Он, конечно, с самого начала понимал, что имеет дело с такой территорией, с которой ни грек, ни македонец никогда не имели дела, и никто даже не имел представления об ее размере.[263] Этот размер начал становиться понятен его армии зимой 334/333 гг. до н. э. Александр направил полностью оснащенный отряд под командованием Пармениона вглубь во Фригию. Сам он повел другую часть армии через Ликию в Памфилию, в одну из своих не столь успешных кампаний. В Памфилии ему пришлось бороться с тремя отдельными городами, и только один из них ему удалось победить. Он оставил некоторое количество воинов в качестве гарнизона (в Сиде) и назначил одного из своих ближайших друзей, Неарха с Крита, сатрапом и Ликии, и Памфилии.[264]
В этом случае он объединил две области под властью одного человека, и вновь в большом масштабе во внутренней части Анатолии. Оставив войска осаждать Келены, центр Фригийской сатрапии, он разбил лагерь в Гордионе, где к нему присоединился Парменион. Он поставил одного из соратников своего отца, Антигона Одноглазого, сатрапом Фригии, огромной области с неопределенными границами. У него было очень мало воинов, и его первой задачей было добиться сдачи персидских войск, удерживавших Келены, которые стали его административным центром. Сдавшиеся карийские и греческие наемники был приняты на его службу, других набирали из местного населения.[265]Александр принял формальную капитуляцию пафлагонцев на северном побережье и каппадокийцев дальше на востоке, в глубине материка. Калас, сатрап Геллеспонтской Фригии, был назначен в Пафлагонию;[266]сообщается, что человек по имени Сабикта стал сатрапом Каппадокии — о нем больше ничего не известно, и может быть, он и вовсе не существовал.[267]
После поражения при Гранике Великий царь назначил Мемнона главнокомандующим на западе. Теперь он использовал персидский флот, чтобы начать процесс разрушения завоеваний Александра на азиатском побережье. Он захватил контроль над Косом, Хиосом и Самосом, возможно, также и над Милетом и осадил Митилены на Лесбосе. Его агенты активно действовали в Греции, встретив благосклонное, но осторожное отношение. Мемнон умер в Митилене, а преемником стал его племянник Фарнабаз, но ему было приказано направить своих наемников к царю. Александр назвал действия Дария «эгейским блефом» и двинулся на восток, а не повернул на запад, чтобы бороться с Мемноном, — Дария перехитрили.[268]
От Гордиона Александр быстро двинулся в Киликию и повернул на юг к Сирии, но внезапно столкнулся со всей персидской царской армией во главе с самим Дарием. Он шел из Вавилона, чтобы перерезать тыловые коммуникации Александра, перейдя горы Аманус. Стратегически персы поймали Александра в ловушку, ему пришлось повернуть назад, развернуть армию на узкой равнине и придумать способ, как ему использовать победную комбинацию пехоты гоплитов и дисциплинированной кавалерии на поле боя, протянувшемся по склону горы. Он направил фалангу на греческих наемников, но сконцентрировал большую часть кавалерии на склоне холма. Со стороны моря только фессалийская кавалерия противостояла основным силам персидской конницы. Александр командовал острием атаки, направленной на Дария. Фессалийцы были отброшены, фаланга почти потеряла слаженность при переходе через реку между армиями, но атака Александра прорвала левый фланг персов, Дарий бежал, чтобы избежать плена. Александр сохранил контроль над своими людьми и повернул их в сторону моря, чтобы помочь фаланге. Именно это, а не бегство Дария, решило исход сражения — поскольку атакованная во фланг фаланга персидских наемников распалась. Началось общее бегство, во время которого многие были убиты.[269]
Дарий отошел к своей основной базе в Вавилоне. Большинство оставшихся в живых персов отошли на восток вместе с ним, но некоторые двинулись на север, а еще часть — на юг. Аминта, сын Антиоха, македонский враг Александра, взял 4000 наемников в Триполи, а затем отправился на Кипр, где он собрал еще войска, и отправился в Египет. Он заявлял, что является сатрапом по поручению Дария, но вскоре слишком злоупотребил гостеприимством и был вместе с большей частью своих людей убит персидским губернатором Мазаком.[270]
С поля боя Александр двинулся на юг, принял сдачу финикийских городов Арада и Сидона, но был задержан решительным сопротивлением Тира. В это время значительное подразделение уцелевших персов вступило в Анатолию, набирая пафлагонцев и каппадокийцев, и направилось к Сардам. Это был политический центр, из которого западная часть Малой Азии управлялась в течение трех веков, основная точка пересечения дорог и место хранения сокровищницы. Их захват разрушил бы всю македонскую систему управления в Анатолии, а контакт с Фарнабазом и персидским флотом и, возможно, со Спартой и Грецией поставил бы греческие города на побережье Эгейского моря под непосредственную угрозу. Это была серьезная опасность.[271]
Стратегия персов была, очевидно, нацелена то, чтобы изолировать его около Тира, а в это время отвоевать Малую Азию. Они владели Египтом и Южной Палестиной и подстрекали население Палестины и Ливанских гор нападать на его осаждающие Тир войска. Дарий собирал новую армию против него, а флот действовал в Эгейском бассейне и Греции.
Координация всех этих действий представляла собой настоящую проблему. Захват финикийских городов привел к развалу флота, который в основном состоял из финикийских кораблей. Корабли захваченных городов присоединились к Александру, как и корабли с Кипра.[272] В Малой Азии сатрап Антигон оказался стратегом уровня Филиппа. Он и Калас объединили силы, а сатрап Балакр подошел из Киликии, без сомнения, по указанию Александра. Продвижение персов шло по трем отдельным дорогам — Царской дороге в центре и параллельным ей дорогам на севере и юге. Антигон использовал внутренние коммуникационные линии, чтобы по отдельности отразить персидские атаки.[273]
Осада Тира была центральным элементом в общем стратегическом ходе войны. Это была также и главная проверка македонской армии и ее командования. Осада острова, не владея морем, была трудным делом. Нельзя было оставить город позади, не взяв его, пока исход войны был еще неясен. Решающим стало прибытие судов, перешедших из персидского флота. Александр смог повести правильную осаду, соорудил огромный мол, чтобы добраться до города. Это заняло шесть месяцев или даже больше, но когда он взял город, что сопровождалось ужасной резней и разрушением, кризис в Малой Азии и на Эгейском море был завершен.[274]
Все это сопровождалось дипломатическими действиями: сначала после Иссы стороны обменялись письмами, затем Дарий предложил уступить часть империи, возможно, от Евфрата до Эгейского моря, и 10 000 талантов — выкуп за семью Дария, захваченную после Иссы. Александр был теперь вынужден открыть свои конечные цели, поскольку Парменион (а может быть, и другие приближенные) склонялся к тому, чтобы принять это предложение. Александр ответил, потребовав власть над всей империей. Это могло быть просто вызовом перед лицом множества опасностей, с которыми столкнулись македонцы в это время, но аппетит Александра рос по мере того, как он продолжал побеждать.[275]
К середине лета 332 г. до н. э. стратегия Дария потерпела поражение, но еще одна длительная осада в Газе задержала Александра на западе. Большая часть 332 г. до н. э. была занята завоеванием Сирии и Палестины. В Газе Александр разграбил город и очень жестоко расправился с населением.[276] В конце 332 г. до н. э. он наконец достиг Египта. В Северной Сирии и Киликии (в Солах и близлежащем Иссе)[277], а также, конечно, в Тире и Газе были оставлены гарнизоны. Сатрапом в Сирию был назначен Менон, после того как правитель Палестины был убит во время местного восстания, его область была расширена.[278]
