Он высадил Николя у кафе в Раматюэле и поехал дальше. Миновав въезд на виллу, подобрался довольно близко к маяку, оставил здесь машину и спустился к «Горным соснам». Хотя злость в нем так и кипела, он решил напрасно не рисковать.

Ворота виллы оказались заперты. Джордж перелез через забор, прошел через заросли сосен и приблизился к зданию. Зорко осмотрел его: ни автомобиля перед домом, ни каких-либо признаков жизни, окна и двери закрыты – дело для теплого июньского утра необычное.

Подождав минут пять, Джордж выбил стекло в боковом окне, поднял шпингалет и залез в дом.

Внутри было пусто. Все, кроме мебели, исчезло, и, переходя из комнаты в комнату, Джордж подумал, что обитатели виллы, очевидно, к кочевой жизни уже привыкли. Даже кухонный мусор кто-то сжег дотла в специальной печи. На глаза Джорджу не попался ни забытый клочок бумаги, ни полная окурков пепельница, ни неприбранная комната. Белье с постелей было снято, одеяла сложены в одну аккуратную стопку. В письменном столе не оказалось даже ракушек, не говоря о патронах 22-го калибра. Единственным следом первого визита Джорджа была выщербленная пулей окантовка дивана в зале.

Константайн вернулся к машине и поехал в Раматюэль, где они с Николя наконец позавтракали, сидя на улице под вязом. Допивая кофе и докуривая сигарету, Джордж изложил ход расследования, а Николя составила из его рассказа отчет – первый из тех, что они условились посылать Сайнату, а тот в свою очередь обязался довести его до остальных жертв Скорпиона.

В общих чертах положение было такое:

– И куда нам теперь податься? – спросила Николя.

– Обратно в Париж. Сначала отыщем эту Гюнтэм, потом займемся Лабордом и Фрагонаром.

– У Лаборда, по-моему, найдется, пусть и лживый, ответ на все наши вопросы. Словом, в Париже нам придется туго.

– Что ж, мы не станем падать духом. Да и тебе оттуда будет легче добраться до Лондона.

– Об этом и не вспоминай.

Джордж вскинул на Николя глаза, но о ее отъезде решил пока молчать.

– У них на «Мерседесе» была швейцарская наклейка, – вспомнил он. – Интересно, не вернулись ли они в Швейцарию? Ты уверена, что ранила одного из них?

– Пожалуй. Но там, на пляже, была такая неразбериха. Признаться, я порядочно струсила. Да и стрелять со злости мне еще не приходилось. Я видела, как тебя посадили в ялик и повезли. По крайней мере, в бинокль мне показалось это именно так. Я последовала за яликом. У мыса я его потеряла из виду, но вскоре заметила у пляжа. Тогда я пристала и добралась до вас пешком.

– И слава Богу. Когда-нибудь – если случай представится – я отблагодарю тебя за это по-настоящему.

– Ты, как я вижу, быстро поправляешься.

– Помогает кофе и свежий воздух. Ладно, едем в Париж. Только сначала отправим отчет Сайнату. А сэр Александер, если захочет, ответит нам на адрес своего парижского агента.

Они двинулись в столицу после обеда, а прибыли туда под вечер следующих суток. Это была суббота. В отеле «Святая Анна» решили не показываться и устроились в маленькой гостинице на левом берегу Сены, рядом с набережной Св. Бернара. Главное достоинство гостиницы, как выяснилось в справочной, состояло в том, что мадемуазель Гюнтэм жила совсем неподалеку, за Ботаническим садом.

По пути в Париж Джордж снова попытался заговорить с Николя об ее отъезде в Лондон. Но она ни в какую не соглашалась, отвечая, что заинтересована в поимке Скорпиона гораздо сильнее Джорджа. Она упрямо отказывалась выйти из игры, а принудить ее Константайн просто не мог. Наконец он сдался, но оба согласились, что отныне рисковать не станут. Ведь Скорпион и те, кто с ним, – люди жестокие и не пощадят даже Николя.

На другое утро, в воскресенье, Джордж прогулялся по Ботаническому саду, понаблюдал за влюбленными, гревшимися на солнышке, за детишками, клянчившими у родителей денег на воздушные шарики, за стариками со старухами, сидевшими на скамейках в размышлениях о том, как быстро прошла мимо жизнь. В другое время он с удовольствием провел бы здесь целый день, но теперь ему было не до цветов. Он охотился за человеком.

Улица Поливо оказалась правым ответвлением бульвара де Лепиталь, неподалеку от Орлеанского вокзала; дом № 203 стоял почти на самом ее углу – высокое здание с булочной в нижнем этаже, откуда женщины несли длинные хлебцы. Парадное было открыто, за дверью начиналась крутая лестница. Комнатки консьержа Джордж не обнаружил, однако заметил на стене небольшую доску с радами покрытых пылью визитных карточек в бронзовых рамках. Мадемуазель Гюнтэм жила на четвертом этаже.

Джордж стал подниматься по лестнице, надеясь, что владелица «Горных сосен» дома. Он бы позвонил ей и договорился о встрече, но ее фамилию в телефонной книге не нашел. На площадке второго этажа ему пришлось посторониться, чтобы дать дорогу спускавшейся женщине. Она казалась счастливой, была полноватая, с мелко завитыми светлыми волосами, на которых сидело фантастическое сооруженьице из бархата и кружев, именовавшееся шляпкой. На третьем этаже через распахнутую дверь одной из квартир лились звуки пасторальной симфонии. На одной из дверей четвертого этажа из бронзового держателя торчала карточка с надписью «Д. Гюнтэм», а ниже примостился маленький бронзовый херувим, и Джордж не сразу догадался, что, для того чтобы в квартире раздался звонок, нужно нажать на пупок этого самого херувима.

Шаги послышались за дверью только после второго звонка. Она распахнулась примерно на фут, и в дверном проеме показалась голова женщины. Эта голова, признаться, несказанно удивила Джорджа. Женщина, очевидно, только что вымыла волосы и обвязала их на манер тюрбана маленьким розовым полотенцем, однако несколько рыжих прядей выбились и висели за ушами крысиными хвостиками. Лицо у женщины было розовое, после ванны посвежевшее, а глаза увеличивались толстыми линзами очков. Джордж ее сразу узнал.

Женщина попыталась захлопнуть дверь, но Константайн успел сунуть ногу за порог и навалился на створку плечом. Не в силах одолеть Джорджа женщина отступила в прихожую. Джордж вошел в квартиру, прикрыл за собой дверь, стараясь не спускать с женщины глаз. Он уже убедился, что с Лабордом и его компанией шутки плохи.

– Доброе утро, мисс Гюнтэм, – сказал он. – Как мило, что вы пригласили меня войти.

Глаза за толстыми стеклами очков обрели некое выражение, но охарактеризовать его Джордж бы не взялся. Мисс Гюнтэм повернулась к Константайну спиной и пошла из прихожей в комнаты.

Джордж последовал за ней в большую гостиную с окнами на улицу и с удивлением обнаружил здесь стенной шкаф со множеством книг, а на полке камина, в который была вделана жаровня со слюдяным окошечком, – ряд бронзовых фигурок, среди которых была даже копия роденовского «Мыслителя». Поодаль располагались пара кресел, большой диван и узкий стол, покрытый зеленой скатертью, на которой стояла ваза с мимозами. Доротея остановилась у окна и выжидательно уставилась на Джорджа.

– Мне нужны от вас кое-какие сведения, – сказал он, – и только. Я долго не задержусь.

Доротея Гюнтэм заговорила высокомерно и неприязненно:

– Врываться сюда вы не имеете права. Я могу вызвать полицию.

– Тогда не откладывайте, – парировал Джордж, присаживаясь на краешек дивана и дружески улыбаясь.

Доротея Гюнтэм немного постояла в нерешительности, потом, к удивлению Джорджа, вынула из халата сигареты со спичками и закурила. У Джорджа создалось впечатление, что под халатом на ней лишь юбочка и лифчик. На ногах у нее красовались пушистые розовые шлепанцы с черными помпонами, как у Пьеро. «Как в ней уживается все это: чопорность, очки с толстыми стеклами, картонные нарукавники, чтобы не маралась блузка, расторопность, исполнительность – и вдруг розовые пушистые шлепанцы под цвет сделанного из полотенца тюрбана, квартира – уютная, словно гнездышко холостяка?» – подумал Джордж, тоже закуривая.