Позже, проанализировав все задним числом, я прекрасно поняла, что просто, как маятник, шарахнулась в другую сторону, чтобы убежать от своей прежней жизни. Мне страшно хотелось обрести под ногами какую-то надежную почву, и Берн показался мне лучшим кандидатом на роль пропуска в другую жизнь. Спокойный, немногословный, внимательный – в нем было все то, чего не было в Родьке. И я решила, что смогу наладить с ним нормальное семейное существование.

Но все обернулось совсем не так, как я думала…

Берн оказался вовсе не тем человеком, за которого я приняла его сначала. Его немногословие обернулось равнодушием, заботливость – педантичностью, а внимательность – стремлением все держать под контролем. И довольно скоро я поняла это. И то раздражение, которое во мне вызывал иногда Берн, никуда не исчезало, оно, напротив, как магнит, притягивало к себе все: наши ссоры, возникавшие на пустом месте, глухое молчание по вечерам, отчуждение в постели…

Но деваться мне уже было некуда. Родилась Лиза, и я «погрузилась» в дочку без остатка… Я довольно быстро освоилась в Швеции, выучила язык, в дальнейшем собиралась найти себе работу…

– Рагозина! Ты спишь? – раздался у меня над ухом голос Юрки.

– Задумалась…

– Красивым женщинам думать вредно, – подмигнул мне Юрка. – Давай-ка, Рагозина, я тебе салатика с рыбкой на тарелку положу и винца налью.

– Примитивный ты человек, Cвирня! – вздохнула я. – У меня – проблемы и депрессия. А ты мне салатик предлагаешь!

– А я что, не понимаю?.. Но отвлекаться-то как-то надо.

– Не получается.

– А ты постарайся, и все получится.

Разубеждать Юрку – тратить понапрасну время. Лучше промолчать.

Я уткнулась в свою тарелку. Салаты Антонина всегда готовила на славу, и мы наперебой высказывали ей свои комплименты как отличной хозяйке.

После обильных тостов за наше школьное братство, обменов информацией – какие у кого перемены и планы, – Юрка наклонился ко мне и прошептал:

– Ты мне сегодня категорически не нравишься!

– Ничем не могу помочь. Я и сама себе не нравлюсь.

– Я не в том смысле.

– Я поняла, в каком. Не парься, Юр. Если я тебе порчу радужную картинку, можешь отсесть от меня или выйти на балкон к Шурыгиной. Там, кажется, байки травят. Ржут, как лошади.

– Обижаешь, Рагоза. Я помочь тебе хочу. Всей душой!

Свиря был пьян в стельку. Я вздохнула: и зачем я сюда приперлась? В надежде, что отвлекусь от своих проблем? Пока это получается у меня плохо. Может, распрощаться со всеми и уйти?

– Ты мне только скажи! – напирал на меня Юрка. – И я все для тебя сделаю! А, Таш? Ты не копи в себе. Люди-то вокруг на что тогда?

От него несло перегаром. Усы его поникли.

– Ты же знаешь мою проблему, – тихо сказала я. – Лиза там, в Швеции, и я не могу привезти ее сюда. По этим гребаным шведским законам!

– Так тебе чего надо-то? Адвоката хорошего найти?

– Я уже ходила по адвокатам, по всяким: и по хорошим, и по плохим, и по дорогим, и по бесплатным. Все они наотрез отказываются браться за мое дело. Безнадега это, полная, Юр! Как ни крути! Повеситься мне от этого хочется, ей-богу!

– Слушай, Рагоза! Считай, что адвокат у тебя в кармане. Классный дядька! Из крутых.

Я невольно рассмеялась:

– Откуда у тебя такие знакомые, Юр? Ты, часом, не перебрал?

– Опять ты на меня бочку катишь, Рагоза! Не веришь мне, подкалываешь… Ну что ты за человек такой… А ведь я правду говорю! Я недавно с этим адвокатом познакомился, неделю тому назад. От бандитов его спас!

– Каким же образом? Уложил всех в перестрелке или в честном рукопашном бою?

Но Свирня на мою насмешку никак не отреагировал.

– Я и сам толком сперва ничего не понял. Шел по улице, смотрю: из машины человек выходит, идет к подъезду, а за ним – двое. Я смотрю, наблюдаю, но ничего не делаю, стою тихо, как будто меня здесь и нет. А эти хмыри вдруг дорогу ему перекрывают и о чем-то говорят и теснят от дома, один, смотрю, нож вынул… Тут я и рванул к ним изо всех сил. Они меня увидели – и врассыпную. А тот мужик стоит и на меня смотрит. Спокойно так, а потом говорит «Спасибо! Похоже, вы меня от смерти спасли». Я ему: «Что уж там! Все нормально». И собирался уйти, а он мне свою визитку сует со словами: «Если я вдруг вам понадоблюсь – позвоните. Я – адвокат и всегда вам помогу». Так что, Рагозина, уступаю тебе этого адвоката. Но не задаром. Так и знай!

– Господи! Юр, и чего ты от меня хочешь?

– Поцелуя.

– Ну… это запросто… – и я чмокнула его в щечку.

– Несерьезно ты ко мне относишься, Рагозина, – с укоризной сказал Юрка. – А я… между прочим… – Но свою мысль он так и не закончил, уткнувшись в рюмку.

– Я, пожалуй, пойду, – cказала я, вставая.

– Торопишься куда-то? – встрепенулся Юрка.

– Да так, устала. Дома дела…

Зазвонил сотовый. По заигравшей мелодии я поняла, что это Вика.

– Слушай! – обрушилась она на меня, как только я выдавила слабое «алло!». – И куда ты, скажи на милость, пропала? Мы приехали, а тебя нет. Даже записки не оставила!

Чувство вины настигло меня с новой силой.

– Прости… у меня тут встреча с одноклассниками, я просто забыла о ней, вспомнила в последний момент и рванула сюда. У нас юбилей вроде, нехорошо игнорировать такое мероприятие.

– Наташ! Ты в таком состоянии, – назидательно сказала Вика. – Что значит – нехорошо? Могла сослаться на головную боль или грипп и остаться на даче.

– Ладно, Вик! – твердым голосом сказала я. – Не будем пререкаться и спорить, разберемся потом, целую, пока. – И, прежде чем она успела что-то возразить, я нажала на «отбой».

– Что-то не так? – спросил меня Юрка, увидев мое исказившееся лицо.

– Все так. Просто небольшое выяснение отношений.

– Выяснила?

– Ага!

– Может, еще посидишь?

Я мотнула головой:

– Не получится.

– Как хочешь. Я тебя провожу.

– Но не до дома!

– Это еще почему нельзя? Тебя бойфренд отвезет?

– На ковре-самолете домчит. Тебе, Юр, надо думать, как самого себя до дома транспортировать без телесных и моральных повреждений, а не обо мне беспокоиться.

– Намек понял. Тогда хоть до лифта провожу.

– До лифта – можно.

Антонина уговаривала меня остаться, но делала она это так вяло, что было ясно – мысленно она уже провожает гостей и приводит квартиру в прежнее, доюбилейное состояние. Ее круглое раскрасневшееся лицо сияло добродушной улыбкой.

– Все так хорошо было! Посидели, пообщались. Редко такие душевные моменты выпадают. Все работа, дела, быт заедает…

Я чмокнула Антонину в щечку, наговорив кучу комплиментов ее салатам и прочим кулинарным изыскам и мотнула Юрке головой: мол, отрывай свою задницу от стула и шлепай со мной до лифта.

Юрка поднялся, покачиваясь, и пошел за мной. Возле лифта Свирня навис надо мной вопросительным знаком и сказал, беря меня за руку:

– Значит, так, Рагозина! Я тебе завтра звоню и даю телефон этого адвоката. Идет?

– Идет! Если только завтра ты встанешь, хотя бы часа в три.

– Я?! – Юрка ударил себя в грудь. – Да в одиннадцать я буду уже на ногах! Как огурчик, проснусь и сразу звякну, так что жди.

Пришел лифт, и я распрощалась с Юркой, с трудом отняв у него свою руку.

Дома я быстренько стянула с себя одежду и завалилась спать, даже не посмотрев на будильник. Какая разница! Все равно, торопиться мне с утра некуда, да и дома дел никаких, разве только в магазин сходить. Мой стратегический запас продуктов был на угрожающе низкой отметке.

Спала я спокойно, без сновидений, и проснулась от звонка сотового. Я нашарила его рукой и нажала на соединение.

– Рагоза! Это я! – раздался голос Юрки. – Не разбудил?

– Уже нет.

– Раньше меня все-таки проснулась? – допытывался он.

– Отвали! Ты по делу звонишь или как?

– Естественно, по делу. А просто так позвонить уже нельзя?

– Можно. И что там?

– Телефон адвоката, о котором я тебе вчера говорил. Записывай!