Я велела Рене позвать хозяина. Тот явился со светильником и недвусмысленно хмыкнул, увидев меня.

— Нас ограбили в вашем трактире.

— Значит, вы не сможете заплатить за ночлег, — ответ был прост и очевиден.

— Более того, мы не можем продолжать путь.

— Ну, это уж не моя забота. А вот раз не можете заплатить за ночлег, проваливайте.

— Мы не можем никуда идти в одних рубахах. Одолжите нам немного денег, и я обещаю, в накладе вы не останетесь.

— Красотка, я что, похож на ростовщика? Или на сумасшедшего?

Хозяин посчитал разговор исчерпанным. В трактир шумно ввалились новые посетители, и он занялся ими.

Рене предложил сходить поговорить с ним. Я не надеялась на его способности к переговорам, но появляться перед полным залом полупьяных бродяг нечего было и думать. Я осталась ждать его в каморке.

Все оказалось намного хуже, чем можно было предположить. К сожалению, я поняла это поздно, когда хозяин с полупьяной компанией направились в мою сторону. Ждать ничего хорошего не приходилось, я шагнула вперед, в общую комнату, с единственной целью, оказаться поближе к выходу и постараться ускользнуть.

Увидев меня, посетители радостно заухмылялись. Несколько молодчиков повскакивали с мест и обступили меня. Хозяин сказал:

— Девице нужны деньги на ночлег и ужин. Никто не желает помочь?

— Если вы одолжите мне что-нибудь из одежды, мы сможем продолжить путь, — я улыбнулась, потихоньку пятясь к двери. Посетители как назло все прибывали.

— Красавица! Я могу ссудить тебя деньгами, причем за совсем небольшую плату. Иди-ка сюда! — один из веселой компании протянул ко мне лапы. Я быстро отскочила, но сзади натолкнулась на еще чьи-то руки и, развернувшись, ударила молодчика по лицу, что было сил. Бродяги разом загоготали. В мужчине, одна щека которого быстро покрывалась краской, я к своему ужасу узнала дона Алонсо. Уже второй раз в жизни я дала ему пощечину. Ничего более глупого не могло произойти.

— Если еще кто-нибудь распустит руки, остаток дней проживет без них — прорычал дон Алонсо, одной рукой хватаясь за меч, а другой оттаскивая меня за свою спину.

Его люди последовали его примеру, обнажив оружие. Бродяги с ругательствами попятились к выходу.

— Приготовь комнаты для ночлега и ужин, — бросил он присмиревшему хозяину.

— Дон Алонсо… — начала было я. Он протянул мне плащ, сказав презрительно «прикройтесь», и вышел в след за своими людьми, вытеснявшими любителей легкой наживы прочь.

Только тут до меня дошло, что все это время я стояла в одной рубашке. Я мчалась к нему, чтобы признаться в любви, а вместо этого влепила ему оплеуху и в очередной раз выставила себя потаскухой.

После ужина, прошедшего в полном молчании, мы остались за столом вдвоем.

— Если бы раскаяние убивало, я бы, наверное, уже умерла б со стыда, — я попыталась улыбнуться.

— Если бы ваша глупость не сочеталась столь тесно с вашим везением, вы бы уже точно были бы мертвы… или обесчещены… хотя не знаю, может вы этого и добивались.

— Ей-богу, я ударила вас не нарочно, но после этих слов извиняться не стану, — я встала, чтобы уйти.

— Сядьте. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Я молча вернулась за стол.

— Как вы здесь оказались?

— Проездом.

— Проездом куда?

Сейчас я не могла сказать, что ехала к нему. Не так я себе это представляла и не в такой обстановке.

— В Граэр, в порт Святой Женевьевы, — это было на севере, невдалеке от поместья донны Изабеллы, куда он, по-видимому, собирался.

— Зачем?

Я улыбнулась ему самой очаровательной из своих улыбок и промолчала.

— И как вы собираетесь добираться туда теперь? Без денег и даже без одежды?

Я улыбнулась ему еще более обворожительной улыбкой:

— Я как раз хотела попросить вас одолжить мне немного денег.

— Чтобы их у вас отобрали в следующей харчевне?

— И еще я как раз хотела попросить вас позволить мне и моему слуге ехать с вашим отрядом, коль скоро нам по пути.

— Почему вы решили, что нам по пути? И вообще, мадам, вы хотите, чтобы я дал вам денег, не зная, зачем они вам?

— Я скажу, куда и зачем направляюсь, но тогда, когда сама сочту нужным, до конца нашего пути, согласны?

— В таком случае деньги вы получите не раньше.

— Видите, я угадала, вы тоже едете на север.

— Спокойной ночи, мадам.

Что ж, по крайней мере, ближайшие дни мы будем вместе. Это уже кое-что. Потом я придумаю, как быть дальше.

С утра дон Алонсо был в дурном настроении. Видя его хмурое лицо, я не знала, как мне быть. Но, с другой стороны, после вчерашнего хуже уже не будет, подумала я, и решилась:

— Вы отдали Фернандо в школу Ордена, как собирались?

— Что? — дон Алонсо с трудом оторвался от своих раздумий.

— Фернандо. Где он сейчас?

— Я отвез его в Ордению.

— Как он там? Он здоров?

— Привыкает. Ежедневные упражнения закалят его.

— Жанна часто о нем вспоминает.

Дон Алонсо буркнул что-то неопределенное и замолчал. Некоторое время все ехали молча, потом я предприняла вторую попытку:

— Сколько дней может занять путь до порта святой Женевьевы?

— Где вы оставили свою дочь? — спросил в ответ дон Алонсо инквизиторским тоном.

— Жанна в Ла Курятнике, у моих родителей.

— А-а, — протянул он и снова умолк.

В третий раз, когда я спросила о здоровье доньи Хуаны, он только посмотрел на меня, сердито сдвинув брови, и пришпорив коня, отъехал шагов на двадцать вперед всего отряда.

Весь день мы провели в пути, сделав лишь короткий привал на время обеда. Я уже начала опасаться, что в таком настроении дон Алонсо решил путешествовать и ночью, когда из-за поворота показались огни придорожной деревушки. Обувь, которую мне дали утром в трактире, совершенно не годилась для верховой езды, я измучила и себя, и лошадь, очень устала, и чувствовала себя еще более разбитой оттого, что одета в платье с чужого плеча.

В деревне оказалось полно народа. Там остановился проходящий караван, местный трактир был забит до отказа, во всех домах стояли постояльцы. Мы так бы и остались ночевать у обочины, если бы не то обстоятельство, что половину трактира сняла графиня Мередит со своей челядью. Увидев дона Алонсо, она распорядилась своей свите потесниться и разместить людей дона Алонсо. Графиня Аурелия была так любезна, что велела своим придворным дамам освободить целую комнату для самого дона Алонсо:

— Ничего страшного, мы здесь уже второй день, поспят вместе. Зато вы отдохнете с дороги, граф.

— Благодарю вас.

— Какие пустяки. Ну что вы!

За ужином графиня Аурелия была еще более любезна.

— Граф, какую тяжкую утрату вы понесли. Ваша драгоценная супруга! Какое горе! — она вздохнула, — Бедняжка Изабелла, она так натерпелась. Воистину неисповедимы пути Господни! Прекраснейшая из женщин, благочестивая мать лежит бездыханна, во время как эта интриганка… впрочем, справедливость все же восторжествует, я не сомневаюсь. Теперь, когда король, наконец, опомнился и отправил выскочку туда, откуда она родом и где ей надлежит быть, он наверняка пожалеет о том, как необдуманно позволил этой куртизанке восстановить против себя одного из благороднейших рыцарей королевства. И вы будете свободны от тех лживых уз, которыми она вас связала.

Дон Алонсо хмуро взглянул на нее.

— Что сделал король?

— Неужели вы не знаете? Он отправил ее в изгнание.

Я вздрогнула. Итак, все уже в курсе. Меня так и подмывало встать и испортить мадам Аурелии ее тираду. Не будь я так одета…

— Общее мнение таково, что это — слишком мягкая кара. Ее следовало бы запереть в монастырь на всю оставшуюся жизнь для покаяния, но, боюсь, ни одни церковные стены не потерпят такую распутницу, — съязвила графиня.

Если я сейчас отвечу, завтра весь свет будет знать, что я нарушила волю короля, успокаивала я себя. Искушение было слишком велико. Стараясь быть незаметной, я встала из-за стола, где обедала челядь, и вышла во двор.