Последние слова он произнес уже на пороге бильярдной. Толстый со Стариком, привычно пропустив все здравые мысли старшего мимо ушей, сразу направились к ожидавшим их девчонкам.

Новосибирск, 24-я кабина, — прозвучал голос из динамика громкой связи местного переговорного пункта, прервав невеселые мысли человека, купившего ту злополучную «Калдину». А думал он о том, что если ему не помогут, то эта история может затянуться надолго. Денег было в обрез, только доехать до дома, а потом еще возвращаться, ставить машину на ход… То, что его подставили, сомнений не было, но подставили грамотно, красиво подставили, так, что к ментам соваться бесполезно. Выход из этой ситуации один — идти к авторитетным людям и решать вопрос по понятиям, а не по закону, закон не на его стороне. А так как здесь, на Дальнем Востоке, он никого не знал, то он решил позвонить своему крышевому в Новосибирск. Сергей Мягков — человек авторитетный в Сибири и опекал его и многих его знакомых от всяческих неприятностей.

— Да они с оружием были, Серега, ну что мы могли сделать? — продолжал он объяснять в трубку.

— С каким оружием? — задал вопрос собеседник из Новосибирска.

— А-автомат или «Сайга», не до этого было.

— А кто он такой?

— Не-не знаю я, кто такой, Банин его фамилия.

— Из блатных, что ли?

— Чувствует себя уверенно.

— Ладно, не паникуй. Запиши телефон местный, Уссурийский. Запомнить его легко, год твоего рождения и три двойки. Михалыч его зовут. Позвони завтра ближе к обеду. Объяснишь ситуацию, скажешь, что от меня — он поможет.

— Хорошо, — обрадовался хозяин «Калдины», — понял. Все. Давай, Серега, спасибо. Я перезвоню.

Повесив трубку, он с силой выдохнул, успокаивая волнение, и вышел из кабинки.

— Ты понял, да, какие речи толкает? — Толстый зашел в парилку, на ходу одевая шапочку.

— Он ушел уже? — спросил, сидевший на полке Старик.

— Да ушел…

— Че, тебе Оля не понравилась? — спросил Старик, глядя на девушку, старательно делающею ему минет, который он воспринимал довольно равнодушно, во всяком случае, сексуальных переживаний его лицо не выражало.

— Да пошла она! Сосать толком не умеет, — в сердцах сказал Толстый, и, услышав эти слова, партнерша Старика замедлила движения головы. — Да Виталя еще настроение все испортил.

— В натуре, че нам на работу еще теперь устроиться? — поддержал его Старик. — Лагерь еще вспомнил.

В парилку зашел Рустам. У него тоже что-то не получилось с девчонками, хотя дело было не в них, девчонки были что надо, проблема заключалась в другом, в их старшем, Бандере, и в его поведении в последнее время.

— Че там вам Виталя задвигал? Опять морали читал?

— Ну конечно, достал уже, — ответил Старик.

— Да это из-за этой Иры все, — медленно ворочая непослушным языком, проговорил Толстый.

— Какой Иры?

— Ну, вот эта его, на «Лэнде» ездит.

— А-а, и че она? — продолжал свои вопросы Рустам.

— Да хрен ее знает, че она… Может чересчур правильная… Влияет на него как-то… — Толстый никак не мог смириться с новой девушкой старшего.

— А может это не она? Может, на него менты давят? — сделал предположение Рустам.

— Да не, тут все ясно, — махнул рукой Толстый. — Он как с ней зимой тогда познакомился, его как будто и подменили.

— Ну… — кивнул головой, как бы подтверждая слова Толстого, Старик. Они были самые близкие у Виталия и знали его лучше…

Бандера поднимался по лестнице в своем подъезде. Лифт был уже отключен, и он решил по пути позвонить своей девушке. Вообще он старался не звонить ей в такое время, у них даже была приготовлена условная фраза на тот случай, если она не сможет говорить, но сейчас ему вдруг остро захотелось услышать любимый голос.

Это была его первая любовь, пришедшая нежданно, как снег на голову. Ни он сам, ни тем более знающие его люди и предположить не могли, что он способен на такие чувства. Он и сам даже не предполагал, какой можно испытывать восторг, просто глядя в глаза любимой, что можно задыхаться от счастья просто оттого, что ОНА рядом, какое трепетное наслаждение можно испытывать, просто касаясь кончиками пальцев завитков светлых волос у ЕЕ виска. Да, это чувство удивило и поглотило его, он растворился в нем, и оно питало его. И с этого момента его жизнь вдруг обрела смысл (в ней появилась ОНА) и начала круто меняться. Он стал дорожить этой новой, осмысленной жизнью, он стал дорожить свободой.

Тюрьмы как таковой он не боялся, она ему была уже давно не страшна, страшно было другое — потерять ЕЕ. Без НЕЕ ни что не имеет смысла, ни деньги, ни свобода, ни сама жизнь.

— Не спишь? — спросил он ее, когда она взяла трубку.

— Нет, — раздался в трубке родной голос, и Виталий улыбнулся.

— А что делаешь?

— В постели лежу, с тобой разговариваю.

— А он где? — спросил Виталий о ее муже.

— Он в ванной, моется.

— Ну, вот видишь как хорошо. Сейчас придет к тебе чистенький, готовенький, — не сдержавшись, мрачно пошутил Бандера, мысль о том, что сейчас к ней в постель ляжет другой мужчина, доставляла ему острую боль, зря он это сказал, об этом лучше не думать.

— Ну, перестань, зачем ты так? — будто читая его мысли, обиженно проговорила Ирина. — Я же не говорю тебе, что ты тоже будешь спать не один.

— Знаю, мне и самому уже больно думать об этом, — медленно и с тоской поговорил Виталий. — Мы же не виноваты, что мы встретились так поздно.

— Это не мы виноваты, это ты виноват. Ты что забыл, где ты был, когда я была свободна? — ответила она.

Ее и саму, как и Виталия, раздражал и собственный муж, и то, что человек, которого она также первый раз в жизни по настоящему полюбила, спит с другой женщиной, пусть даже эта женщина его жена.

— Извини, больше не буду, — решил уйти от этого разговора Виталя и добавил: — Ладно, я уже к двери подхожу. Целую тебя на прощание. Ты чувствуешь?

— Да, — прошептала.

— Спокойной ночи! Надеюсь, ты мне приснишься, — и перед тем как нажать отбой, он услышал ее: «И ты мне».

Дверь ему открыла жена, которую волею судьбы тоже звали Ирина, когда он сказал об этом любовнице, она тогда невесело пошутила:

— Вот видишь, как тебе хорошо, ночью не перепутаешь.

Не успел Виталий преступить порог, как услышал извечные фразы всех жен мира, которыми они встречают припозднившихся мужей: «Где ты был?» и «Знаешь, сколько время?».

— Ирусик, не ругайся, — Виталий закрыл за собой дверь и повернулся к жене: — Я машину разбил, — тихо и грустно добавил он, всегда зная, чем можно растрогать жену.

— Опять?! — покачала она головой, и выражения ее лица изменилось.

— Да сколько можно, а? — запричитала она, прижимаясь к мужу. — Да когда ж это кончится, наконец, уже, а? Когда же ты ездить научишься нормально?

При последних словах, которые Ирина сказала уже чуть не плача, Виталя заулыбался, благо, что жена этого не видела.