Света быстро шла по пустому коридору, а Юлька вприпрыжку спешила за ней, пытаясь не отстать, и без умолка болтала, восхищалась, удивлялась. Спавшее нервное перенапряжение переросло в излишнюю болтливость, и она не в силах остановиться.

Света обняла сестренку и прижала к себе.

— Успокойся, ребенок, все хорошо. Мы сегодня поговорим с папочкой и начнем заниматься с тобой тоже. И обещаю, что через полгода ты сама этих братьев будешь гонять по школе. Наш папочка постарается. Ведь он любит нас.

— Правда, Светик? А как я его люблю. Ведь я привыкла, что все всё время меня обижают, кому не лень, пинают. А мне даже в ответ ничего сказать нельзя было, не умела. Прошлым летом я потеряла голос. Уже и спать боялась ложиться, а все равно ведь усну, хоть и сидя. А они исподтишка. Знаешь, летом жарко, я сплю в одних трусиках. А они как жахнут сигаретой. Больно, страшно. Я ору, визжу, описаюсь. А они гогочут. Потом еще на шее налупят. Пробовала две ночи совсем не спать. Наверное, отключилась, и проснулась ни как от боли, а от запаха горелого мяса. Он долго тушил сигарету, а я проснуться не могла. Знаешь, как больно, а кричать не могу. И дышать тоже, задыхаюсь. Они обиделись, что не весело, плюнули и ушли. Потом надолго отстали от меня со своими сигаретами. Вот недавно попробовали, а без моего визга не интересно. Мне сильно хотелось: подрасти и убить их. Потом самой хотелось умереть. Чего это я разболталась, будто тебе легче было.

Света подхватила Юльку за талию и усадила на подоконник. Рядом села сама.

— Прогуляем урок. Нам есть о чем с тобой поболтать.

— Мы не будем папочке рассказывать?

— Понимаешь, Юлька. Я не знаю как, но мне кажется, что он уже обо всем знает. Нашему папе лучше всегда говорить правду.

10

— Папочка! — Света за ужином обратилась к Владу как-то серьезно и грустно.

— Что случилось, милый ребенок?

— Скоро день рождения, и я знаю, что ты нам с Юлькой уже собираешься что-то подарить.

— А мне папа купит большую химическую энциклопедию, — радостно закричала Юлька. Влад однажды провел с ней беседу по всем наукам и заметил сильный интерес ребенка к химическим явлениям в природе. Он решил подогреть ее любопытство и дальше к этой науке. Теперь ее интересовало все, что было связано только с химией. Пришлось провести вторичную беседу, чтобы убедить в целесообразности разностороннего развития с упором на интересующий предмет. Получилось, но с трудом.

Влад еще не мог судить об интеллекте всех зеленых на планете, но уже по малому опыту общения у него сложилось общее представление об их разуме. Не зря ведь система пытается выкинуть их за борт, как опасных для ее существования. Разум зеленых даже на фоне серых вундеркиндов от самого рождения выделяется многократным превышения интеллекта. Они намного сообразительней, умней, а главное, легко обучаемые. Усвояемость информации сходна с губкой, впитывающей влагу с той лишь незначительной разницей, что не было предела насыщения. Поэтому система стремилась уничтожить их в зародыше, пока общественный статус их не дает возможности на самозащиту. И поручила это самым близким и родным.

Но, если зеленый сам Влад, а технические возможности не позволяют ему рассмотреть самого себя в зеленом облаке, но не верить нельзя пришельцам, то почему ему свойственны летные качества: тупой и смелый. Хотя, вспоминая детство, во-первых, у него в детстве были любящие родители. И, несмотря на раннее овладение грамотой и точными науками, стараясь не выделяться среди друзей, Влад подражал им и даже в отрицательных привычках. Старался чаще проводить время в играх, чем с книгой, хотя к чтению больше тянуло. Презирая табак и алкоголь, он не отставал от сверстников и сосал сигареты, пил противное вино.

А его дочуркам досталось одинокое детство с жестокими родителями, сумевшими изуродовать их, чтобы оттолкнуть сверстников, отлучить от общения. Посему остатки внутренних физических резервов максимально направились на развитие разума. Но без встречи с Владом их неизбежно ждала гибель, чего система и добивается. Любым способом и методом не допустить явления гипер вундеркинда в общество. Это угроза самого существования. Чего серая цивилизация не может допустить. Где-то в глубине веков произошел этот переломный момент с пролетом точки возврата, когда маршрут цивилизации определился, и перемены без вмешательства извне уже невозможны.

Влад частыми общениями с дочерьми ненавязчиво убеждал девочек не отдаляться от сверстников. Быть, конечно, разумнее их, так как этого не спрячешь и не утаишь, но уважать их и общаться, как с равными и желательными друзьями, прощая их глупости, ошибки, грубости. Быть снисходительными.

— Папочка, а могу я заказать подарок по желанию, — спросила Света.

— Разумеется, — согласился Влад. — Подарок должен радовать и быть нужным. Сам не люблю пустых даров. Потом мучаешься и не знаешь, куда его деть. Хочется выбросить, а дарителя нельзя обижать. Ну и что же ты такое хочешь, что даже глазки дрожат.

Света промокнула салфеткой слезу и немного помолчала. Влад с Юлькой не торопили, понимая, что ребенок задумал нечто весьма серьезное.

— Помнишь, папочка, я тебе рассказывала про тетю Веру?

— Ну конечно, милая. С ее слегка подпорченным хлебом.

— Мы ведь скоро насовсем уедем. А мне очень хочется отблагодарить ее за этот хлеб, за те редкие конфетки, безумно вкусные. И еще я хочу сказать хорошие слова дяде Мише. Его мешок картошки спас меня в прошлую зиму.

Влад усадил ребенка на колени и успокоил ее, расстроенную воспоминаниями.

— Я придумаю, что купить тете Вере и дяде Мише. Мы обязательно скажем им огромное спасибо за спасение такого чудесного ребенка. И это я больше даже тебя благодарен им. Поэтому, позволь подарок ко дню рождения, к твоему такому первому круглому юбилею, сделать лично для тебя. И Юлька со мной согласится. Но для этого мы сделаем тебе немножко больно.

— Папа, ты что? — Света прямо подпрыгнула от неожиданности. — Разве можно подарком делать больно?

— Можно. Мы проколем тебе уши. И тебе, и тебе, — он ткнул пальцем в Юльку. — И повесим красивые сережки.

— Я согласная! — обрадовано закричала Юлька. — Но энциклопедия не отменяется.

В Ушарал они пошли после дня рождения, как раз в канун Первомая. Подарок для тети Веры лежал в сумке на багажнике нового велосипеда — подарке для дяди Миши. Теплая погода позволила одеться легко, но они приоделись в лучшие наряды, сделали красивые прически, и шли, как на праздник.

Не доходя за три дома до магазина, они нагнали мальчишку с авоськой, в которой звенели три пустые бутылки. Свету, при виде пацана охватило жгучее желание броситься на шею знакомой фигуры. Она с трудом сдерживала радость и восторг, и, как можно спокойнее, окликнула его:

— Альберт, привет, как улов?

Парень обернулся, окинул незнакомцев взглядом и важно спокойно ответил:

— Во, не плохо, учитывая международную обстановку.

— Да, не густо, — согласилась Света. — Бывали времена и богаче. Альберт, продай одну бутылку.

Альберт недоверчиво смотрел на Свету и сильно сомневался в серьезности ее намерений. Тут явно был замышлен подвох.

— Рубль, — смело сказал он, понимая глупость цены и ожидая отказа.

Но Света попросила у Влада деньги и протянула Альберту, который деньги схватил сразу, но от растерянности не знал, что сказать.

— Бутылку отдай, — потребовала Света.

Альберт протянул ей бутылку и ожидал дальнейшего развития событий. Он бы и за 20 копеек продал, какая разница, кто платит. Девчонка явно замышляет пакость. Но Света взяла бутылку за горлышко и направилась в магазин. Прицепив на цепочку к железному столбу велосипед, все вошли следом за ней. В магазине, как всегда, за прилавком стояли тетя Вера с Ритой, а рядом шушукались три женщины, которые уже затоварились, но еще не успели обговорить новости, поделиться сплетнями.

Тетя Вера сразу отвлеклась от разговоров и обратила взор к новым посетителям. К прилавку бодро и весело, с поднятой над головой бутылкой, шла Света.