— Желание дамы — закон.

Генерал трижды хлопнул в ладоши. Почти одновременно с третьим хлопком из боковых дверей выскочили охранники с алебардами.

— Дартинг, — ближайшего к нам солдата Ламс назвал по имени, — позаботься о том, чтобы для госпожи приготовили ванну и свежие одежды. А ты, Ингард, — интересно, он действительно знает всех по именам или пускает пыль в глаза? — беги скорей на кухню, пусть готовят лучшие блюда — у нас сегодня в гостях… — Пауза. Лишь бы он не назвал меня по имени… — прекрасная дама.

Солдаты козырнули и вышли. Я взглянула на генерала. Тот улыбался, в глазах играли лукавые чёртики. Да он издевается! Он нарочно заставил меня поволноваться! Ну, гад, сейчас он от меня получит! Ещё никому не удавалось безнаказанно посмеяться над лучшей воительницей королевы! Я сделала резкий шаг вперёд и… едва не шлепнулась на пол, запутавшись в непривычных платьях. Улыбка Ламса стала ещё шире, глаза заблестели слезами смеха… В конце концов, он не сдержался и прыснул. Я некоторое время смотрела на его согнувшуюся пополам фигуру, а затем попробовала представить себя со стороны и, уже по новой взглянув на хохочущего генерала, присоединилась к его веселью…

— Да-а, — Эльге повертел в руках бокал с зелёным велингорским вином, — появись Вы на пару дней раньше… — Ламс слегка пригубил содержимое и мечтательно зажмурился, — Моим орлам на пути попались браконьерские тенёта, — увидев моё вытянувшееся в изумлении лицо, он пояснил, — охота и трапперство в приграничье запрещено указом Её Величества.

А то я не знаю, но откуда в этой глуши браконьеры?

Он снова приложился к бокалу.

— Итак, на чем я остановился? Ах, да, мои разведчики обнаружили браконьерские тенёта, а в них ровно двадцать два перепела… Впрочем, я подозреваю, что перепелов было гораздо больше, но двадцать два — хорошее число, и потому я не стал никого наказывать, а перепела…

Он в очередной раз хлебнул из бокала и продолжил безо всякого перехода:

— Мой повар готовит изумительное блюдо из свежепойманных перепелов. Едва ли Вам приходилось есть нечто подобное. Нет, нет и не спорьте, — я и не собиралась, — мавританские локрели ни в какую не сравнятся с шедевром моего повара.

Бокал в его руке показал дно. Допив, он отставил пустую посудину на стол и, подняв вверх указательный палец, наставительно изрёк:

— Только запомните — птицы должны быть непременно свежепойманными.

Я согласно кивнула. Возможно, приготовленные его поваром перепела действительно были чем-то выдающимся, но по мне и поданное нам жаркое из кабана (как я понимаю, тоже обнаруженного в очередной «браконьерской» ловушке) было ничем не хуже. Запрет на охоту существовал для всех, но можно ли осуждать солдат, живущих вдали от удобств и получающих весьма скудное казенное пропитание, за излишнее рвение при поиске «браконьерских» орудий лова?

Я ждала продолжения «звериных» историй, но, похоже, повествовательная часть нашей беседы закончилась. Ламс погрузился в поглощение пищи, и оставшееся время трапезы продолжалось молча. Казалось, генерал старательно оттягивал начало разговора, который непременно должен был состояться. Но время шло, и мы, взаимно раскланявшись, разошлись по покоям.

За окном догорал закат, темнело. Я уже начала волноваться, не забыли ли о моём присутствии, когда в дверь настойчиво постучали.

— Простите, госпожа, генерал просит Вашей аудиенции, — голос принадлежал одному из вечно ошивавшихся вокруг Ламса солдат.

— Передайте генералу, что я приму его немедленно.

Хм, Ламс далеко не последний человек в империи… Его излишняя вежливость к даме — это лицемерие или дань уважения к идущему на казнь?

В дверь снова постучали.

— Войдите, — в кресле, в котором сейчас сидела моя персона, было так уютно, что я решила не вставать навстречу входящему в помещение генералу. — Прошу, садитесь, — жест рукой в сторону стоящего напротив диванчика.

Но Эльге Ламс отрицательно качнул головой.

— Мне будет легче вести эту непростую беседу стоя, — генерал прошёлся до обитого бархатом дивана, круто развернулся и пошёл в обратную сторону.

Он что теперь так и будет, словно маятник расхаживать перед моим носом?! А Ламс сделал ещё один шаг и, будто услышав мои мысли, остановился. Лицо человека, привыкшего посылать солдат на смерть, не отражало никаких эмоций, но глаза… Нет, я бы не хотела, чтобы на меня смотрели такими глазами…

— Те немногие, кто посвящен в дело, думают, что цель Вашей миссии — сбор информации в столице врага, — а разве это не так? — кранты! тушите свет! приплыли! или что там ещё в таких случаях говорит народная мудрость? — Вы тоже, я думаю, уверены в этом. — я качнула головой, соглашаясь с его словами, и он продолжил. — Подобная разведывательная миссия сопряжена с огромным риском, и если проникнуть в крепость вполне возможно, и, я бы даже сказал, легко, то покинуть её удавалось немногим. Но шанс, крошечный шанс выбраться всё же существует. Даже для шпиона, — ну и развел софистику, — но, к сожалению, всё несколько иначе. Ваше настоящее задание, о котором знаю только я и Её Величество, несколько иное. — по телу пробежал холодок. — Главная опасность, грозящая нашей империи исходит не от войска камерлинцев, не от флота, и даже не от их магов. Главное зло исходит от самого узурпатора Илактриона. Его гениальный ум (а мы должны трезво оценивать своих противников) способен на воистину непредсказуемые решения. Не далее, как через месяц, он должен подписать приказ о начале войны с Рустанией. Мы же к войне не готовы. И потому у нас не осталось иного выхода…

— Я должна его убить? — Скорее подтвердила, чем спросила я. Хотелось поскорее расставить точки над «i», иначе он весь вечер будет ходить вокруг да около.

Генерал отвёл взгляд и молча кивнул.

Тянуть кота за хвост и дальше не имело смысла:

— Надеюсь, Вы разработали план его устранения? — в голосе никаких эмоций, хотя сердце уже сейчас готово разорваться на части. Шансов нет, впереди лишь смерть.

Эльге понуро опустил голову.

— Дело в том, что наш план в том и заключается, что не должно быть никакого плана. — чем дальше, тем лучше. — Его разработка потребовала бы привлечения других лиц, а среди нас, увы, находится шпион. Не знаю каким образом, но противнику становятся известны все наши планы. И пока все усилия по поиску предателя не увенчались успехом, — Ламс сокрушённо развел руками.

— Чёрт с ним, — беззаботно отмахнулась я, — Поймаете позже. Скажите лучше, Вы хотя бы определились с первоначальным этапом моего путешествия?

— О, да, конечно, — голос генерала обрёл прежнюю твёрдость. — Завтра в Вышегорск отправляется торговый караван камерлинцев. Присоединись к нему. Не знаю, как ты это сделаешь… Но, говорят, они охотно набирают попутчиков.

— Поясните, — я вздернула подбородок в немом вопросе.

— В приграничных землях по-прежнему неспокойно — там продолжают бесчинствовать каргариты1… - Меня передёрнуло. — К тому же, по моим сведениям, камерлинцы очень спешат, и, значит, пойдут короткой дорогой — дорогой, ведущей через Картенминский лес.

Немое изумление в моём взгляде было красноречивее всех слов. Генерал развел руками.

— Во всяком случае, так говорят.

Чтобы скрыть свою растерянность, пришлось закусить губу. Мертвый лес… Безумцы. Смерть на плахе уже не казалось столь незавидной участью. Есть нечто, что гораздо страшнее смерти.

Безумцы, действительно безумцы.

— Моя легенда? — надеюсь, хоть это они продумали…

— Ты — бедная дочь недавно умершего кузнеца.

Я презрительно сверкнула глазами.

— Незамужней девушке, — генерал продолжал, словно бы и не заметил моего неудовольствия, — сейчас очень легко устроиться в Вышегорске. В последние годы у камерлинцев рождается слишком мало девочек. Зажиточные горожане охотно женятся на наших пастушках. Так что Ваше путешествие никого не удивит.

Снова на «Вы», значит, всё же заметил мое неудовольствие. Я задумалась, но ничего более лучшего в голову мне так и не пришло.