Меч замолчал, а Баба-яга выпрямилась и как-то особенно задумчиво покачала головой.

 -Бабушка Матрена, совсем я забыл: тот черный колдун, когда разбойников нанимал, всё о горе какой-то говорил, с пещерой у подножия, Вы, часом, что за гора такая не знаете? - вопрос, заданный мной, совсем некстати всплывший в моём сознании, мучил меня уже почти сутки.

 -Эт он, охальник, о Горюн-горе баил. - Яга на мгновение вынырнула в реальность. - И што ему там понадобилось-то? - добавила она, становясь еще более задумчивой. Затем, словно встряхнув с себя наваждение, махнула рукой и, растерянно улыбаясь, пригласила нас в терем.

 Прежде чем идти в город, мы решили хорошенько отдохнуть и выспаться. Но как жестоко мы ошибались! Стоило нам только преклонить головы, как раздавался могучий храп Перста "божия", и наш сон прерывался. Так мы и мучались до тех пор, пока Яга, всё время хлопотавшая на кухне, не догадалась пригрозить ему тёмным подполом. Говорливый колдунец внял её словам и успокоился.

 Утром следующего дня, едва забрезжило солнце, в дверь настойчиво постучали.

 -Колюшка, просыпайся, уже зорька ясная лицо из-за дальних морей кажет, в путь дорогу зовёт, - голос нашей гостеприимной хозяйки, наполненный искренней печалью, разогнал последние остатки сна... Встаю, встаю, - ответил я и, вскочив с кровати, стал поспешно натягивать одежду. Нам и впрямь надо было поторопиться. Я чуть ли не пинками поднял отца Клементия, прицепил к поясу оба меча и в готовности к дальней дороге вышел за порог спальни. Но как бы мы не спешили, отпустить нас "не кормленными, не поенными" наша добрая старушка не могла. Её чувства я понял, принял и даже не стал отбрыкиваться, а со стойкостью оловянного солдатика принялся уминать поданный нам прощальный завтрак. И как оказалось- не прогадал. А начав кушать, я уже никуда не стал торопиться и ,рассудив, что пять минут туда- сюда ничего не решат, принялся не только набивать желудок калориями, но и получать удовольствие от самого процесса поглощения. Отец Клементий тем более никуда не спешил. Он кушал с чувством, с толком, с расстановкой, правда ,своим чавканьем мешая моему созерцательному настроению. Яга же за стол с нами не села, сославшись на то, что у неё распорядок и притулившись в уголочке, копошилась в корзине, почти доверху набитой клубочками и разнообразной местами переплетающейся меж собой пряжей.

 -А кликают-то тебя как? - вдруг резко повернувшись в мою сторону и прервав мои философские рассуждения ,ни с того ни с сего спросила Тихоновна.

 Я удивлённо раскрыл рот. Что это с Ягой? - я заглянул ей в лицо. Нет, на старческий маразм не похоже. -Николай, по отчеству Михайлович...

 -Тьфу ты господи, бестолочь. Не об том я. Прозванье твоё как?

 -Фамилия?

 -Мож и фамилия.

 -Хмара, - всё еще не понимая, к чему клонит Яга, осторожно ответил я. -Хмара - Туча. Так вот оно, оказывается, в чем дело! Что ж я, старая дура, раньше-то твоим прозванием не поинтересовалась. Туча... так это всё и объясняет... - она замолчала и, задумчиво уставившись в потолок, вновь погрузилась в свои мысли.

 -Что объясняет? -прокричал я, почти не надеясь докричаться до погрузившейся в размышления старушки.

 -Всё, - короткое слово прозвучало точкой в конце моего приговора, хотя впрочем, ничего и не объяснило, а отсутствующий взгляд Бабы-Яги подсказал мне, что большего от неё добиться не удастся. Я всплеснул руками, беззвучно высказал всё что по этому поводу думаю, и уподобившись Бабе-Яге, погрузился в свои мысли. Но есть уже не хотелось.

 А получасом спустя мы отправились в путь. Матрена Тихоновна, так и не объяснив своих слов, стояла у калитки и со слезами на глазах махала нам на прощание платочком.

 -Вы уж старую не забывайте, мне тут в лесу одной скушно. Да совсем запамятовала, вчера днём, пока вы отдыхали, Степаныч захаживал. Всё про тебя, Колечка, выпытывал, переживает значит. Вы уж уважьте старика, пойдете мимо - загляните, заодно передохнете. Путь-то не близкий.

 -До свиданья, бабушка! И к лешему заглянем и про Вас не забудем. За хлеб-соль спасибо. Бог даст, свидимся. - Мы поклонились ей в пояс и быстрым шагом поспешили в направлении города. Шли молча, все было сказано и оговорено с вечера. Конечно для краткости пути можно было поговорить о погоде да о видах на урожай, хотя, спрашивается, какое нам дело до урожая?

 -Как в город проберешься, чужой лик примешь, - пока Нурингия Лещеевна объясняла, что да как растолковывала, Хайлула грозно сверлил взглядом стоявшего навытяжку шпиона. - Перстень тебе дам заговоренный. Как выберешь в чей лик тебе обрататься, так на палец перстень и наденешь, только в глаза ему смотри да не отворачивайся. А как оборотишься- так сразу того другого и сгубишь. Кровцу, что на кинжале останется, не стирай. Зельем, что дам тебе, полей да в тряпицу шелковую заверни. Как время наказанное исполниться, так кому другому будто ненароком ранку-то и сделаешь, а опосля и за наградою поспешать можно.

 -За наградою? - на лице у новоявленного "резидента" появилась робкая улыбка.

 -Награжу, еще как награжу, закачаешься, - лицо Повелителя тьмы осталось непроницаемым, но в душе он улыбнулся, представив как будет качаться на веревке, перекинутой через сук, сделавший своё дело разбойник. Хайлула и в той жизни не любил быть кому-то и в чём-то обязанным, а уж в этой и подавно. А Нурингия с Мороком явились для Хайлулы радостью нечаянной. Морок секретами своими поделился, а Лещеевна, хоть и была волшебница никакая, но ведьмой оказалась порядочной. Именно она подсказала своему господину, где управу на весь мир всесильную найти. Силы пришлось потратить немалые, но Хайлула сумел добыть искомое, а попутно и артефакты древние в глубинах могильных выискал. А где их искать - это уж ему голос в ночи звенящий поведал.

 -Повелитель, - бросив быстрый взгляд в сторону поспешно удаляющегося шпика, ведьма почтительно склонила голову, - всё я ему обсказала как велено, ждать остается только.

 -Ждать? - Хайлула надтреснуто рассмеялся, - я не привык ждать и не привык надеяться на что-то одно. Шпионов мы своих по городам и весям росским разослали, теперь союз с землями западными заключать буду. А пока я послом ходить буду, ты здесь за меня останешься. Всё сделаешь, как прикажу, а именно: русского в плен живым взять, в цепи заковать, в подвал глубокий посадить. Пусть моего возвращения дожидается. И не сносить тебе головы, коль снова его упустите.

 -Слушаюсь, - покорно ответила ведьма и, склонив голову, обиженно поджала губы, но противоречить Повелителю вслух поостереглась.

 ...Хорошая туча всегда приходит неожиданно и приносит дождь очищения, - леший уже который раз подряд втолковывал мне, бестолковому, столь значимый смысл моей фамилии, - вот и ты явился нежданно- негаданно. Теперь либо дождь очищения пройдет и всю грязь смоет, либо всё градом... и никаких пряников. Иначе нельзя, иначе катастрофа. Конец мира ,если хочешь, - дед потянулся за пузатой бутылкой, невесть как вырезанной из цельного куска дуба и, ухватив её за горлышко, плеснул себе в чашку ...надцать капель виноградного вина. Я же, лениво жуя сладкий корешок болотной куги, угрюмо размышлял над знаменательностью своей фамилии. Что же всё -таки Баб-Яга в ней углядела? Углядела, а мне рассказать так и не удосужилась или не захотела? А леший... Нет, конечно, кой- какой смысл в его словах есть, но что-то здесь всё-таки не так. Должно быть что-то другое, более потаённое. Интересно, а что бы сказал Степаныч, объясни я, что моё воинское звание проистекает от прапора, что означает знамя?

 Перекусили мы у Степаныча. Пока перекусывали -отдохнули малость и в темпе вальса продолжили свой путь. Но как не спешили, как не торопились, а попали мы к стенам города (не помогла и короткая дорога, показанная дедушкой Лешим), лишь когда маковки теремов уже окрашивались последними розовыми лучами уходящего за горизонт солнца, а на землю медленно опускался вечерний сумрак, неся влажную ночную свежесть. Почерневшие от старости ворота взвизгнули несмазанными петлями и со скрипом захлопнулись прямо перед моим носом.