Владу не хотелось оказаться ни в первой, ни во второй роли. Отчего внимания Евы он всеми силами избегал. Но вот – черт дернул! – на одной вечеринке, с месяц назад…

С месяц назад он угодил в ловушку.

Ева прекрасно знала о его исключительной любви к благородному вину и в тот вечер, после банкета, затеяла с ним разговор. Она вдруг сделалась строгой – менеджер, начальница! – и принялась выговаривать, что он недостаточно заботится о крепких напитках, равно как о клиентах, их потребляющих. Ловко задев его профессиональное самолюбие, она заявила, что Влад ничего не смыслит в виски и джине, не говоря уж о водке, тогда как хороший сомелье просто обязан… та-та-та.

И он попался. Он пустился возражать.

И тогда Ева потребовала от него доказательств. Она затеяла контрольную дегустацию – увела его на опустевшую после закрытия ресторана кухню, где принялась подавать ему стаканчики с разным содержимым, веля назвать марку, сорт и год…

После «контрольной дегустации» Влад проснулся в квартире Евы. И, что хуже, в постели Евы.

Он не помнил, что было ночью, но утром Ева вела себя так, словно теперь они любовники, со всеми вытекающими последствиями в виде сладких поцелуев и назначением очередного свидания.

Собрав опухшие после выпитого мозги в кучу, Влад ей тогда же заявил: «Ева, прости, я по пьяни… Не сердись, я не хотел!»

В эту фразу он вложил главный смысл: что не хотел!

Но фраза не достигла назначенной цели. Ева просто проигнорировала ее и продолжала себя вести так, будто их близкие отношения отныне сложились и оформились.

Еще пару дней он мямлил, уклоняясь от свиданий с ней под разными предлогами; на третий снова повторил, что не хотел. Ева вновь сделала вид, что не поняла намек, что он ее ничуть не обидел, напротив…

– Ева, – отважился он, окончательно понимая, что угодил в ловушку и нужно из нее выбираться срочно, – Ева, прости, я имел в виду, что…

Она приложила палец к его губам.

– Владик, милый, ну зачем ты… Нам ведь так было хорошо! Перестань комплексовать, ты мне доставил море удовольствия! Все в порядке, ты меня ничем не обидел, милый…

«Милый».

Сказать еще раз женщине – еще более в лоб, – что он ее не любит, не желает?

Влад не смог. Не смог, хотя и чувствовал, что она ведет с ним игру. Ее непонимание было нарочитым, искусственным, с его помощью она просто не позволяла Владу захлопнуть перед своим носом дверь!

…Ева сделала еще несколько попыток затащить его к себе домой, в свою роскошную квартиру-будуар, но он под разными предлогами уворачивался. Однако Ева ни разу не доводила дело до конца, до той точки, в которой ему пришлось бы сказать ей, что он ее не любит и не желает. Напротив, она каждый раз делала понимающий вид и откладывала их встречу на потом, когда он будет не столь занят. Таким образом она продлевала видимость их отношений, искусно избегая опасных поворотов, способных повлечь за собой его нелицеприятную откровенность…

Влада это неимоверно тяготило. Эта рыжеволосая (если не сказать красноволосая) женщина, любившая яркие платья с большими вырезами, не нравилась ему, он не желал состоять с ней в связи, однако выходило каким-то образом, что состоял! Впрочем, это для посторонних. Ева-то знала, чувствовала, что никаких отношений у них нет! Влад не сомневался в этом: он видел в ее взгляде тоску неудовлетворенности… Но при этом она упорно создавала видимость их отношений… – в угоду своему тщеславию?

Нужно было это как-то поломать, расставить акценты…

Нужно! Но как?

Он не привык сражаться с женщинами…

Игнорируя испытующий взгляд Евы, он пробрался на свое место и пустился в очередной экскурс о винах, крутя по очереди бутылки в руках, показывая этикетки и объясняя их значение. Когда же банкет наконец закончился, он торопливо выскользнул из зала, как делал последнее время из-за Евы, опасаясь новых ее инициатив.

…Даша поджидала его в холле. Чтобы дослушать лекцию о винах, объяснила она.

Влад немного растерялся.

– Юля сказала, что тебя выбрали сомелье года! У меня есть редкий шанс узнать все о вине из первых, так сказать, рук!

– Юля… А ты-то как на банкете оказалась?

– Она меня зовет иногда на банкеты, когда людей недобор, – засмеялась Даша. – И ей польза, и мне интересно поглазеть на народ, где я еще такое увижу? И потом, на банкетах вкусно кормят, – простодушно пояснила она.

В огромных зеркалах холла они отразились на мгновенье рядом: он, двадцатидевятилетний мужчина, и эта малолетка рядом. Зачем, вообще-то, школьнице разбираться в винах? Ей рано!

Хотя секундочку… Если она училась с Юлей в одном классе, что следовало из короткого диалога подруг, то ей должно быть… двадцать четыре – двадцать пять! О, спасибо, что не шестнадцать! Но выглядит она и впрямь старшеклассницей, максимум первокурсницей. Небольшого роста, в бледно-розовой рубашечке и легкой серой юбке со складками, в туфельках-балетках. Волнистые русые волосы разделены косым пробором, с одной стороны розовая заколка, как у пацанки… И эти очочки в розовой оправе, которые она время от времени поправляла тонким пальчиком без маникюра… Забавная.

Они с Дашей вышли на улицу вместе. Май медленно вызревал из апреля, полосуя прохладный воздух нежными струями тепла, настоянного на оживающих почках и травах. Влад вдохнул полной грудью, раздувая ноздри.

Весна, конечно, пробуждает в людях любовные чувства, движение соков, как в деревьях и травах, и это нормально, люди – часть природы. Но Владу весна представлялась скорее проснувшимся ребенком: еще заспанный и чуток заторможенный, он уже сияет свежей, счастливой улыбкой!

Влад вспомнил, что рядом стоит девушка.

Неловкость.

Вышли-то они вместе, да момент выхода короток. Как только закрылась за ними дверь ресторана, сразу возникло слово «пошли». Пошли – куда? В каком месте разговор продолжить?

– Может, посидим… где-нибудь?

Он имел в виду кафе. Но она спросила:

– У тебя? Или у меня?

Опа-на! Перспектива оказаться в постели с едва знакомой девицей его никак не устраивала. Наутро она будет считать, что у них отношения, и ему снова придется всеми силами откручиваться от навязанных ему обязательств… В общем, он это уже проходил. И до Евы, и с Евой.

Владу не нравились женщины, которые пытались его «взять». Его абсолютно не волновали проблемы равноправия полов, он просто устроен так: его мужское начало категорически противилось подобному обхождению! А может, он ошибался, приписывая свою нелюбовь к инициативным дамам мужскому началу? Может, все дело в том, что он охранял свой мир от чужих? Их инициативность ощущалась им как бесцеремонность, словно кто-то без спросу вламывался в его жилище и немедленно пытался в нем обосноваться навсегда под предлогом невесть когда и откуда возникших «отношений»…

Беда в том, что девушки всегда хотели «отношений», из которых в перспективе вытекало замужество. Эта практичная цель заложена в них природой, и Влад природу уважал, но… Она заставляла женщин действовать несколько излишне напористо. Во всяком случае, с ним, с Владом: обманчивая мягкость его внешности вызывала в них желание прибрать к рукам «бесхозного мужика» – именно такие слова о себе он однажды случайно услышал в разговоре официанток ресторана.

Но он вовсе не был «бесхозным», он был своим собственным! И совершенно не требовалось ему, чтобы его «прибирали к рукам»! Он хотел, чтобы однажды случилось все само собой, легко и невесомо, будто что-то смешалось в воздухе, как смешиваются два аромата, превращаясь в «букет»…

Он совершенно не представлял, как это должно произойти, как это поймется и почувствуется, но до сих пор ничего похожего с ним не случалось, и он ждал. Должно же когда-нибудь такое случиться?

Вот тогда – и только тогда! – можно будет начинать «прибирать к рукам» друг друга… Потихоньку, не торопясь, приручая к себе, приручаясь самому, чтобы затем вместе войти в… В то, что называется любовь. Под этим туманным словом Влад понимал сильное и всеобъемлющее чувство, способное придать новое измерение жизни. Он верил, что оно существует. Даже если до сих пор не довелось его испытать.