Выбрав нагромождение валунов метрах в тридцати от себя, Джордж пригнулся и бросился к ним со всех ног. Когда до укрытия оставалось метров пять, худшие опасения Константайна подтвердились. Где-то слева раздался резкий щелчок, и пуля пробила развевавшуюся полу пиджака.
В два прыжка Джордж добрался до валунов, притаился за ними перевести дух. Вновь раздался выстрел, пуля отколола краешек валуна, так что Джорджу на спину посыпалась каменная крошка.
Теперь Константайн точно знал, откуда в него стреляют. Снайпер притаился у дальнего края долины, между ним и соснами. Джордж сел и осмотрел местность впереди. Узкая вытоптанная коровами тропа вилась от валунов вдоль неглубокого оврага, метров через пятнадцать превращавшегося в полосу дерна длиной метров пятьдесят, на которой снайпер пристрелит Джорджа до того, как он успеет укрыться за следующими валунами. Джордж пополз по тропинке, стараясь оставаться незамеченным. Пистолет пригодился бы, если Джорджу удалось подобраться к снайперу совсем близко, но ни один стрелок с винтовкой двадцать второго калибра не подпустил бы Джорджа ближе, чем на сто метров, а на таком расстоянии лучше уж пользоваться бумерангом. Тогда Константайн стал вспоминать все о винтовке двадцать второго калибра, с которой в последний раз охотился. Она была самозарядная, в магазине умещалось двадцать пять коротких или двадцать длинных патронов. Искушать судьбу не стоило, Джордж решил «дать» снайперу двадцать пять патронов. Два тот уже израсходовал на Джана и еще два – на самого Константайна. Значит, остался еще двадцать один патрон. Джордж выплюнул набившуюся в рот пыль. По лбу у него струился пот. Он добрался до того места, где тропинка становилась вровень с долиной, и замер, осматривая путь.
Подождал, когда дыхание успокоится. Оглянулся. Над ближними соснами виднелась канатная дорога, черные силуэты редких пассажиров. Люди, конечно, могли бы помочь. Они могут услышать выстрелы; стоит им нагнуть головы, и заметят распростертого внизу Джана или самого Джорджа, и тогда обязательно задумаются, зачем ему, словно гусенице, ползти по тропинке… Но никто ничего не замечал. По-видимому, никого не занимали даже выстрелы.
Джордж встал на колени, а потом рванулся по дерну к другой группе валунов. Едва он поднялся, как снайпер выстрелил снова. К шее Джорджа словно раскаленная кочерга прикоснулась, от неожиданности он оступился, тяжело завалился набок и покатился, понимая: стоит замереть хотя бы на пару секунд, и окажешься идеальной мишенью. Вновь прогремел выстрел, пуля взрыхлила дерн перед самым носом у Константайна. Он вскочил и побежал, петляя и молясь о спасении, склонив голову, прикрыв пистолетом висок и щеку. Новая пуля просвистела над ним, когда он уже прыгнул за валуны.
Там он залег, пытаясь отдышаться, а в мыслях билось только одно: «Еще три выстрела. Осталось восемнадцать патронов». Впрочем, Джордж не обольщался. Ведь снайпер готов был стрелять, едва Джордж показался из-за укрытия. Иначе до первого выстрела Константайн успел бы пробежать не два шага, а половину пути до валунов.
Потом он сел, вжался спиной в углубление на одном из валунов и оглядел равнину. Не было никого, если не считать старушки в черном платке и белом кружевном чепце, мирно вязавшей вдали, да нескольких коров, пощипывающих траву. Джордж в сердцах обругал старушку. Она была или глупа, или явно злоупотребляла нейтралитетом Швейцарии.
Из укрытия у Джорджа было два пути. К скалам вдали шла круто вверх лощина. Она обезопасила бы Константайну дорогу туда. Но идти вверх он не хотел. Он стремился к подножию. А туда можно было добраться только по крутому, заросшему дерном склону, в котором коровы промяли тропу. Она вела наискось к основанию хребта Найдергорн, выходящему к Юститалю. Беда была в том, что склон кончался метрах в пятидесяти от Джорджа, а до ухабистого, усеянного валунами участка, где можно было спрятаться, оставалось еще метров сто открытого пространства. Джордж поразмыслил. Идти вверх было безопасно, но бессмысленно. Путь вниз означал стометровую перебежку на виду у снайпера, но если она удастся, Константайн сумеет выбраться к Юститалю. Выглянув еще раз, он заметил кого-то на самой верхушке хребта. Поначалу застилавший глаза пот и заходящее солнце помешали ему разобрать, кто это. Потом фигурка сдвинулась, и Джордж тут же ее узнал. Это была девушка в черных очках и с тяжелым рюкзаком за спиной. Константайн видел, как она поднесла руки к лицу, как блеснуло солнце на металле фотоаппарата. «О, Господи, – подумал он, – она сидит там, на вершине, и спокойно делает снимки для своего альбома, а меня тем временем травят здесь как зверя». И Джордж обругал девушку громче и сильнее, чем недавно старуху.
На душе у него от этого стало легче. Он вынул платок и коснулся им шеи. Рана еще кровоточила, однако участь истечь кровью через несколько часов Джорджу не угрожала.
Константайн оставил нерукотворную насыпь и пополз по коровьей тропе. Высоко в небе пел жаворонок. Вдали звенели колокольчиками коровы. Над озером лениво кружил ястреб. Кругом воцарялось вечернее умиротворение, и Джордж проклинал себя за проявленную к Джану снисходительность. Надо было не покупать у него сведения, а запереть на вилле в Аннеси и выпытать все необходимое.
Добравшись до края укрытия, Джордж притулился, осмотрел голую равнину впереди. Она была очень красива – поросла тимьяном, полнилась деловитым жужжанием пчел. Но он ненавидел каждую ее пядь, хотя знал, что их придется преодолеть – все до единой. Джордж взглянул назад и вверх. Девушка с рюкзаком передвинулась к ведшему к Найдергорну склону. Она стояла широко расставив ноги и снова снимала. Потом опустила фотоаппарат. Джордж заметил, как блеснуло солнце на чем-то, торчавшем у нее за спиной, у правого плеча. И тут Константайна словно меж глаз ударили. Так вот в чем дело! Господи, как дешево он купился! Не узнал за темными очками лицо, а под широким свитером и мешковатой юбкой – фигуру, продемонстрированную ему в Париже. На скале, видя Джорджа как на ладони, стояла Доротея Гюнтэм, и в руках у нее был не фотоаппарат, а микрофон портативной рации; приемопередатчик лежал в рюкзаке, а за спиной блестела антенна. Значит, о каждом шаге Джорджа немедленно становилось известно снайперу. Стоило Константайну показаться из-за укрытия, как Доротея скомандовала бы в микрофон: «Внимание!»
Он глубоко задумался, заставил себя мысленно вернуться к детским годам, попробовал вспомнить, как склон Найдергорна переходит в долину Юститаля. Когда-то они с профессором Дином переправились через тот хребет, на котором стояла теперь Доротея. В памяти всплыла картина крутого утеса, переходящего в пологие, изборожденные ледником склоны. Картина небезнадежная. Безнадежно продолжать идти прежней дорогой, когда о каждом его шаге Доротея сообщает снайперу.
Джордж повернул назад и по тропе добрался до лощины, шедшей вверх, к хребту. Лощина скрывала его с головой, потому он быстро побежал к Доротее. Она заметила это и начала отходить к склону Найдергорна. Оказавшись метрах в трехстах от края долины, Джордж взобрался по стенке лощины и, укрывшись за ближайшим валуном, посмотрел назад.
Он был уверен: на таком расстоянии ему никакой снайпер не страшен.
Джордж не удивился, увидев шедшего через долину человека в куртке и берете, с рюкзаком за плечами, с винтовкой наперевес. Это был Барди, экипированный не только оружием, но и рацией.
Константайн сунул пистолет в карман, скользнул вниз и что было сил побежал дальше. Доротея все отступала. Джордж почти добрался до утеса, как вдруг сзади раздался выстрел. Бросившись наземь, Константайн огляделся. Увидел за спиной в двухстах метрах у подножья хребта еще одного снайпера и тоже узнал его. Это был Лодель – он скрывался где-то позади Джорджа с самого начала, готовый вступить в игру, если тот решит повернуть назад, к канатной дороге. «А Доротея работает на славу, – с досадой подумал Константайн. – У обоих, и у Барди, и у Лоделя, на спинах рюкзаки, видно даже, как на антенне у Лоделя сверкает солнце».
