— Хорошо, я зайду, не прощаюсь.

Влад зашел в кабинет к Темиру Нургалиевич.

— Готовы к эксперименту?

— Да, готов. Влад, понимаешь, я не знаю, годится ли этот случай к эксперименту, но очень тяжелый. Ноги мальчишке трактор переехал. Но не это самое страшное. Поздно привезли, начались серьезные осложнения и, как бы попроще объяснить, попонятней.

— Не надо усложнять, я далек от медицины и вашей терминологии слабо понимаю. Скажите сам прогноз. На что рассчитывает медицина?

— Дней уже нет, отсчет пошел на часы, — тяжело вздохнул подполковник. — Это тебе не под силу, — спросил он со слабой надеждой.

— Будем посмотреть, — согласился Влад. — Ничему не удивляться, вопросов не задавать. В дальнейшем выкручиваться будете сами. Как? Меня не интересует. Фантазируйте, болтайте, что на ум взбредет.

— Почему, Влад?

— Потом объясню.

Они пришли в одиночную палату, где лежал бледный, без признаков жизни, темноволосый, очень симпатичный, но слегка обезображен болью и страданиями, мальчишка лет десяти. Влад сразу определил, что парень доживает последние часы. Он не стал вникать в подробности повреждений и воспалений, но диспетчерский центр сообщал о затухании жизнедеятельности. Врач хотел предложить халат, но Влад отмахнулся и присел на край кровати рядом с больным. Темиру Нургалиевич он, молча, указал на дверь с просьбой запереть, чтобы никто не мешал. Самому ему он позволил остаться и присесть на стул. Влад уже посылал команды в диспетчерскую на деление клеток и замену отмирающих, на полную реабилитацию, охвативших огнем органов, на четкую и бесперебойную работу сердца и легких. Но, чтобы создать видимость титанической и, непомерно сложной трудовой деятельности, он откинул голову слегка назад и, размахивая руками над телом мальчика, временами провоцировал его постанывания и слезы. Так эффектней и веселей. Грустить и тосковать, причины не было, работа шла легко и целенаправленно. Поэтому про себя Влад слегка посмеивался, но без иронии, над глуповатым выражением лица хирурга.

Мальчик уже полностью выздоровел, но просто очень крепко спал с просмотром интересных и увлекательных снов. Но, чтобы протянуть время, Влад уделил полчаса на самопознание. Создавалось такое ощущение, что, чем глубже познает он себя и внутреннюю информацию, тем более бездонными и бесконечными представляется эти познания. Такая же проблема, как с женами. Всякое увеличение зарплаты в арифметической прогрессии увеличивает запросы прямо пропорционально. И, создается видимость недостижимости стабилизации и конкретности. Заглянул за угол, а там два угла, за ними четыре, и так далее. И так всегда и все время. Ох, не зря они установили Владу срок проживания — вечность. Смерть возможна лишь при апокалипсисе. Вместе с цивилизацией. А если сумеет достичь цели, создаст эту критическую массу для цепной реакции? Тогда можно смело без опаски делиться своим багажом знаний со всем человечеством. Но, не объясняя источник, дабы людей не обидеть, мол, сами бы вы этого достичь не сумели. Пусть для всех представляется, как всеобщее достижение всего населения планеты. Нет, всемирной славы не очень хочется. Просто жить, любить и быть в меру знаменитым и популярным, как в заслугу за самоотверженное стремление к совершенству. Признаваться в бесплатном подарке немного стыдненько.

Влад потрепал парня по волосам и вдруг сообразил включить проверку. Зеленое облачко высветилось на экране. Господи, парнишка, и тебя хотели уничтожить. Вот таким коварным методом с помощью примитивной техники. Ну что ж, ребенок, вносим в реестр и очень скоро пригласим в гости на ПМЖ. Если потребуется, родители заартачатся, то выкрадем. А пока живи под контролем моей системы безопасности. Долго живи и без страха. И даже, если кирпич будет падать на твою голову, то в миллиметрах от контакта время остановится, и позволит покинуть тебе беспрепятственно это опасное место. Кирпич упадет на асфальт.

— Я пошел в гостиницу к себе. Осмотрите мальчика, но, во избежание глупых вопросов, перебинтуйте его и попоите чем-нибудь сонным. Пусть еще поваляется дней пять. А потом можете всем радостно сообщить, что молодой организм сам и с вашей помощью справился с недугом.

— Влад, погоди, ну как же ты так можешь. Ведь, имея такой дар, ты окажешь помощь десяткам страждущих. Как ты можешь распылять свой талант и тратить время на несвойственную тебе деятельность, подвергая себя неоправданному риску.

— Доктор, — Влад смотрел пристально в глаза Темиру Нургалиевич. — У меня иное предначертание. И не десятки человек, а миллиарды ждут результата моей деятельности, — он перешел на шепот, чем парализовал сознание хирурга. — Судьба всей цивилизации зависит вот от таких мальчиков и девчонок. Потому-то я и стараюсь вот таким, помочь, которых зачем-то общество и обстоятельства пытаются сгубить всеми доступными им орудиями. Прощайте, товарищ подполковник. Очень надеюсь на ваше скромное умалчивание о моих способностях. Хотя болтология на эту тему только повредит вашей репутации. Военные поверили в случайное исцеление, а окружающие скоро забудут. Сейчас газеты и телевидение таких страстей навыдумывают, что наша правда рядом с их фантазией выглядит, блекло и скучно. Поэтому на вашем молчании я особо не настаиваю. Но вы поняли, что мой дар настоящий, не профанация и не фокусы ради популяризации и наживы. И работаю я только в исключительных случаях. Хотя безмерно благодарен вам за этого парня. Вы выполнили мою работу. Его я должен был искать, но, не успел бы найти, если бы вы не помогли. О нем вы еще услышите. Главное, запомните его имя: Денис Олегович по фамилии Платов. О нем в скором будущем заговорит весь мир.

36

— А, по-моему, они почти здоровы, — высказал свое предположение майор Черский после посещения раненых товарищей. — Или пусть еще недельку поваляются?

— Вполне согласен с вами товарищ майор, особенно в первой части, — заметил Влад. — Но нам лучше забрать их и вернуть в семью. Наш Сергей профессионально долечит их амбулаторно или с посещением на дому. А здесь, как видите, запасы спирта не иссякают. Графин пополняется регулярно.

— Народ у нас такой. Да и не только у нас, повсеместно. Стоит только начать масштабную войну за трезвость, сразу потребление резко взрастает. И чем суше закон, тем мокрее народ. Из вредности, что ли. Или недопонимание самой сути закона. Слово борьба искажается.

Решили все же выписать Иваныча и Женю, и лететь домой всем экипажем. И это правильно. Иначе болезнь просто плавно перетечет из одной формы в другую, и их снова придется спасать и исцелять.

— Моя вина, — повинился Влад. — Доложил и внушил всем, что чудо исцеления случилось благодаря волшебным свойствам спирта. Вот они и налегают на прием лекарства.

Иваныч и Женя моментально почувствовали себя хуже, прикинулись тяжелоранеными, слабыми и недееспособными. Однако Влад в грубой форме, но без посторонних ушей, разоблачил симуляцию и все попытки обидеться проигнорировал.

— Женам доложу, что не хотите домой, — пригрозил он, в конце концов.

— Это очень беспардонно и жестоко по отношению к тяжелобольным товарищам, — заметил Иваныч. — Спасти, чтобы затем так бессердечно поранить. Ты, Влад, не прав. Мы ведь хотим вернуться в семью полноценными семьянинами, а не беспомощными инвалидами.

Влад внял их жалобам и пообещал быть впредь чутким и внимательным, а женам поведать только о страданиях и муках больничной жизни.

Встречали их в эскадрилье, как фронтовиков, вернувшихся с победой. Жены и дети мертвой хваткой вцепились в отцов, со страхом, боясь потерять, стоит только ослабить хватку.

Влад долго не выходил из вертолета, наблюдая за этими объятиями и слезами радости, и немного завидовал, что его присутствия никто особо не приметил. Как-то лишним оказался. Но это все так и должно быть. Ведь Иваныч и Женя не просто мужья, кормильцы, но и отцы, надежда на полноценную жизнь. И в такие молодые годы потерять родного человека, стать вдовой и сиротой, нет ужасней несчастья, большей беды. Пусть радуются.