— Неплохо, — сказал Род. — Ты хоть ночью выспишься.

— Потом долго еще не сможешь спокойно спать, — сказал Джоел.

— Вот спасибо, утешил.

— У-у, Каир самый шумный город в мире. Он расползается по швам. В один прекрасный день он взорвется, и осколки унесет течением вниз по реке.

— Главное, чтобы это не произошло завтра, — сказала Фрэнсис.

Джоел забросил ее рюкзаки на верхнюю полку:

— Вот так.

На секунду в воздухе повисла неловкая пауза.

— Ладно, — сказала Фрэнсис, — попутного вам ветра.

Род кивнул в ответ:

— Дашь нам свой адрес?

— У меня… у меня нет адреса. Я могу написать вам, если хотите.

— Только обязательно напиши.

Род быстро нацарапал адрес на карте Египта.

— И сообщи, чем все…

— Я сообщу. Обещаю. Большое спасибо за все. Если бы не вы, я сейчас еще тряслась бы в «Долине Нила».

Род обнял ее. Она задержалась в его объятиях немного дольше, чем это обычно бывает. До сих пор эти ребята принимали участие в ее судьбе, теперь же она была полностью предоставлена сама себе, а это была перспектива не из приятных.

Джоел расцеловал ее мокрыми губами в обе щеки.

— Увидимся в Австралии, лады? Ты еще не видела нашей долбаной пустыни.

— Хватит с меня пустыни, спасибо.

— Ага, думаю, нелегко приходится тому, кому жених устраивает Судный день в Судане.

Род и Фрэнсис прыснули со смеху. На выходе Род поцеловал ее в губы, не так мимолетно, как обычно, и сошел вниз. Они стояли в ожидании на платформе, а Фрэнсис гадала, увидит ли она эту парочку еще когда-нибудь.

Раздался звук свистков, вагоны дернулись. Фрэнсис выкрикивала слова благодарности, Джоел пытался шутить, а Род улыбался.

— Все будет хорошо, — сказал он.

Последним, что она успела увидеть, были две пары длинных загорелых ног на платформе. Фрэнсис подумала, что поставила рекорд, потеряв трех верных друзей и любимого человека за каких-то несколько дней.

Она расположилась в купе, где ей предстояло провести семнадцать часов. С одной стороны поезда высились над песками огромные, освещенные розовыми лучами скалы — пограничные стражи пустыни, с другой разворачивался документальный фильм о вечерней жизни феллахов. Проезжающий, минуя одну деревню за другой, мог наблюдать в окно вагона за всеми стадиями приготовления ко сну. Деревеньки были более высохшими, чем в Люксоре, где дома сделаны из песчаника, а не из грязи и тростника. Фрэнсис стояла в коридоре и отрешенно смотрела в окно, как будто просматривала слайды из путешествия давно минувших дней. Мимо проплывали ненагруженные ослики, отдыхающие после тяжкого трудового дня, верблюды, жующие траву, и волы, вышагивающие вокруг колодцев под присмотром детворы. Женщины, спрятавшись под покрывалами, шли с водой, набранной зачастую в застоявшихся грязных запрудах, а кругом играли дети в разноцветных одежках в такие знакомые игры: парня прижали к стене школы товарищи, ребята гоняют мяч, а в одной деревне маленькая девочка кружилась волчком.

«И я точно так же, — подумала Фрэнсис, — кручусь и кручусь на одном месте».

Железнодорожная станция Рамзес походила на муравейник: все куда-то бежали, что-то делали. Рабочие, солдаты, крестьяне, матери, дети. Фрэнсис пришлось взять себя в руки, перед тем как выйти из купе и влиться в людской поток. Как только она вышла, нескончаемое течение подхватило ее и понесло. Каир — чудовище, но чудовище знакомое, — уже легче.

С ее появлением на вокзале шоферы и зазывалы, роившиеся вокруг таксистов, налетели, как пчелы на мед.

— Вам лимузин?

— Нет, такси.

— Со счетчиком?

Прежде чем она успела ответить, разгорелся спор между теми, кто хотел посадить ее в такси со счетчиком, и теми, кто хотел запихнуть ее в лимузин. Ее слово не было решающим в этой сделке, просто всем было жизненно необходимо выпустить пар, а она играла лишь роль камня преткновения. Наконец ее зашвырнули в машину под номером «три», в которой уже сидел пассажир, отчего водитель пришел в бешенство. Он выскочил из машины и разразился потоком брани на арабском языке, в то время как другой пассажир, с иголочки одетый бизнесмен, был тайно похищен у Фрэнсис из-под бока и пересажен в другую машину командой из сторонников водителя лимузина. Нервы ее были на пределе. Ей всего-то навсего нужно было такси! Пока шофер продолжал разоряться, его горе-помощники успели договориться с Фрэнсис о цене. Тогда водитель хлопнул пассажирской дверью, запрыгнул на водительское место и рванул на полной скорости. Вжавшись в кресло, Фрэнсис гадала, выживет она или нет. Городской шум заполнил каждую ее клеточку. После спокойствия юга казалось, что она находится в эпицентре взрыва. Самый что ни есть настоящий Каир, и никому и в голову не придет, что он может быть другим. Когда она была здесь с Ричардом несколько недель назад, непомерная суета города бодрила, а теперь лишь пугала.

Добравшись до более спокойного пригорода Замалек, она взвалила на спину оба рюкзака и поднялась на лифте на второй этаж, в вестибюль отеля «Лонгчампс». Администратор, молодой человек в очках с толстыми линзами, узнал ее и спросил, понравилось ли ей путешествие в Судан.

— А мой друг здесь не появлялся? — выпалила она.

Если Ричард решил прилететь обратно в Каир, он прибыл бы сюда раньше, чем она.

Он моргнул, ничего не понимая, и сказал:

— Простите, нет.

— А никакой записки для меня не оставляли?

Молодой человек проверил ящики для почты.

— Ничего нет.

— Черт.

— Вы желаете поселиться в той же комнате?

— А-а, э-эм.

Фрэнсис быстро подсчитала в уме. «Лонгчампс» очень хорошо подходил для того, чтобы ждать здесь Ричарда. Маленькая частная гостиница, принадлежащая одной семье, — весьма приятное заведение. Но платить по семьдесят фунтов в сутки — дорогое удовольствие. Тем более что в ее распоряжении больше не было кредитной карты Ричарда. И все же, где еще он ее найдет? Она не могла рисковать и поселиться где-нибудь в другом месте.

— Мадам?

Делать было нечего. Решения принимал ее кошелек, и он постановил, что она не может позволить себе остановиться даже в скромном «Лонгчампсе». Австралийцы говорили, что около вокзала есть гостиница с бассейном на крыше, которая стоит всего восемь фунтов в сутки.

— Э-эм, извините. Я не останусь. Но если Ричард Кин подъедет, будьте добры, попросите его связаться со мной через ирландское посольство.

Она шагала с нарочито уверенным видом по площади Рамзеса, высоко держа голову, будто знала, куда направляется, хотя на самом деле понятия не имела. Австралийцы сказали только, что отель (ей неизвестно было даже его название) расположен на улице, примыкающей к площади, прямо перед вокзалом, но площадь Рамзеса походила на огромного осьминога. Повсюду машины, а улицы разбегаются во все стороны. С воздушного моста открывался хороший обзор. Фрэнсис с трудом поднялась по ступенькам. Рюкзаки тянули вниз. Попав из суданской сухой жары на жару влажную, она просто обливалась потом. Под ногами площадь наводнили пассажиры, сошедшие с пригородного поезда. Они спешили на работу. А машины пробивали себе дорогу к перекрестку, как пассажиры переполненного автобуса проталкиваются к выходу. На мосту, который пересекал площадь, как непослушная прядь волос на лбу, люди шли прямо на нее, не уступая дорогу. Мужчины проносились мимо, придерживая кепки, срываемые ветром, а женщины, увешанные пакетами, семенили следом и болтали с такой скоростью, будто идет перемотка записи: зубы сверкали, губы мельтешили, а визгливая, непрерывная, бессвязная тарабарщина разносилась в пыльном пространстве.

Фрэнсис облокотилась на поручень и огляделась в поисках хоть какого-нибудь следа того иллюзорного отеля. Напротив вокзала не было ничего похожего на гостиницу с бассейном на крыше, но зато на глаза ей попалась вывеска за почерневшей злополучной свалкой обветшалых зданий, видневшаяся на одной из построек: «Командор». Знакомое название. Она с трудом спустилась по крутым ступенькам и потащилась в сторону гостиницы по растрескавшемуся тротуару. Нацелившись на здание отеля, как бита на мяч, она свернула на маленькую улочку и устремилась к дверям.