Ни за что... С начальником спорил...
– Эка вы, языкатые! Кидаетесь, как кутята, на кого ни попадя, вам же и достается. Кто тебя за язык тянул? Сам небось?
– Сам.
– Ну вот! Нет, чтобы посмирнее. Всё ершитесь, хорохоритесь. А толку что? Что вот теперь делать-то будешь?
– Обжалую! Я докажу!
– Доказывай теперь, попробуй.
Тетя Даша ушла, но через несколько минут вернулась.
– А жаловаться пробовал?
– В завком ходил, в комитет комсомольский. Говорят, мы таких не поддерживаем...
Тетя Даша, скорбно поглядывая на Алексея, долго размышляла,
– А в суд? У нас вон во дворе сосед – его из артели уволили. И тоже всё вот так-то от него отказывались. А он подал в суд, и скрозь суд его обратно на должность поставили. Ещё и деньги заставили выдать за прогулянные дни...
Юридическая консультация находилась на солнечной стороне проспекта. Несмотря на опущенные шторы, в ней было так душно, что юрист, в просторном, как балахон, чесучовом пиджаке, изнывал от жары и поминутно вытирал пот. Приходу Алексея он явно обрадовался: его разморило не только от зноя, но и от скучного романа, который лежал в открытом ящике стола.
– Присаживайтесь, юноша, выкладывайте, что у вас стряслось?
Алексей спросил, можно ли подать в суд о восстановлении, если человека неправильно уволили с работы.
– Разумеется, можно. Речь идет, по-видимому, о предприятии, о заводе? В таком случае необходимо предварительное решение РКК, расценочно-конфликтной комиссии. Она состоит из представителя администрации и профорганизации. Если комиссия не придет к полюбовному соглашению или откажет жалующемуся, тогда появляется основание для судебного разбирательства конфликта.
Алексею представились лица Иванычева и председателя завкома.
– Она откажет.
– Ага!.. А почему вы так уверены? Кого именно уволили? Вас? За что?
Полное, добродушное лицо юриста, его готовность всё объяснить расположили к нему Алексея, он начал рассказывать. Лицо юриста стало скучным.
– Так, так... – Юрист побарабанил пальцами. – Случай не из легких, случай весьма чреватый... Да. Ну, как бы там ни было, процедура остается такой же: РКК, потом – суд.
– Да какая же РКК, если у меня отобрали пропуск, в цех не пускают?!
– Тут уж я затрудняюсь, это – не моя сфера... Как-нибудь добивайтесь.
Алексей поднялся. Юрист, облегченно вздохнув, выдвинул ящик стола, в котором лежал раскрытый роман. Уж лучше скучный роман, чем такие кляузные дела...
Круг замкнулся. Для того чтобы обжаловать, опротестовать увольнение, он должен был проникнуть на завод, в цех, но туда его не допускали, а все, кто должен был вступиться и защитить, сделать этого не хотели или не могли. Подсказать выход мог только один человек – Вадим Васильевич...
Вадим Васильевич не удивился и не обрадовался, увидев сидящего на ступеньках веранды Алексея. Он открыл дверь, впустил Алексея и плотно прикрыл дверь.
– Ну, что у тебя, как дела?
– Уволили.
– То есть... совсем? – спросил Вадим Васильевич и покраснел: вопрос был не слишком умный.
– Совсем. Отобрали пропуск, дали обходной листок.
– А формулировка?
– За нарушение трудовой дисциплины, дезорганизацию производства и антиобщественное поведение.
– М-да, густо...
Вадим Васильевич, то подбирая, то оттопыривая губы гузкой, заходил по комнате.
– М-да... Ты погоди, я умоюсь...
Он умывался не спеша и торопливо взвешивал, прикидывал, потом долго смотрел, как тугая струя дробится на фаянсе в сверкающие капли, урча, уходит в решетку слива. Что ни думай, как ни прикидывай, всё равно худо...
Вернувшись, он снова принялся ходить по комнате.
– Видишь, я тебя предупреждал. Однако чужой опыт впрок не идет, помогает только собственный... Что ж ты намерен делать? Идти на другой завод?
– Зачем? Меня здесь должны восстановить!
– Должны! – хмыкнул Вадим Васильевич. – А если не восстановят? Ты с кем-нибудь говорил?
Алексей рассказал о безрезультатном посещении завкома, комитета комсомола и юриста.
– Вот то-то и оно! Выслушав тебя, любой захочет выслушать другую сторону. Ты – одиночка, а другая сторона – организация. Кому скорее поверят?.. Кто там?
– Я, я, Вадим. – Ксения Петровна вошла в комнату. – О, Алеша! Здравствуй... Вы, по обыкновению, залезли в высокие материи натощак? Сейчас будем обедать...
– Материи не очень высокие. Вышибли этого правдолюбца.
– Как – вышибли?
– А вот так! – Вадим Васильевич щелкнул пальцами, как бы стряхивая пылинку с рукава.
– Господи! Да за что же?.. Сейчас я накрою на стол, и ты мне, Алеша, расскажешь. – Ксения Петровна вышла в соседнюю комнату.
– Посоветуйте, что мне делать, Вадим Васильевич.
– Советы спрашивают, чтобы их не выполнять и чтобы было на кого сваливать вину в случае неудачи... Я ведь тебе советовал плюнуть – не послушался. А что я теперь могу посоветовать? Можно и сейчас отступиться, плюнуть и идти на другой завод. Там примут, люди везде нужны...
– Выходит, признать, что они правы, а я на самом деле хулиган и дезорганизатор? Я же за правду, а не ради себя... Нет, я не отступлюсь!
– Тогда остается одно: превращайся в жалобщика. Пиши жалобы в область, в Киев, в Москву...
– А поможет?
– Не знаю, никогда не жаловался.
– Это – долго. Пока ответят... И потом, они могут переслать мои заявления сюда?
– Насколько я знаю, именно это и произойдет. Всё возвращается на круги своя...
– Так какой толк?
– По всем вероятиям, никакого.
Они помолчали.
– А я всё-таки буду добиваться! – упрямо набычившись, сказал Алексей.
– Извечный спор между лбом и стенкой, между плетью и обухом... Что ж, валяй, упражняйся!
Вадим Васильевич несколько раз прошелся по комнате, поглядывая на Алексея, потом остановился, посопел в кулак.
