Через четыре года, в 1816 году (во время второй вспышки луддитского движения), Байрон написал небольшую «Песнь для луддитов». Она была написана очень живо, от лица луддитов, и воспроизводила народное просторечие, поражала эмоциональностью, бодрой энергией:

Байрон выступал в палате лордов еще два раза. Одна из речей была в защиту угнетенного народа Ирландии.

В это же время к нему пришла громкая поэтическая слава. После несправедливой рецензии в «Эдинбургском обозрении» юноша Байрон думал, что он навсегда откажется от поэзии, что его уделом будет политика. Такие уверения встречаются в его письмах друзьям из первого путешествия. Однако в том же путешествии он делал многочисленные стихотворные наброски, вел наблюдения над жизнью народов и природой посещенных им стран. Эти впечатления главного героя, молодого путешественника, которому он дал имя Чайльд Гарольд,[18] он привез на родину, продолжал работать над ними, но опубликовал только по настоянию друзей в марте 1812 года. Успех был огромный. Поэма выдержала пять изданий за год. «В одно прекрасное утро я проснулся знаменитым», — говорил о себе Байрон. Это были первые две песни поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда», вторые две песни были написаны позднее. Какие бы изумительные поэмы и драмы ни создавал он позднее, лучшей осталась эта поэма, написанная спенсеровой строфой в причудливой форме путевого дневника, почти не имеющая сюжета.

Колоссальный успех поэмы объяснялся ее музыкальностью, поэтическим мастерством и прежде всего ее удивительным, новаторским содержанием. В ней, в сущности, два центра, взволновавшие читателя и приковавшие его внимание: картина современной Байрону Европы и образ главного героя, Чайльд Гарольда.

Привлекало живое свидетельство человека, который своими глазами видел те страны и события, о которых и без того все толковали. Но при этом свидетельство было облечено в прекрасные строфы и проникнуто глубокими мыслями; живой очевидец был мыслителем и поэтом.

Перед читателем проходят Португалия, цветущая страна, в которую «вторглись палачи», т. е. наполеоновские войска; Испания, где жителей Севильи или Кадикса по-прежнему привлекает коррида,[19] мастерски описанная Байроном, но где одновременно кипит яростная партизанская война с французскими захватчиками; Греция, «втоптанная в грязь» турецкими владыками и разграбленная своими английскими «покровителями»; Албания, где полновластно правит грозный и свирепый Али-Паша, но где простые горцы отличаются не только мужеством, но радушием и гостеприимством. И все эти политические события, о которых говорили повсюду в Европе, все эти национальные характеры и обычаи даны на фоне изумительной южной природы. Пейзажи в поэме «Чайльд Гарольд» разнообразны и поэтичны, они поражают то роскошью красок, то дикой суровостью. Морские бури сменяются картинами сияющего лазурью или озаренного луной спокойного моря. Байрон выступает здесь как изумительный мастер романтического пейзажа.

Взгляды Байрона на события, его демократические и атеистические убеждения отражены в поэме. Они озаряют ярким, беспощадным светом картину политической жизни Европы.

Но главный интерес читателей сосредоточился на фигуре Чайльд Гарольда. Воспринимали ее по-разному. Для светской молодежи это был тип разочарованного, пресыщенного денди, образец для подражания и автопортрет самого Байрона. Для людей, склонных к социальному осмыслению действительности, это был носитель протеста, глубокого недовольства окружающим, всем общественным строем Англии. Недаром же для него стали «тюрьмою — родина, могилой — отчий дом».

Автобиографические черты в образе Чайльд Гарольда несомненны. Уже первые строфы поэмы вводят нас в душевный мир молодого Байрона и рисуют его «грешную» юность в несколько сгущенных и преувеличенных тонах:

Здесь слышится воспоминание о Мэри Чаворт, первой и безнадежной любви поэта.

Знаменитое прощание с Англией, написанное в иной, чем вся поэма, поэтической манере (четырехстопным ямбом), также включает ряд автобиографических моментов:

Эта беседа Байрона с маленьким пажом — жизненный факт. Вскоре Байрон отпразил мальчика обратно, к отцу и матери, на встречном корабле. Далее Чайльд Гарольд беседует со своим слугой, подчеркивая свое полное одиночество. Он рад расстаться с Англией:

Эти строфы изумительного звучания и красоты выражают сложное психологическое состояние героя: воедино сливаются радость пути, упоение бурей и своеобразная, гневная, тщетно скрываемая скорбь о покинутой родине. Не удивительно, что это «Прощание» приобрело самостоятельное поэтическое значение и было у всех на устах.

На его основе создавались романсы, а в далекой России даже сложилась народная песня:

В русской песне собачка могла быть только верной: русский крестьянин знал и ценил верность собак. Но Чайльд Гарольд с его скептицизмом и неверием в людскую привязанность сомневался даже в верности собаки: