От неожиданности Забелин поперхнулся и принялся хохотать. Но, глянув в зеркало заднего вида, сбился – непонимающие, вымученные улыбки выпускников бизнес-факультета озадачили его куда больше извращенки, впадающей в исступленно-восторженное состояние при собственном мочеиспускании.

…Все возможные места парковки у зала вылета «Шереметьево-2» были, как обычно, забиты машинами «извозчиков». Если же кому-то и удавалось втиснуться меж ними, то над счастливцем сразу нависала беда – вдоль рядов с неприступными лицами прогуливались два гаишника, один из которых держал снятые перед тем номера, другой в охотничьем азарте постукивал себя по ляжке длинной отверткой.

Но даже парковаться было некогда. Потому, завидев гаишников, Забелин затормозил прямо подле них, посреди проезжей части. Не заглушая двигатель, выскочил из машины.

– Отгоните в сторону, мужики! Минут через пятнадцать вернусь! – крикнул он, вбегая в раздвинувшиеся двери аэровокзала.

Найдя на электронном табло указатель «Лондон – сектор 7», побежал в заданном направлении. Издалека разглядел сухощавую женскую фигуру, непрестанно махавшую рукой в сторону зоны таможенного контроля. Там, с баулом через плечо, стоял пятнадцатилетний мальчишка, медливший уходить на посадку. – Папа! Ну что же ты? – завидев подбежавшего Забелина, выкрикнул он. – Обещал ведь!

– Извини, сынок! – Забелин ласково обнял за плечи жену, та в свою очередь обхватила мужа за талию, и теперь они вдвоем, тревожно улыбаясь, смотрели на улетающего сына.

– Жду в гости! Как обещали! – оглянувшись еще раз, припомнил сын.

Возле стойки регистрации билетов толпилось с десяток человек. Мальчик со снисходительным лицом обогнул их и подошел к соседней – пустующей, с табличкой «Бизнес-класс».

– Места для курящих! – протягивая билет, буркнул он и, еще раз махнув рукой застывшим в прежней позе родителям, скрылся в зоне паспортного контроля.

– Даже сына не мог проводить по-человечески. – Жена поспешно освободилась от обнимающей руки.

– Кончились его каникулы, а стало быть, и наша каторга, – не слишком огорчился Забелин. – А может, разбежимся официально?

– Договорились же, – когда ребенок окончит колледж. Нечего раньше времени психику травмировать. Ты уж потерпи, Забелин.

– Дотерплю, раз обещал. Тогда, с вашего позволения, сегодня же возвращаюсь к себе на Ленинский.

– С чем нас обоих и поздравляю, – жена изобразила желчный поклон. – Хорошая хоть квартира?

– Отделать все руки не доходят. А по месту – то, что доктор прописал. Думаю выкупить. Тебя подвезти?

– Спасибо, не надо.

К ним приближался бородач лет сорока пяти. Мужчины преувеличенно вежливо раскланялись.

Жена эффектно махнула ручкой, подхватила бородача под руку и повлекла к выходу, прижимаясь сильнее, чем следовало, и что-то преувеличенно нежно шебеча в ушко.

«Вот и все. Познакомился с любовником женщины, рядом с которой провел шестнадцать лет, когда-то казавшейся ближайшим на все годы существом. И ничего, кроме облегчения, что на этот раз удалось избежать препирательств, не чувствую».

– Лешка, черт! – на Забелина накатывались два округлых шара: маленький на большом. Оба – и голова, и тело – принадлежали заместителю председателя Центробанка Борису Гуревичу.

– Привет, пузырь! – громко, как прежде, откликнулся Забелин и тут же пожалел, – из-за Гуревича появилась эффектная молодая дама в длинном, лайковой кожи пальто. Распахнутые полы позволяли оценить дополнявшие гарнитур сапожки. Крупные жемчужные кольца в ушах чуть покачивались в такт плавной походке. Она словно выступила из окутывающего ее флера тончайших духов.

– Вот видишь, – с ласковой подначкой она погладила Гуревича по курчавым, отдающим рыжиной волосам. – Человек тебе сказал то же, что и я твержу: нельзя столько жрать на ночь.

– Познакомьтесь, – Ирина. Главная моя доставала, – скорбно представил Гуревич. – Пилит так, что другой бы от одного этого отощал. Но – увы! – гены!

Борис сокрушенно хлопнул себя по животу. Получилось гулко.

– Ну вот, пожалуйста, опять налопался перед отлетом! – пожаловалась Ирина. – Какие ж гены выдержат пиво с селедкой в прикуску с кусманом мяса.

Глаза Гуревича на секунду затянуло пеленой: он представил себе добрый шматок сырокопченой свининки.

Забелин меж тем всматривался в новую знакомую. Это была женщина, в которой все было настолько закончено, что нельзя было определить, что дано ей от природы, а что – результат макияжа, стараний кутюрье и совершенного вкуса. Лишенная одежды и косметики, она могла остаться красавицей, но могла и оказаться дурнушкой.

Впрочем важно было другое: насмешливо-снисходительные глаза светской, очень умной женщины. На тусовках таких называли – «не вдруг». Женщин такого типа трудно соблазнить, – слишком быстро находят они недостатки в других и слишком умеют выставить их на осмеяние. А потому они сами отбирают себе мужчин.

Под неприкрыто-оценивающим ее взглядом Забелин слегка смутился.

– Слушай, Борька, а ты легок на помине. Только что Второв по тебе прошелся! – неестественно бодро припомнил он.

– Второв! – Гуревич насупился. – Совсем такт потерял!.. Извини, Ириш!

Он подхватил Забелина под руку и откатил в сторону:

– Чего добивается? Ворвался в приемную. И прямо при секретарях, при посторонних залепил, знаешь чего?.. А то: если берешь, надо отрабатывать! Ну, каково тебе! Я – и не отрабатываю. Да кто еще в ЦБ на вашей стороне? Естественно, теперь все счета в «Возрождении» закрою. Вот сейчас летим с Ириной в Женеву на межбанковский конгресс, а тут думай, кто и что из приемной Самому стуканет. Или он всерьез думает, что другие банки меня не обхаживают?! Только я-то помню, откуда вышел. А мог бы и запамятовать, как прочие.

Полные влажные губы Гуревича вытянулись в обиженную трубку.

– Так вы Забелин! – Ирина шагнула вперед. – Припоминаю, припоминаю… Точно, в последний раз по телевидению ваше выступление смотрела. И, вопреки ожиданию, вполне дельное. Послушайте, Вы ведь мне очень интересны… Может, представишь наконец как следует?

Гуревич сконфузился: – Так я думал…Ирина Холина, журналистка.

Она дала ему легкого пинка под зад.

– А! – сообразил Гуревич. – Моя младшая сестренка.

– Ну, то-то, – смилостивилась Ирина. – Просто слово из этих цэбэшников не выдавишь. Если б так же скупо деньги транжирили, страна давно б по внешним долгам рассчиталась.

Она, а вслед за ней и Забелин, рассмеялись. Забелин рассмеялся не столько шутке, сколько тому, что Ирина оказалась известной в банковских кругах журналисткой. А главное – что оказалась она сестрой.

Ирина смотрела на стоящего напротив мужчину и видела слегка прищуренный, теплый, очень спокойный взгляд. «От которого делается неспокойно другим», – с легким томлением сформулировала она.

– Мне очень интересен ваш банк, и я бы хотела взять у вас интервью, – произнесла она.

«Мне интересен ты», – услышал он.

– Всегда буду рад, – охотно согласился он.

«Видеть вас», – расслышала она.

По радио объявили окончание посадки до Женевы. Пора было торопиться в vip-зал.

– По возвращении звоню, – Ирина протянула руку.

– Увидеться бы, – Боря Гуревич ласково приобнял Забелина. – Тебя, да и всех наших. Завалиться куда в кабак и – надраться как прежде. Да разве эта должностенка позволит! Вмиг стуканут, собаки! Одна надежда – еще годик-другой покантуюсь, подберу площадку побогаче и – десантируюсь. А уж тогда!..

Он сладко подмигнул и покатился следом за сестрой.

Забелин постоял задумчиво и поспешил на выход.

Предстояло еще объяснение с гаишниками. Как-то в похожей ситуации он попал на усталого пожилого капитана, и водительские права ему возвращала служба безопасности банка аж через заместителя начальника ГАИ МВД.

Впрочем, с молодыми таких проблем не возникало. Вот и на сей раз обошлось без недоразумений. Едва вышел он на улицу, закрывшись шарфом от колющего ветра, как тут же подле него очутился один из двух гаишников.