В соответствии с этими верованиями Свет и Сексуальность – два антагонистических начала; когда доминирует одно из них, невозможно проявление другого, и наоборот. Возможно, здесь кроется объяснение тантрических ритуалов, о которых мы говорили выше: если проявление сексуальности приводит к исчезновению света, свет должен быть скрыт в самой сердцевине полового влечения, он не может быть ни чем иным, как семенем. И покуда мужчина занимается любовью, ослепленный инстинктом, уподобляясь прочим животным, этот свет пребывает скрытым. Но если адепту удалось пробудить свет в глубине своей сущности, то он обретает просветление, гнозис и проходит через переживание неземной красоты – если любовное соединение становится ритуалом или божественной «игрой», когда задержка семяизвержения «отменяет» биологическую цель полового акта. В таком случае маит-хуна является отчаянной попыткой вернуться к ситуации изначального человека, когда люди были светозарными существами и свет играл главную роль в воспроизведении человеческого рода.
Вне всякого сомнения, «Гухьясамаджа-тантра», так же как и комментарии к ней, созданные Чандракирти и Цзонкаба, вовсе не провозглашают открыто, что соответствующие учения преследуют именно эту цель. Свет, через который проходит адепт во время майтхуны, является Чистым Светом гнозиса, светом сознания, погруженного в нирвану, – и этого достаточно для оправдания крайне радикальных практик тантризма. Но вся группа индо-тибетских верований, вбирающая в себя и миф об Изначальном Человеке-Свете, и тантрические и алхимические идеологии и техники, настаивает на том, что некоторые йоги достигали бессмертия в телесном облике. Эти йоги не умирали, а исчезали в Небе, «облачившись» в тело, которые разные источники называют «телом радуги», «небесным телом», «духовным телом», «телом Чистого Света» или «божественным телом». Легко узнать в этом представления об астральном теле – теле, созданном из Света, – которым обладал Первочеловек.
Как бы ни были многообразны переживания внутренней люминофании и их интерпретации у мистиков Индии и индо-тибетских буддистов, все они укладываются в весьма стройную систему. Переживание Света в первую очередь означает встречу с абсолютной реальностью: в силу этого внутренний Свет открывается человеку, когда он осознает истинное "Я" (атман) или постигает сущность жизни и космических стихий, или в момент его смерти. Во всех этих случаях разрывается завеса иллюзии л незнания. Внезапно человек слепнет от Чистого Света; он погружается в бытие. С определенной точки зрения можно сказать, что профанный мир, мир причинно-следственных связей, преодолевается – и дух вырывается на уровень абсолюта, который одновременно есть и уровень бытия, и уровень божественности. Брахман, так же как и Будда, одновременно символизируют и божественность, и бытие, высшую реальность. Для мыслителей Индии бытие, божественность и мистическое сознание – акт, благодаря которому осознается реальность, – тождественны. Вот почему встреча со Светом происходит как во время медитаций, когда адепты, следующие предписаниям упанишад или буддизма, сосредоточиваются на бытии как таковом, так и при попытках достичь откровения божественной сущности – этот метод практиковался в некоторых системах йоги и ряде мистических школ. Так как бытие идентично божественной сущности, божества всегда озарены сиянием или открываются своим почитателям в виде манифестации Света. Но люди тоже источают свет, когда они вышли за рамки условностей, в которых протекает земная жизнь, то есть когда они обрели высшие знания и достигли уровня свободы. Для индийского мышления свобода неотделима от знания; и человек, познавший профанную структуру бытия, освобождается уже в этой жизни, он более неподвластен космическим законам. С этого момента ему непосредственно даны наслаждения божественности, он перестает быть марионеткой во власти законов причины и следствия, а «играет» подобно богам – или пляшущим языкам пламени.
В заключение заметим: для мыслителей Индии обретенный мистический свет означал преодоление этого профанного мира и обусловленного существования и достижение иного уровня существования – уровня бытия, божественного, высшего знания и абсолютной свободы. Свет – знак проявления абсолютной реальности – реальности, лишенной всех атрибутов. И поэтому встреча с нею есть столкновение со слепящим белым светом, в котором в конце концов человек исчезает, растворяясь и не оставляя следов. Ибо следы связаны с индивидуальной историей личности, с памятью, а тем самым – с преходящими и (с точки зрения вечности) нереальными событиями – сущностями, которые не имеют с бытием ничего общего. Тот, кто достиг Света и осознал в нем себя, достиг уровня существования, лежащего за пределами человеческого воображения. Все, что дано нам понять, – что он окончательно умер для нашего мира – и также умер для всех возможных миров посмертного существования.
Обращаясь к Китаю, мы обнаружим, что и здесь опыт переживания Света означал выход за рамки мирского сознания. «Из великой успокоенности Всеобъятного исходит Небесный Свет, – говорит Чжуан-цзы (гл. ХШ). – В Небесном Свете люди опознаются как люди, вещи опознаются как вещи. Только упорный человек обладает постоянством». Встреча со светом может быть спонтанна, а может являться результатом длительного самоограничения. Во времена династии Мин (XVI в.) некий ученик поселился по соседству с мастером, тридцать лет медитировавшим в пещере. Как-то ночью, в одиночестве идя по горной тропе, ученик «почувствовал, как в теле его струится свет и услышал в голове раскат грома».
Гора, поток, мир и "Я" ученика исчезли. «Это продолжалось столько времени, сколько требуется, чтобы сжечь 5 щепотей благовоний». Вернувшись в состояние обычного сознания, ученик почувствовал, что стал совершенно иным человеком и очистился своим собственным Светом. Позже мастер объяснил ему, что за 30 лет медитаций с ним часто происходило подобное, но он научился не придавать этому значения, ибо даже мистический свет должен быть отброшен.
В данном примере опыт переживания внутреннего Света указывает, что произошел переход к иному плану бытия, но сам по себе такой переход вовсе не обязательно означает – как в Индии – встречу с абсолютной реальностью. Тем не менее ряд психофизиологических техник, разработанных – или систематизированных – в неодаосизме, придает важное значение различным видам внутренней люминофании. Даосские техники в чем-то сходны с йогой и направлены на так называемое «усвоение дыхания». Адепт медитирует на каждом виде дыхания – покуда он не станет видеть его цвет – и после этого «впитывает» его. Он визуализирует дыхание, представляя, как оно приходит из четырех пределов и Центра – т, е, из всей Вселенной, – и затем «сглатывает» его, заставляя проникнуть в тело. Таким образом, космическая энергия, которая есть эссенция жизни и семя бессмертия, насыщает тело, высветляя и изменяя его; ибо идеал даосов – не освобождение, но величественная и безгранично долгая Жизнь, благословенное существование в совершенном слиянии с космическими ритмами.
Процесс «впитывания» дыхания определенного цвета, по всей видимости, берет свое начало от гораздо более древних техник, целью которых было насыщение дыханием Солнца. Один из неодаосских трактатов описывает это следующим образом: «На рассвете (в три или пять утра), когда восходит Солнце, сидя или стоя, сконцентрируй внимание, стиснув зубы девятикратно; взывай из глубины сердца к хуену Солнца, что сияет подобно жемчужине, чей зеленый блеск превращается в красный ореол, из которого является алый юноша – пламенный образ, скрывающий в себе тайну; закрой глаза и держи веки плотно сжатыми; и медитируй на пять цветов Солнца, развертывающиеся в сияющий ореол и омывающие тело от макушки до пят. Сделай малиновый вдох, подобный зрачку в центре яркого облака, и т, д.».
Сходного результата можно достичь, впитывая не дыхание Солнца, а образ светила. В центре квадрата или круга рисуется иероглиф Солнца, и каждое утро, обернувшись лицом к востоку, держа папирус в правой руке, сконцентрируйся на изображении, покуда оно не станет сияющим Солнцем; поглоти этот образ, и да покоится он в твоем сердце". Другой метод состоит в том, что в полночь адепт медитирует на том, как «идея Солнца, пройдя через рот, достигает сердца и освещает его полость сердца, так что сердце становится ярким как Солнце; какое-то время сердце и Солнце пребывают одним, в при этом возникает чувство, будто сердце разогревается». В последнем примере реальное Солнце не имеет никакого значения. Это – липа" образ, помещаемый внутрь и проецируемый на сердце, с тем чтобы пробудить в нем внутренний свет. Другой текст вносит несколько существенных дополнений: после визуализации в центре сердца алого солнечного диска размером с монету следует добиться, чтобы этот образ циркулировал по всему телу.
