Она еще не знала, что скажет, но это единственная надежда на выживание. Чем ближе уже виднелось трех этажное кирпичное здание, тем труднее шли ноги, и тревожнее билось сердце.
Во дворе было много детей, суетились взрослые. Хорошо одетые, тепло. Щеки смуглые, но розовость просматривалась.
— Так, что это еще за оборванка? — воскликнул в очках, наверное, главный. — Сания Аксановна, быстро убрать, комиссия уже на подходе, а у нас такое. Девочка, ты, где живешь?
— Мурад Шуралиевич, она не наша, наверное, приблудилась.
— Ты чего молчишь, тебя не научили отвечать старшим?
Света пыталась что-то сказать, но холод и боль сковали горло, и она даже промычать ничего не сумела, чтобы убедить их в умении говорить.
— У тебя дом, родители есть?
Света кивнула головой и поняла, что поступила не совсем разумно. Реакция хозяина интерната не заставила себя долго ждать.
— Так, быстренько отсюда, марш домой. Прогоните ее.
Такую команду словно и ждали несколько, невдалеке игравших, мальчишек. Они подбежали к ней и, смеясь, пиная, выкрикивая обидные слова, вытолкали ее за ворота. Света понуро плелась к своему знакомому месту на реке, где уже не первый раз она хотела броситься в ее бурлящий поток. Может сейчас в мороз ей повезет, и река примет тело с его болячками и страданиями, и вынесет в океан, если по пути не съедят голодные рыбы. Чтобы не размышлять на берегу и не философствовать на житейские темы, она без остановки сиганула в обжигающую ледяную бездну. Вода словно ждала ее и с радостью подхватила, завертела, выбрасывая на поверхность и утапливая в глубину.
Нет, только не это. Этого просто не может быть, ведь она уже ощутила запах смерти, ее прикосновение, вода поглотила и приняла ее. Но как, же она опять оказалась на камнях. Мокрое платье и кофточка покрылись льдом и трещали при движении. Смерть отказалась от нее. Видно, мало она мук перетерпела, не всю боль познала. А если остаться лежать, то ведь можно замерзнуть?
Но Света уже не верила и понимала, что ее уже ничего не спасет. Придется возвращаться в логово и продолжать свое существование. Оно же должно кончиться когда-нибудь?
Как дошла, как забралась на чердак, все случилось, как в страшном сне. А затем провал в тартары с пеклом, огнем, захватывающим дыхание. Очнулась от громкого матерного крика дяди Миши. Сумела доползти до оконного проема и глянуть, что же произошло с добрым соседом, какая неприятность заставила матерно ругаться во весь двор. Дядя Миша просто поскользнулся и упал с крыльца. А рядом лежал мешок картошки. Он, видать, по поручению тети Жени нес с погреба мешок картошки, не полный, но более половины, и на крыльце поскользнулся и больно ударился.
Уже в открытых дверях он продолжал кричать, что тетя Женя пусть сама теперь идет за своей картошкой. Рядом с мешком сидел алабай, и Светлане показалось, что он ухмылялся над бедой хозяина.
Уже потом через пару дней Света все гадала, как это могло получиться, но сейчас она быстро спустилась по лестнице вниз, нырнула в лаз, схватила мешок, и через минуту уже с этим мешком обессиленная упала на голый пол.
Сколько прошло времени, определять не кому и не для кого, но очнулась Света, закутанная в одеяло в объятиях с мешком, так, же нежно укрытого одеялом. Она счастливо улыбнулась, достала из мешка картофелину и с жадностью впилась зубами. Вкуса и сытости не услышала, но чувство наличия в животе большого корнеплода успокоило и разморило, и она снова уснула, только уже спокойным размеренным сном. Сладким. Где-то по ее подсчетам, считая по количеству засыпаний и просыпаний и рассветов с темнотой, дней пять, шесть она грызла картошку, не вылезая из-под одеяла, сидя в обнимку с мешком, засыпая после каждой картофелины. И, когда почувствовала какие-то незначительные силы в себе, попробовала встать походить по полу, делая небольшие упражнения. Но быстро уставала и вновь засыпала, обнимая бесценное богатство. Внизу тихо, никого. Видно, пока он в больнице, родительница по своим друзьям пьяницам шатается. Спускаться вниз не имело смысла. И не было сил. В туалет после картошки не хотелось.
Света приблизительно подсчитала, что этого продукта по мизеру хватает месяца на два. А там обычно наступает тепло, тает снег, и она пойдет собирать "подснежники", бутылки на хлеб. Болезнь медленно, но уверенно покидала организм. Для поддержания энергии продукта хватает, даже можно читать и решать задачи. Света даже вычислила, что по калориям четыре средних картофелины в день при ее физической нагрузке вполне достаточно. А имеющегося количества до теплых дней хватит. Хлебушка сильно хочется, но идти на поиски и тратить энергию на авось не стоит. И к тете Вере рискованно идти, вдруг она еще не появилась. Но и просить стыдно, когда еда еще есть. Ведь тетя Вера долг не берет, прощает.
30
Огромный могучий тягач тащил, пыхтя и кряхтя, на платформе еще больший размером самого тягача, схожий по величине с приличный гараж, деревянный ящик. Впереди буксира шла машина ВАИ с мигалкой и включенной сиреной, громко предупреждая встречный транспорт принять вправо и пропустить крупногабаритный нестандартный груз.
В эскадрилье, словно на параде громкий шум и оживленное движение. Все офицеры с женами и детьми, благо, выходной, вышли встречать посылку. А прислал ее вертолетный завод специально для них. Первая ласточка, первая восьмерка, упакованная в разобранном виде, как вестник перевооружения на новую технику, встречалась празднично и торжественно. Крупногабаритная коробка явно не проходила в стандартные ворота вертодрома авиаэскадрильи, так что ворота заранее сняли и столбы выкопали. Поскольку это первая, но не последняя посылка, то спланировали и заказали новые, соответствующего размера, ворота.
Тягач подогнали к ангару, но внутрь въезжать не стали. Перестройка ангара на этот год не запланирована. Поэтому разборку и сборку решили произвести на испытательной площадке, оборудованной необходимыми приспособлениями, талями, подъемниками. Четверка по габаритам не на много меньше Ми-8.
Шампанское о борт корабля бить не стали, но веселье и распитие начали в процессе разгрузки. Замполит пробовал напомнить народу о курсе партии в борьбе с распитием, но ему быстро налили шампанского, густо разбавленного техническим спиртом, которого в эскадрильных кладовых было безмерно. И тогда речи замполита приобрели пафосный настрой. Он ратовал за перестройку и за перевод эскадрильи на новую технику.
Глядя на развернувшееся веселье, командир понял, что на завтра серьезные планы лучше не намечать, и присоединился к народу, приняв из рук инженера стакан с авиационным коктейлем. Женщины дефилировали между мужчинами, стараясь принудить их к обильному заеданию гремучей смеси, но все равно к вечеру они с трудом могли уволочь своих благоверных обезноженных и обезглавленных. Те есть, ноги, и головы им уже не принадлежали.
Вся неделя была посвящена разборке контейнера и сборки вертолета, в которой принимали участие не только инженера, но и летный состав. Главный инженер личный состав к ювелирной и ответственной работе старался не привлекать. Их основной труд состоял в трех ипостасях: поднести, отнести упаковочный и подсобный материал и уборка. Даже такую тяжесть, как установка лопастей, поручили летчикам. Можно хоть спросить и привлечь к ответственности.
И вот красавец в полной сборке заблестел на морозном солнце всеми красками. После опробования всех систем на привязи, вертолет готовился к первому полету, знакомству с воздушной средой. Из пяти переученных командиров право первого полета досталось капитану Тимошенко, Иванычу. Место бортового техника занял Женя, Шарипов Реджепбай. А правое кресло доверили молодому выпускнику училища лейтенанту Сургутанову. В училище он обучался на Ми-8, так что кресло летчика восьмерки для него самое привычное из троих.
Владу в числе других досталась роль наблюдателя.
Свист двигателей сопровождался одновременным вращением винтов, что для четверочников ново. Там запуск двигателя и подключение трансмиссии имели свою последовательность. Набрав полные обороты и запросив у вышки разрешение на выруливание на взлетную полосу, расположенную на другом конце вертодрома от испытательной площадки, вертолет стронулся с места и покатился по рулевой дорожке. Толпа аплодировала.
