Болезнь эта зашла слишком далеко, и на лечение ее потребуются годы. Но не при этой власти: она в этом питательном бульоне живет.

В.М. Из вашей книги “Рука Москвы” я понял, что вы имели отношение к разработке военной доктрины...

Л.Ш. Дело обыкновенное: спрашивали мнение КГБ. Ощущение такое, что никакой реальной доктрины у нас нет. А если есть, то сугубо теоретические разработки, не имеющие отношения к действительности.

В.М. Я спросил об этом, потому что текст ее, кроме икоты, ничего не вызывает. Это не военная доктрина, а некая гуманистическая декларация. В ней нет даже понятий главного противника, потенциального противника. Видимо, с подачи покойного академика Сахарова, который еще на I съезде нардепов СССР сообщил как нечто всем давно известное: “Поскольку на СССР никто не собирается нападать...”

Л.Ш. Я не воспринимаю этого человека всерьез, кроме как в той области, в которой он профессионально себя проявил. В политике это был совершенный дилетант, умело руководимый умными и хищными людьми.

В.М. 24 мая этого года, находясь в Сочи, президент дал команду доработать военную доктрину, видимо, прозрел после затянувшихся бомбежек натовцами Югославии. Может быть, теперь главный противник будет обозначен?

Л.Ш. Будет ли? Власть у нас достаточно труслива и находится в огромной зависимости от внешних “друзей”. Все разговоры последних лет, что НАТО — это политическая, чуть ли не благотворительная организация, разбились о бомбежки Югославии. Они показали, какие они “гуманисты”. В центре Европы уничтожают целую страну и придвинулись уже к самому нашему порогу. И надо бы набраться смелости и признать, что в образе НАТО Россия имеет сильнейшую угрозу своей безопасности. Власть это понимает, но признаться страшновато: сколько лет не было у нас противника — и вдруг появился.

В.М. В упомянутой книге вы пишете, что, несмотря на весомость аргументов сторонников термина “главный противник”, после долгих размышлений “мы от него отказались”. И это на фоне того, что “ЦРУ утроило свои усилия” по вербовке советских граждан, демонстрируя, так сказать, прогрессирующую к нам любовь. Что заставило вас принять такое решение и не стало ли оно пагубным для страны, и кто в этом контексте “мы”?

Л.Ш. “Мы” — это ПГУ, внешняя разведка КГБ СССР. Это политика. Дело ведь не в терминах. Дело в понимании того, как и что происходит в реальности. Мы не могли в официальных наших документах выглядеть при начавшейся во время Горбачева советско-американской эйфории замшелыми динозаврами, одиозной организацией, не принимающей “нового мышления”. Сама профессия нас всегда учила гибкости. Дело не в заклинании, а в том, что делаешь. Переназвали — вместо “главный противник” “главный приоритет”. То же самое ГП.

В.М. То есть вектор направления вашей работы не изменился?

Л.Ш. Да ну, конечно, нет! И не мог измениться.

В.М. Заканчивается столетие, тысячелетие, а Россию лихорадит все сильнее с каждым годом. Безопасность страны подорвана и расшатана как в совокупном понимании, так и в ее составляющих. На ваш взгляд, какая главная опасность грозит России в ближайшем будущем?

Л.Ш. В том, что продолжается уничтожение нашей экономики. Без экономики, какие бы мы доктрины ни изобретали, какие бы угрозы — настоящие или мнимые — мы ни обнаруживали, у нас не будет возможности им противостоять. В том числе внешней угрозе нападения, территориальной дезинтеграции, поскольку у власти не остается рычагов влияния. Сейчас все процессы идут стихийно, власть их только отслеживает и фиксирует. Какой-то порядок удалось навести Примакову, но его убрали. Сегодня страна, по сути, вообще без власти.

В.М. Мощную и грозную организацию КГБ разрушили путем реформирования. Если провести еще одну реформу, что бы вы предложили сделать?

Л.Ш. В принципе ни одна организация не сможет работать, если каждый год менять ее руководителя — будь то колхоз, строительная бригада или правительство страны. Глава ФСБ Владимир Путин, по-моему, уже восьмой или девятый руководитель с 1991 года. КГБ уничтожили в 1991 году. Затем прошли внутренние реорганизации, менялись названия: Министерство безопасности, федеральная служба контрразведки, какое-то время — Российское федеральное агентство безопасности, агентство федеральной безопасности, Федеральная служба безопасности. Это же не просто на воротах вывеску поменяли, это большая техническая работа. Смена удостоверений, бланков и т.д. Очень много народу в связи с этим занято совершенно непроизводительным трудом.

Потом реорганизация структурная. Создаются какие-то новые управления, департаменты, потом опять все смешивается, опять дробится. Есть ли какой в этом оперативный смысл, не знаю! Но знаю, что каждая структурная реорганизация парализует комитет на срок от трех до шести месяцев.

Что бы я сделал, будь у нас нормальное государство и патриотически мыслящее правительство? Всесторонний анализ восьмилетнего периода с точки зрения государственной безопасности — что он нам дал. Затем выводы и рекомендации. Я бы поставил вопрос о восстановлении примерно прежней структуры КГБ, куда входили и пограничники, и ФАПСИ, и контрразведка, и группа антитеррора. Службу охраны президента вернул бы в родное лоно. Особая статья — внешняя разведка. Если ее опять вливать обратно — значит подставлять под политические и конъюнктурные удары. В сохранении ее большую роль сыграл Евгений Примаков и его преемник Вячеслав Трубников.

Политические факторы, которые привели к уничтожению КГБ, давно перестали играть роль. Из КГБ делали монстра. Откровенные нападки пошли с Запада: “Голос Америки”, “Свобода”, “Немецкая волна” неустанно твердили миру, что КГБ — главная угроза мировой цивилизации. Потом подхватили и у нас. Кончилось тем, что сильнейшую организацию просто растолкли в ступе...

В.М. Франсуа де Ларошфуко говорил, что предательство чаще всего совершается не по обдуманному намерению, а по слабости характера. Сдается мне, он не во всем тут прав. Не буду называть имен предателей, вы их знаете лучше меня. Что, по-вашему, толкнуло их на измену Родине?

Л.Ш. В основном деньги. Но любому преступнику, предателю в том числе, хочется выглядеть лучше, чем он есть на самом деле, ему свойственно отыскивать благородные мотивы совершенной подлости. Лет пять назад российские журналисты брали интервью у известного прохвоста Гордиевского, приговоренного у нас к высшей мере, живущего в Англии на деньги их разведки. Его также спросили о мотивах предательства. Он ответил: “Чисто шкурные! Ну, я оговорился: у большинства, во всяком случае”. Себя ж он пытается причислить к идейным предателям, называет себя борцом с коммунизмом. Борец-то идейный, но деньги получал. И продолжает получать.

У всех у них, сукиных сынов, — “чисто шкурный” мотив. В “перестроечное” время, когда будущее России представлялось довольно смутным, они использовали возможность продать Отечество, а на вырученные деньги безбедно существовать в “цивилизованной стране”. Но ведь у них, у сукиных детей, еще одна общая характерная черта — непомерный эгоизм, абсолютное преувеличение собственных возможностей и достоинств. Отребье рода человеческого, к сожалению, существовало всегда. И везде.