Мары поставили перед ней цель: связаться с советом Высших от имени мавок и мар, и выдвинуть требования, о предоставлении им больших зон влияния и использования человеческих ресурсов. Если данное требование будет отвергнуто, она имела полномочия объявить Договор Рас расторгнутым от имени этих двух рас. У мар была теперь сила, чтобы вступить в открытый конфликт. И этой силой была Лана.

Девушка знала, что сейчас она вольна идти куда пожелает, отчет с нее потребуют, когда она заснет. Но знала она и то, что послание, которое она отправит Совету, будет иным. Лана предаст свою мать, предаст свою расу, возможно, предаст людей, ради того, кто, вероятно, забыл ее…

Лекс с опасением наблюдал за другом, который вот уже тринадцатый час, сидел на полу и смотрел в одну точку. Лекс знал, что тот чувствует.

Кий не закрывал свое сознание. Нет, это Лекс закрыл свое. Он не мог выносить этого, и не знал, как это выносит Кий. Боль рвала душу друга. Темнота внутри него металась, ей была нужна она. Кию была нужна она. Он не хотел ничего. Сейчас он не жил. Он просто существовал с единственной целью — найти ее, хотя бы, почувствовать ее сознание, узнать, что она жива.

В Конча-Заспе им не удалось обнаружить хоть что-то важное. Только следы того, что Лана там была, и полное отсутствие каких-то зацепок. Они приехали к Кию домой. И Лексу представилась великолепная возможность наблюдать за тем, как вспышки ярости у друга сменялись периодами полной апатии и отчаянья. Половина дома была в руинах, почти везде были поломанные вещи.

Они сообщили в Совет о том, что мавки не ушли из этого мира, как все думали. Традиционно, в совете должны были присутствовать представители всех высших рас, однако, последние полторы тысячи лет, мавки не присылали своих представителей. А мары присылали одного, из контролируемых ими людей, но это случалось редко. Так что, постоянный состав Совета состоял из представителей рас обири и волкодлаков.

Что делать дальше, Лекс не знал. Он видел, что его друг нуждается в отдыхе, в котором тот отказывал себе, вот уже три дня, и в крови. Волкодлак даже представить не мог, когда Кий в последний раз брал у кого-то кровь. Тот просто игнорировал все его вопросы.

— Кий, ты должен нормально поесть. Ты не сможешь помочь ей ничем, если будешь полностью истощен, когда она появиться. — Лекс чуть не сказал, если она появиться, но вовремя прикусил себе язык. Это только ухудшило бы ситуацию. И, к тому же, он сомневался что Лане причинят серьезный вред. Было очевидным, что в ней нуждались.

Никакой реакции.

— Кий, когда ты последний раз отдыхал? Когда ты брал кровь? Чего ты добивашься?

Друг даже не поднял головы. Лекс просто не знал, что делать дальше, как его образумить? Никто не мог заставить сделать что-то Кия, против его воли, да и сам Лекс отличался такой же упертостью. Тяжело вздохну, он отвернулся к окну.

Кий практически не слышал друга, он не понял и десятой части из того, что тот говорил. Он отключился от внешнего мира. Его интересовало только одно. Он снова, и снова пытался найти Лану. Он прощупывал все пространство в поисках ее сознания. Для него не было преград. Никто не мог скрыться от опутавшего его обири, никогда. Так почему он не мог найти ее. Что, если, не смотря на все здравые доводы Лекса, они причинили ей вред? Что, если…, он даже не мог подумать, что уже опоздал, и она мертва. Нет, нет, это невозможно, зачем им, кто бы они ни были, убивать ее? Зачем? Зачем они забрали ее?

Ему хотелось разрушить весь этот проклятый город, разобрать его по камушку, стереть в порошок, выпустить свою тьму на свободу. Она ревела внутри его, она требовала Лану, она не могла без нее. Лана уравновешивала его тьму. Он не знал, что будет делать, если не найдет ее, если она не вернется. Почему-то, он вспомнил одну песню, которая всегда заставляла плакать Лану. Сейчас, он почти понял ее.

Лекс почувствовал, как Кий напрягся. Неужели он опять начнет крушить дом? Он понимал, что обири нужно дать выход сжигавшей его ярости, вот, только, ломать в доме было уже нечего. Разве, только спальня? Туда Кий не зашел ни разу, и Лекс, не собирался мучить другу, уточняя — почему.

Но обири ничего не ломал, наоборот, на его лице появились признаки жизни.

Лекс повернулся, чтобы посмотреть на лицо друга, а не на отражение в оконном стекле. Так и было, что-то изменилось. У него появилась надежда…

Кий почувствовал хаос, водоворот образов, внезапно закружился у него перед глазами. Трудно было что-то понять в этой буре. Да он не сильно и пытался. ОНА ЖИВА. Она жива, он почувствовал ее сознание. Его охватила такое облегчение, что он был готов рассмеяться о счастья. Вот, только сил на смех у него уже не было. Все силы он потратил на ярость и боль.

— Есть, Лекс, я уловил ее. Она жива. — Он откинулся головой на стенку и прикрыл глаза.

— Ты можешь что-то понять, уловить какой-то образ? Где она? Что с ней? — Лекс старался осторожно выяснить, насколько это хорошая новость.

— Нет, пока что. Картинки мельтешат у нее в мозгу, она не может сосредоточиться на чем-то одном. — Кий замолчал, и задумался. Стало заметно, что образы структурируются, успокаиваются. Он увидел образ незнакомой женщины, возле дерева, сменившийся тьмой. Затем, в тьме, появились смутные фигуры, а потом, он увидел себя, и почувствовал боль, боль Ланы, ее отчаянье, и решимость. Он задержал дыхание, почему его образ вызвал у нее такую боль? Почему она в отчаянье? Он же чувствовал, что она любит его. Ясно видел это в ее сознании, она не пыталась бороться с этим, она принимала свою любовь. Так почему ей больно?

Картинки поменялись, Лана возвращалась. И он знал, что возвращалась она к нему.

— Лекс, я пошел спать. Если что-то случиться, ты знаешь, как меня достать. — Кий устало поднялся и вышел на двор, в, опускавшуюся, ночь.

Лекс расслабился. Если этот, сумасшедший обири, пошел спать — значит все не так и плохо. Значит, может отдохнуть и он.

Кий поднялся из земли через сутки. Он знал, что, если бы что-то случилось, Лекс достал бы его и там. А, опасность для Ланы, он почувствовал бы, и во время отдыха. Обири не видят снов, но, все то время, пока он спал, он видел Лану…

Зайдя в дом, он впервые заметил, что он тут устроил. В доме не осталось почти ничего целого, даже стены, местами, не уцелели. Только ее вещи, странным образом, остались невредимыми. Неужели он был способен контролировать себя? Кий знал, что в доме осталась только одна целая комната, он не смог зайти туда. Тогда бы, он точно разнес не только дом, но и все в радиусе ста километров. Теперь, он даже не представлял, что скажет Лане, когда привезет ее домой. А в том, что привезет, сомнений не было.

Кий почувствовал, что страшно голоден. Он очень давно не брал ничью кровь. Последний раз, еще до встречи с Ланой, потом, что-то удерживало его, он боялся, что она узнает, не одобрит. И вот, почти истощил себя. Да, он ел, но обычная пища не могла полностью удовлетворить его. Кровь была необходима обири, как витаминная добавка. Эта мысль вызвала улыбку на лице Кия впервые, за четыре последних дня. Он обернулся, чтобы посмотреть на, вошедшего, Лекса.

— Ну вот, теперь ты меньше похож на Дракулу, чем сутки назад, а то, прям, живой мертвец в полном образе. — Лекс усмехнулся. — Хотя, этот голодный блеск в глазах, заставляет меня, все же, задуматься, о повелители вампиров.

На, уж, душегуб, питайся, получай витаминчики. Даю тебе разрешение.

И волкодлак протянул свою руку обири. Кий, с благодарностью взял ее. Кровь Высшего даст ему гораздо больше силы, нежели любая человеческая. И, кроме того, сам Лекс прекрасно подпитывался отчаяньем Кия, все предыдущие дни. Кий знал об этом, и ничего не имел против. Прокусив кожу друга, он начал пить.

Кто сказал этим глупым людям, что вампир испытывает сексуальное влечение к тому, чью кровь пьет. Это было абсурдно. Неужели, люди испытывали влечение к отбивной, или супу. Это утверждение о вампирах, всегда смешило и удивляло обири. Надо же до такого додуматься.