В тот день, отправив Фернандо и Жанну во двор, стряхивать с себя пух и перья, я впервые за несколько месяцев посмотрела в зеркало не мельком, проверяя в порядке ли волосы, и увидела похудевшую женщину в простом темном платье с растрепанной прической, к тому же густо усыпанную перьями. Да уж, тут было, над чем посмеяться.

— Мама, папа Фернандо сильно обидится, что я отбила ему нос? — спросила Жанна вечером.

— Что ты сделала?

Я нечаянно. Мы просто играли с Фернандо, я кинула камень, а у него отвалился кусочек носа, совсем маленький. Может, он не заметит?

Утром Жанна отвела меня на место преступления. У статуи короля Диего I, украшавшей нишу замковой часовни, действительно не хватало кончика носа. Ущерб был незначительным. Зато сходство просто поразительное. Несколько столетий, десятки поколений отделяли первого короля испанской династии от братьев Луис эль Горра, но передо мной предстали те же тонкие темные брови вразлет, тот же упрямый подбородок, то же выражение надменности на узком лице. И если дон Диего мог быть заносчивым и высокомерным только с прислугой или людьми, ниже его по положению, его брат не делал столь тонких сословных различий. Впрочем, надо отдать ему должное, с детьми и домочадцами дон Алонсо никогда не был таким жестким, нетерпимым и язвительным, каким позволял себе быть с остальными.

— Тебе следует рассказать о том, что случилось и попросить прощения. Я не думаю, что дон Алонсо будет сердиться, ведь ты сделала это не нарочно, — сказала я дочери.

Чуть позже Жанна сообщила мне:

— Он сказал, что нос — это не страшно, главное, чтобы я ничего другого не разбила Фернандо. По-моему, он подумал, что я собираюсь бить Фернандо.

Я не стала разубеждать Жанну, но, глядя на то, с каким преданным детским обожанием смотрел на нее в этот момент Фернандо, подумала, что, скорее всего его отец имел в виду нечто иное.

Пока женщины занимались уборкой, мужчины готовили вооружение и упражнялись во дворе. Жанна и Фернандо с горящими глазенками часами наблюдали за ними с террасы, под лязг металла и характерные вскрики сражающихся. Фернандо все уши прожужжал отцу напоминаниями о том, что он обещал подарить ему настоящий меч и пони, но пока дон Алонсо разрешал ему тренироваться только с деревянным мечом. Естественно, и моя дочь не осталась в стороне от военных упражнений. В промежутках между беготней по замку за женщинами и наблюдением за боевыми приготовлениями мужчин они с Фернандо сражались на мечах друг с другом. Честно говоря, я побаивалась этих сражений, после них в изобилии приходилось доставать занозы, заживлять царапины и смазывать синяки. К счастью, наблюдать за старшими им все же было интереснее.

Нарушившим привычный распорядок нежданным гостем стал дон Диего, прибывший с очередным караваном. Услышав о его приезде от доньи Хуаны, я разволновалась. Он мог быть посланцем короля, или, в любом случае, приехал не случайно. Я с нетерпением ждала возможности увидеть его, но он заперся с доном Алонсо в оружейной. Письмо О’Флаери, что показал мне дон Алонсо, внушило мне опасения, которыми я не стала с ним делиться. Зная канцлера, я прочитала между строк совсем иное, чем дон Алонсо. В своей любимой двусмысленной манере О’Флаери дал понять, что дон Алонсо может делать со мной, что хочет: ни он, ни король более не заинтересованы моей судьбой, но для дона Алонсо будет лучше, если он сделает это тихо и не будет навлекать гнев короля своим явным неподчинением его воле. Так мне, во всяком случае, показалось, но я мечтала ошибиться. И сейчас только дон Диего мог развеять мои опасения.

Голоса в оружейной становились все громче, но разобрать о чем братья спорят, было невозможно. Как я ни прислушивалась, до моих ушей долетали лишь обрывки фраз. Особенно отчетливо прозвучало «шлюха», «двор», «жениться», потом раздался грохот. Сбежавшиеся на шум слуги увидели взбешенного дона Диего, вылетевшего из оружейной, вытирая кровь с лица. Я бросилась к нему и увела к себе. Пока я залечивала ссадины на его лице, дон Диего, не переставая, говорил, выплескивая свое раздражение, так быстро, что я не всегда успевала улавливать смысл его слов:

— Упрямый осел! Какого черта я только послушал эту старую дуру и приехал! Почему я должен беспокоиться о благе семьи, когда оно никого больше не заботит! Если этот кретин так дорожит фамильной честью, пусть не боится — она будет единственным, что он сможет оставить сыну! Так ему и надо, я больше не собираюсь рисковать своей шеей! Обо мне никто не подумал, ни о ком из родственников. Ему то что, не велика разница, что здесь сидеть, что в тюрьме! Захолустные старые развалины! А вся семья впадет в немилость! Короли этой династии не успокаиваются, пока не уничтожат весь род под корень, — он злобно посмотрел на меня и продолжил: — Это ты во всем виновата! Ненасытная потаскушка! Думала, король без тебя жить не может? У него таких девок в каждой таверне без счета! Он еще спасибо сказал бы, за то, что тебя без шума с глаз долой убрали. И Альтамира досталась бы нам. Но нет, Алонсо умудрился устроить все так, что король его долго не забудет. И сравняет эль Горра с землей, даже имени не останется! — он оттолкнул мою руку от своего лица и встал.

— Кажется, дон Диего, моя помощь вам уже не требуется, — сказала я, и он, прижимая к ссадине на лбу мокрый платок, велел седлать коня.

Его слова подтвердили мои худшие опасения. Я вернулась к оружейной, но там никого не было. На полу валялись разбросанные доспехи и виднелись следы крови. Крови было больше, чем могло вытечь из всех ссадин, полученных доном Диего. Рядом лежал окровавленный наконечник, вырванный из каминной решетки.

Запыхавшись, я влетела в покои дона Алонсо.

— Я же сказал, чтобы никто сюда не входил, — услышала я раздраженный голос у себя за спиной.

На темном камзоле ничего не было заметно, и лишь приглядевшись, я увидела промокший рукав и кровь, стекавшую по пальцам на пол.

Вошел Хорхе с кувшином воды и полотном.

Я протянула руку помочь ему, но дон Алонсо сказал:

— Выйдите, мадам.

— Но…

— Идите, синьора, — Хорхе довел меня до двери и закрыл ее за мной.

Не знаю, ссорились ли братья Луис эль Горра между собой раньше, но мне почему-то казалось, что эта драка — не первая. Обитатели замка не подтвердили и не опровергли мои догадки. Они вообще делали вид, будто ничего не произошло. И сам дон Алонсо только поморщился, когда вечером Фернандо с разбега прыгнул к нему на руки.

Известно ли было дону Алонсо о роли, которую дон Диего сыграл в нашей мнимой женитьбе — скорее всего, известно, раз уж он схватил того монаха и допрашивал его. Но меня беспокоило не это. Между собой они как-нибудь разберутся. Но где в итоге окажемся мы с дочерью?

Я думала о том, как мне быть, и искала подходящую возможность поговорить с доном Алонсо. Но мои планы были нарушены новым нежданным вторжением.

На сей раз гостей оказалось несколько и прибыли они с внушительной вооруженной свитой. Я была во дворе и первым, на кого обратила внимание, оказался мощный рыжеволосый рыцарь на таком же могучем коне. Он спешился и принялся разглядывать меня так, как это умеют делать охочие до женщин мужчины. Такие взгляды были мне не в диковинку и, хоть я и отвыкла от них в последнее время, смутить меня им бы не удалось. Другое дело рыцарь с гербом д’Олонэ на груди. Он смотрел на меня словно украдкой, и все же не менее пристально, чем рыжеволосый. И тут у меня дрогнуло сердце — ведь то был ни кто иной, как Филипп д’Олонэ. В бородке засеребрилась седина, но в остальном, это был Филипп, и его неловкий вид говорил о том, что он все помнит. Рядом оправил тунику и тоже уставился на меня его брат Антуан. Что привело их сюда? И кто этот рыжеволосый рыцарь? Позади спешились еще трое, и те разглядывали меня с неприкрытой злобой. Высокий, дородный мужчина с бородой и двое черноволосых синьоров, чья схожесть не оставляла сомнения в том, что они братья. Эти буравили меня глазами так, что если бы взглядом можно было умертвить, они не колеблясь, сделали бы это. Мне не было нужды гадать, кто они — сходство между ними и донной Изабеллой было слишком сильно. Догадывалась я и о том, что братья Иерра сейчас думают — по меньшей мере, они мечтали увидеть меня в цепях и кандалах, где-нибудь в подземелье, а не разгуливающей по двору с корзиной мокрого белья. Я стояла, не двигаясь с места, и тоже разглядывала всю компанию, стараясь сохранять спокойствие, ибо что еще остается делать женщине под перекрестным огнем ненависти и похоти, как не пытаться сохранить крупицу достоинства.