— Вы тут болеете, и зря. А Евтушенко между тем выступает против колхозов…
Действительно, что-то подобное имело место. Выступление Евтушенко на московском писательском съезде было довольно решительным.
Вот я и сказал:
— Евтушенко выступил против колхозов…
Бродский еле слышно ответил:
— Если он против, я — за.
* * *
Разница между Кушнером и Бродским есть разница между печалью и тоской, страхом и ужасом. Печаль и страх — реакция на время. Тоска и ужас — реакция на вечность. Печаль и страх обращены вниз. Тоска и ужас — к небу.
* * *
Иосиф Бродский говорил мне:
— Вкус бывает только у портных.
* * *
Для Бродского Евтушенко — человек другой профессии.
* * *
Конечно, Бродским восхищаются на Западе. Конечно, Евтушенко вызывает недовольство, а Бродский — зависть и любовь. Однако недовольство Евтушенко гораздо значительнее по размерам, чем восхищение Бродским. Может, дело в том, что негативные эмоции принципиально сильнее?..
* * *
Когда горбачевская оттепель приобрела довольно-таки явные формы, Бродский сказал:
— Знаете, в чем тут опасность? Опасность в том, что Рейн может передумать жениться на итальянке.
* * *
Бродский говорил, что любит метафизику и сплетни. И добавлял:
«Что в принципе одно и то же».
* * *
Врачи запретили Бродскому курить. Это его очень тяготило. Он говорил:
— Выпить утром чашку кофе и не закурить?! Тогда и просыпаться незачем!
* * *
Шмаков говорил о Бродском:
— Мало того, что он гений. Он еще и весьма способный человек.
— Способный? Например, к чему?
— Да ко всему. К языкам, к автовождению, к спорту.
* * *
Иосиф Бродский любил повторять:
— Жизнь коротка и печальна. Ты заметил чем она вообще кончается?
* * *
Бродский обратился ко мне с довольно неожиданной просьбой:
— Зайдите в свою библиотеку на радио «Либерти». Сделайте копии оглавлений всех номеров журнала «Юность» за последние десять лет. Пришлите мне. Я это дело посмотрю и выберу, что там есть хорошего. И вы опять мне сделаете копии.
Я вошел в библиотеку. Взял сто двадцать (120!) номеров журнала «Юность». Скопировал все оглавления. Отослал все это Бродскому первым классом.
Жду. Проходит неделя. Вторая. Звоню ему:
— Бандероль мою получили?
— Ах да, получил.
— Ну и что же там интересного?
— Ничего.
* * *
Иосиф Бродский (на книге стихов, подаренной Михаилу Барышникову):
«Пусть я — аид, а он — всего лишь — гой,
И профиль у него совсем другой,
И все же я не сделаю рукой
Того, что может сделать он ногой!»
* * *
О Бродском:
«Он не первый. Он, к сожалению, единственный».
* * *
У Бродского есть дружеский шарж на меня. По-моему чудный рисунок.
Я показал ему своему-американцу. Он сказал:
— У тебя нос другой.
— Значит надо, говорю, сделать пластическую операцию.
* * *
Помню, раздобыл я книгу Бродского 64 года. Уплатил как за библиографическую редкость приличные деньги. Долларов, если не ошибаюсь, пятьдесят. Сообщил об этом Иосифу. Слышу:
— А у меня такого сборника нет.
Я говорю:
— Хотите, подарю вам?
Иосиф удивился:
— Что же я с ним буду делать? Читать?!
* * *
Бродский:
— Долго я не верил, что по-английски можно сказать глупость.
* * *
Бродский о книге Ефремова:
— Как он решился перейти со второго абзаца на третий?!
* * *
Бахчаняна упрекали в формализме. Бахчанян оправдывался:
— А что если я на содержании у художественной формы?!
* * *
Реклама фирмы «Мейсис». Предложение Бахчаняна:
«Светит Мейсис, светит ясный!..»
* * *
Заговорили мы в одной эмигрантской компании про наших детей. Кто-то сказал:
— Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски. Это ужасно. Они не читают Достоевского. Как они смогут жить без Достоевского?
И все закричали:
— Как они смогут жить без Достоевского?
На что художник Бахчанян заметил:
— Пушкин жил, и ничего.
* * *
Бахчанян:
«Гласность вопиющего в пустыне».
* * *
Как-то раз я сказал Бахчаняну:
— У меня есть повесть «Компромисс». Хочу написать продолжение. Только заглавие все еще не придумал.
Бахчанян подсказал:
— «Компромиссис».
* * *
Бахчанян предложил название для юмористического раздела в газете:
«Архипелаг Гуд Лак!»
* * *
Шел разговор о голливудских стандартах. Вагрич Бахчанян успокаивал Игоря Гениса:
— Да что ты нервничаешь?! У тебя хороший женский рост.
* * *
Бахчанян пришел на радио «Свобода». Тогда еще работали глушилки. Бахчанян предложил:
— Все это можно делать заранее. Сразу же записывать на пленку текст и рев. Представляете какая экономия народных денег!
* * *
Бахчанян говорил, узнав, что я на диете:
— Довлатов худеет, не щадя живота своего.
* * *
Бахчанян говорил мне:
— Ты — еврей армянского разлива.
* * *
Была такая нашумевшая история. Эмигрант купил пятиэтажный дом. Дал объявление, что сдаются квартиры. Желающих не оказалось. В результате хозяин застраховал этот дом и поджег.
Бахчанян по этому случаю выразился:
«Когда дом не сдается, его уничтожают!»
* * *
Владимир Яковлев — один из самых талантливых московских художников. Бахчанян утверждает, что самый талантливый. Кстати, до определенного времени Бахчанян считал Яковлева абсолютно здоровым. Однажды Бахчанян сказал ему:
— Давайте я запишу номер вашего телефона:
— Записывайте. Один, два, три…
— Дальше.
— Четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять…
И Яковлев сосчитал до пятидесяти.
— Достаточно, — прервал его Бахчанян, — созвонимся.
* * *
Как-то раз я спросил Бахчаняна:
— Ты армянин?
— Армянин.
— На сто процентов?
— Даже на сто пятьдесят.
— Как это?
— Даже мачеха у нас была армянка…
* * *
Вайль и Генис ехали сабвеем. Проезжали опасный, чудовищный Гарлем. Оба были сильно выпившие. На полу стояла бутылка виски. Генис курил.
Вайль огляделся и говорит:
— Сашка, обрати внимание! Мы здесь страшнее всех!
* * *
Козловский — это непризнанный Генис.
* * *
Генис написал передачу для радио «Либерти». Там было много научных слов — «аллюзия», «цензура», «консеквентный»… Редактор Генису сказал:
— Такие передачи и глушить не обязательно. Все равно их понимают лишь доценты МГУ.
* * *
Кто-то сказал в редакции Генису:
— Нехорошо, если Шарымова поедет в типографию одна. Да еще вечером.
На что красивый плотный Генис мне ответил:
— Но мы-то с Петькой ездим, и всегда одни.
* * *
Наш босс пришел в редакцию и говорит:
— Вы расходуете уйму фотобумаги. Она дорогая. Можно делать фото на обычном картоне?
Генис изумился:
— Как?
