похоже на кладбище. Взгляд выхватывал картинки кусками… Клумба с засохшими
почерневшими розами. Грядка с переплетением нитей и побегов, похожих на грязную
проволоку — когда-то тут росли огурцы. Покосившийся забор и устрашающе-белые
силуэты деревьев. Голые скелеты ветвей тянули искореженные пальцы к черному
небу. Луна присела отдохнуть на верхушке знакомой вишни.
Сердце трепыхнулось, словно пойманная птица. Я услышал звонкий детский голос. Он
то возвышался и летел к небу лишенному звезд, то затихал, превращался в
невнятное бормотание. Ребенок разговаривал сам с собой, иногда пел и заливисто
смеялся… Я задрожал и закусил губу, но боли не ощутил. Этот голос жил в моей
памяти и порой наполнял душу светлой грустью. Но чаще просто спал под тяжким
грузом более поздних воспоминаний…
Я медленно подошел к дереву. Мальчик сидел на развилке веток, болтал ногами.
Голос парнишки стал тише. Наконец умолк совсем, и я ощутил взгляд. Будто легкий
ветерок скользнул по лицу, обежал руки, плечи и грудь, вернулся обратно. Мысли
вышибло порывом ледяного ветра. Холод сковал руки и ноги, добрался до горячего
сердца и превратил в айсберг. Я задушено охнул и едва не упал на колени. Но
усилием воли удержал рассудок на грани, не позволил инстинктам и страхам взять
верх.
Бледные губы мальчика растянулись в усмешке, обнажились ряды маленьких и острых
как у ножовки зубов.
— Привет! Я ждал тебя.
Лунный свет окружал маленькое тело серебристым сиянием, выхватывал из темноты
черты по-детски пухлого лица, взъерошенные светлые волосы. Он походил на
обычного ребенка, но не был им. Вместо глаз — две аккуратно пришитые цветными
нитками пуговицы. Одна большая и блестящая, с четырьмя дырочками. Вторая
поменьше, черная, с двумя отверстиями — такие, как правило, висят на брюках.
Ноги деревянные, аккуратно оструганные и окрашенные в телесный цвет. При
движении в коленках раздавался отчетливый скрип, блестели головки небольших
болтов.
Страх отхлынул, оставил после себя пустоту. Язык онемел, подчиняться не желал. Я
прокашлялся, извлек из горла звук и заставил губы изогнуться в нужное положение.
Осторожно сказал:
— Здравствуй… Но как?..
— Я знал, что ты придешь, — отвел мальчик раньше, чем я успел задать вопрос. –
Рано или поздно… Ты не мог не явиться. И ты успел…
— Успел к чему? — спросил я. — И кто ты такой?
— Он идет за тобой по пятам, — загадочно сказал малец. Засопел, понюхал воздух.
— Тебе удалось немного оторваться, но он совсем близко. У нас мало времени, я не
смогу ответить на все твои вопросы. Поэтому спрашивай только то, что тебя
действительно интересует. Поторопись!
Существо поболтало ногами, устроилось поудобнее. Ноздри по-волчьи дергались,
ловили запахи, разноцветные пуговицы глаз слепо шарили в пространстве. Но я знал
— оно видит меня так же хорошо, как и я его. Язык не поворачивался назвать
мальчиком, слишком уж необычно и страшно выглядело. Не человек, а кошмарное
подобие, гротескная кукла.
— Это сон? — спросил я и сделал широкий жест рукой.
— Да, — ответило существо, звонко и беззлобно хихикнуло. — Всего-навсего… Но
учти, порой сны гораздо хуже реальности. Ты и сам ощутил. Тут можно умереть или
заблудиться, навеки стать узником. Дорога Сна туманна и призрачна, строится на
обмане, химерах и безумстве. Она простирается бесконечно далеко, и говорят,
ведет к иным мирам. Однако надо быть очень сильным, чтобы не завязнуть как в
болоте, дойти и увидеть светила чужих реальностей. Тебе это пока не подвластно…
— Что Ему нужно? — перебил я.
— Ты, — сказал мальчик, ласково провел ладонью по гладкой древесине. — Конечно
же, ты… Он Мастер Снов, властелин туманного мира. И мы подчиняемся ему, призваны
служить. Лишь затянув тебя в глубины Дороги, опутав ложными видениями и мыслями,
он сможет отобрать силу. Но хозяин не рассчитал. Наряду с его снами обрели плоть
и твои. Потому ты можешь скрываться. Но бегать бесконечно нельзя, ты слабеешь с
каждой минутой. Еще немного и он одержит победу…
Существо умолкло, вновь дробно и радостно засмеялось. Подняло голову к небу и
посмотрело на луну, замурлыкало детскую песенку. Я с неприязнью посмотрел на
острые пилообразные зубы и передернул плечами. Персонаж фильма ужасов. Да и
глаза-пуговицы… Брр… Облик мальчика внушал слепой и безотчетный страх. Я не
знал, стоит ли верить… этому.
— Ясно, — кивнул я. Затаил дыхание и задал самый важный вопрос: — Как мне
выбраться?
Мальчик перестал петь. Резко повернул голову и вперил в меня слепой взгляд.
Долго внимательно рассматривал, изучал. Бледное лицо искривилось в гримасе
страдания. Но тут же разгладилось, снова приняло беззаботно-веселое выражение.
— Найди себя, — сказало существо. — Найди… Ты знаешь, где искать, прислушайся к
интуиции. И скажи мне…
Долгих несколько секунд я смотрел в разноцветные пуговки. В кусках пластмассы не
отражалось ни единой эмоции. Глаза — зеркало души. А если нет глаз, то где
остальное?.. Но он прав, я знал уже довольно давно, но просто боялся. Нет ничего
страшнее для человека, чем он сам. И каждый из нас старается поменьше
заглядывать вглубь темных и потаенных закоулков души. Там может скрываться то,
чего видеть совсем не хочется. Одни стараются быть белыми и пушистыми как
плюшевые зайчики, другие злобными и жестокими. Но если пробить броню, маску
лживых поверхностных эмоций, то откроются неизведанные глубины. И мы боимся
того, что может всплыть на поверхность, боимся собственных душ.
В спину ударил порыв холодного ветра, выстудил кожу и взъерошил волосы, помчался
дальше. Зашуршала листва. Мертвая вишня вздрогнула, будто пробудившись от
долгого сна, натужно и жалобно заскрипела ветвями. Мальчик с беспокойством
огляделся, ухватился за ствол покрепче.
— Поспеши!.. — воскликнуло существо. — Он близко! Если не уйдешь вовремя, то
утянет намного глубже. Там ты не сможешь бороться.
Ветер усилился, загудел и засвистел в голых ветвях. В воздух поднялось целое
облако пыли, сухих листьев и мусора. Земля задрожала, невдалеке раздался грохот.
Быстрого взгляда хватило, чтобы увидеть, как рухнул один из сельских домов.
Вслед за ним в груду обломков превратился второй. Вдалеке появился вихрь,
разросся. Буквально за минуту в паре улиц от меня родилась громадная воронка
торнадо, загрохотала и пошла в наступление. Выдирала деревья с корнями, рушила
здания как соломенные. В свисте ветра послышались отчетливое шипение,
торжествующее и злорадное:
— Наш-ш-шел!.. Не убеж-жишь!..
Глаза запорошило пылью. Я моргнул, содрогнулся под напором ветра. Быстро
посмотрел на паренька. Он уже не выглядел таким беззаботным. Существо прижалось
к стволу вишни. Лицо дергалось в гримасе страдания и страха, губы непрерывно
шевелились, что-то шептали. В свете луны я увидел тончайшие нити, привязанные к
ногам и рукам паренька. Блещущие сталью проволочки тянулись вверх, уходили в
черное небо. Мальчик оказался даже не куклой, а марионеткой призванной дрыгать
ногами и руками по приказу хозяина. И сейчас нити натягивались, выворачивали
тело, отдавали приказы и повеления.
— Я знаю… — прошептал я. Помедлил и закричал, пытаясь прорваться сквозь вой
ветра. — Знаю!..
— Хорошо… — послышался шепот существа. — Уходи! Я задержу сколько смогу…
— Постой! — возразил я. — Скажи…
— Нет! — крикнул мальчик, замахал ладонями в испуге. — Умоляю, только не
произноси вслух!.. Слова имеют власть в этом мире! Не надо! И они предназначены
не мне… другому. Ты же помнишь — тут зазеркалье. И некоторые осколки зеркала
