шороха ткани. Кто-то из деревенских? Весьма возможно. И выглядит соответствующе…
Мальчишка одет в простую полотняную рубашку и штаны. Ноги босые, на пятках
налипшие травинки и листики. Личико самое обыкновенное: вздернутый нос в
россыпях веснушек, круглые румяные щеки и пухлые губы, жесткие светлые волосы.
Ничего примечательного.
— Ты откуда? — громко и бодро спросил я. Улыбнулся и заговорщески подмигнул. –
Сбежал от родителей?..
Паренек и ухом не повел. Лицо серьезное и загадочное, тонкие брови сошлись на
переносице. Водил ладонью по воде, любовался кругами и разводами, солнечными
бликами.
— Тебе плохо, — произнес мальчик. Голос тихий, но мелодичный, похожий на
журчание ручья.
— С чего ты взял? — деланно удивился я. — Неправда.
Он вылил воду из ладони, с сожалением посмотрел на бассейн и обернулся. В
пронзительно-зеленых теплых глазах промелькнуло понимание, совсем не детский
блеск мыслей. Паренек улыбнулся и похлопал ладонью по бортику. Я кивнул,
медленно подошел и присел.
От мальчика пахло свежими весенними травами, нагретой солнцем водой и тиной. В
волосах соломинки, сухие листики — видимо, спал на сеновале… Обычный сорванец
дошкольного возраста, каких много в любой деревне или городе. Паренек с детской
серьезностью рассматривал меня, изучал.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Род, — ответил мальчик.
— Гуляешь здесь? — продолжал допытываться я.
— Не-а… — парнишка мотнул головой. — Живу.
Улыбнулся солнцу, попытался поймать на лету муху. Но промазал, негодующе фыркнул
и махнул рукой — пусть живет. Я открыл рот, чтобы утешить, но осекся и
закашлялся. С неудовольствием подумал, что совершенно не умею говорить с детьми.
В голову лезут какие-то дурацкие вопросы и стандартные слюнявые фразы, которыми
достаем детишек: «Мальчик, а где твой папа? Тебе сколько лет? Уууу… Большой уже,
скоро в школу…»
Зачем Велимир послал меня сюда? — подумал я с раздражением. — Неужели поглазеть
на статую и поговорить с малолеткой?..
Домыслить я не успел. Мальчик посмотрел мне в глаза и произнес с улыбкой:
— Ну, здравствуй, Хранитель!
— Что?.. — изумился я. — Как?.. Ты кто?..
— Ты знаешь, — тихо и спокойно ответил малец. — Ты все знаешь, Хранитель Мира. Я
помогу тебе… Просто потому, что ты моей крови и часть меня.
В глубине зрачков мальчика появились белые точки. Быстро разрослись, скрыли
радужку и белки. Чистый и яркий свет залил глаза паренька, ударил в меня,
ослепил, обжег огнем и льдом. Я вскрикнул, закрылся руками. Упал с бортика
бассейна и распластался на земле. Руки и ноги онемели, сердце остановилось. Я
зарычал уже от бешенства, попытался ударить в ответ собственной силой. Но земля
не отозвалась на зов, осталась холодной и молчаливой. Пламя залило бушующей
волной деревья и небо, храм, идол, траву и родник. На лоб легла прохладная
детская ладошка, тихий, но сильный голос прошелестел:
— Не борись. Я не желаю зла.
Мир превратился в белый альбомный лист, девственно чистый, пустой. Боль
вонзилась мириадами огненных игл, проникла внутрь. Лишь прохладная детская
ладонь на лбу не давала сойти с ума, держала в реальности. Я закричал. Но крик
утонул в свете. Задергался. Но тело перестало существовать, превратилось в
сгусток солнечной плазмы перевитой канатами силовых полей. Я услышал треск,
почувствовал, как слой за слоем с меня слазит темная кожура, накипь, черный
нагар и сажа. Появилось ощущение падения, в душе родилась ненависть, уступила
место бешенству, ярости, злобе. Затем резкий толчок и стремительный взлет,
восторг, радость, безграничное счастье и теплая любовь. Мысли связались в четкий
энергетический контур, плетение. Бурным потоком в меня хлынули знания, пришло
понимание вещей, мира, самого себя.
…Обратный путь занял намного больше времени. Поначалу мчался на подкашивающихся
ногах, ударялся о твердые стволы, падал и, завывая, полз по траве. Вновь вставал
и порывался бежать, стонал от боли, размазывал по лицу слезы. Но постепенно мгла
в глазах рассеялась, я начал видеть окружающее: мутные силуэты деревьев,
смазанные пятна травы и цветов, солнечный свет, небо. Слабость и головокружение
быстро прошли. Я обнял теплый шершавый ствол березы, долго стоял…
Успокоившись, пошел по просеке уже медленней. С удивлением осматривался по
сторонам, обходил деревья. К некоторым притрагивался и ощущал течение соков,
пульсацию. Под ногами мерцающая мягким золотистым светом масса, искорки и молнии
— целый океан силы… моей силы! Земля дышала подобно живому существу. Я слышал
тихий стук ее сердца, знал неторопливые мысли. И ясно понимал — стоит только
приказать.
— Сашка! Как ты?..
Я мотнул головой, отогнал видения. С удивлением понял, что оказался на краю
заповедной рощи. Впереди зеленоватые сумерки и прохлада древнего леса,
коричневые стволы, убегающие ввысь, покрывала и лоскуты зеленого мха. У самой
кромки стоял Вадим.
— А где Велимир? — тупо спросил я.
— Дед ушел по делам, — объяснил друг и пожал плечами. — Попросил тебя подождать…
Вадим осекся, жадно посмотрел мне в глаза.
— Рога выросли? — буркнул я.
— Нет, — серьезно сказал парень и ухмыльнулся. — Но бледный очень. Саш… я хотел
сказать… ты же понимаешь, без позволения нельзя. Дед бы с меня семь шкур содрал.
— То, что растите тут бога? — переспросил я угрюмо. — И правда, могли бы
предупредить. А то чуть не свихнулся.
— Прости, — сказал Вадим с виноватым видом. — Это большая тайна. Только
благодаря роще Русский Дух еще жив.
— Вы сражаетесь… — медленно сказал я. — Но иными способами. И потому не можете
выйти в мир. Вам просто некогда.
— Да, — подтвердил друг. — Да… Нас слишком мало. И эта роща последняя. Мы
обязаны ухаживать, иначе… случится нехорошее.
— И поэтому вы не пойдете в Славгород, — спокойно произнес я.
Друг вздрогнул как от удара, втянул голову в плечи. Помрачнел и насупился,
сверкнул глазами из-под косматых бровей. Медленно подошел и положил руку на
плечо. Я глянул снизу вверх и горько улыбнулся.
— Скажи, Вадим… Я правильно понял? Проклятый Охотник пойдет дальше, не
остановится на одном городе?.. Именно это вы упорно замалчивали и утаивали?
Пальцы сжали плечо. В темных глазах промелькнули отголоски чудовищной боли и
тоски.
— Ты прав, — выдохнул друг. — Высший демон не остановится. Его терзает жажда
крови и душ. И с каждым убитым человеком он становится сильнее… Но мы не можем
ничего сделать! Даже если соберем окрестных колдунов и ведьм…
— То глупо погибнете, — продолжил я за него. — Все правильно.
— А пока придет помощь, эта тварь сожрет еще несколько городов и сел, — прорычал
друг. — Мне жаль, Саня…
Лицо Вадима побагровело, на виске пульсировала синяя жилка. Он словно стал ниже
ростом, на широкие плечи обрушилась тяжесть, согнула и прибила к земле.
Я вздохнул и посмотрел на небо.
— Знаешь, Вадь… Любой человек страшиться четырех вещей: перемен, смерти, жизни…
И мысли, что после смерти есть жизнь, потому что можно получить по шее за
прошлые прегрешения.
— К чему ты ведешь? — проворчал друг и непонимающе вытаращил глаза.
Я посмотрел на изумленную физиономию Вадика. Повернулся на месте: лес, небо,
волшебная роща, травы и цветы… Хорошее место, красивое. Но не мое. У каждого
человека свой мир и ареал обитания. За него стоит бороться. Иначе можно до
бесконечности убегать, прятаться и скрываться…
— К тому, что от первого и третьего страха мне удалось избавиться, — произнес я.
Медленно отступил, ощутил невидимую грань между обычным лесом и рощей. Глянул
