Эйно, вытирая взмокший от напряжения лоб, замолчал.

Все зааплодировали.

— Эйно, мы принимаем тебя литературным сотрудником нашей газеты, — сказал Маури и, обведя взглядом присутствующих, спросил: — Кто хотел бы продолжить?

— Попробую я, — отозвалась молодая поэтесса, сестра Маури.

— Прошу тебя, Эльза!

Эльза поднялась, откинула назад пышные волосы, прикрыла глаза.

— Молодой Рыцарь не прятался в пещерах, не хоронился в лесах. Он поднимался с первыми лучами солнца, брал в руки волшебное кантеле, которое звучало на весь мир. Эти звуки были призывны. Они наделяли Витязя великой силой, решимостью бороться, верой в победу. И наступил час, когда Рыцарь, невзирая на опасность, пришел к Витязю и сказал: "Пора!" Народ с нетерпением ждал этого пароля и пошел за Витязем и Рыцарем в бой с неволей и нищетой, с рабством и несправедливостью. И победил. С тех пор год 1917 стал началом новой эры человечества.

Вяйно с увлечением слушал и не сразу понял, что Эркки предлагает продолжать ему.

Юноша отрицательно замотал головой.

— Я не умею.

— Как умеешь, — подбадривал его Эйно. — Мне тоже казалось, что я не смогу.

Вяйно поднял взволнованные, сияющие глаза на Эйно, встал, одернул пиджак и торжественно, как на пионерской линейке, произнес:

— Ленин сдержал свое слово…

— Вяйно, ты забываешь о цензуре, — предупредил Маури.

— Да, да, — извинился Вяйно. — Рыцарь не забыл своего обещания. Сразу после победы он сам вручил Суоми ключи Свободы и от всего сердца пожелал ей счастья.

— Очень хорошо, — подхватил Маури, — только ключи эти схватили недобрые руки. — И добавил: — А теперь наш уважаемый профессор продолжит легенду.

Профессор протер затуманенные очки куском замши и вздохнул:

— Вы дали мне самую трудную задачу, — сказал он. — Эту легенду хотелось бы закончить тем, чем заканчиваются все легенды: "И стали они жить-поживать и добра наживать". Но… — профессор помолчал и продолжал: — Волшебные звуки кантеле возвестили победу Витязя. В океане бесправия и произвола возник новый Материк Свободы. К нему потянулись сердца людей. Над Материком Свободы взвился флаг, на котором засияло слово "Мир". Но у Европы появился завистливый и коварный выкормыш. Он был прожорлив, ненасытен, зол и драчлив, как все уроды. Он решил, что звуки волшебного кантеле нужно заглушить пальбой из пушек, стал ковать мечи, чтобы поразить Витязей, которые росли во всех странах. Над своим островом он вскинул флаг, на котором под паучьими лапами было начертано слово "Война". Этот Коричневый Урод выращивал чумных блох, которых распространял по всему миру. Он овладел искусством пропаганды шепотом, распространяя чудовищную, злобную клевету против Витязей. Коричневый Урод рассеял чумных блох по всему миру, и только Материк Свободы был недоступен дли них. Чистая атмосфера Великого Материка была им противопоказана. Они чувствовали себя привольно и размножались в атмосфере страха, попустительства, злые силы считали, что эти блохи помогут им сокрушить Витязей. Но, в конечном счете, от этих блох погибнут те, кто дал им возможность плодиться.

Все слушали с поникшими головами, раздумывая над словами профессора. Мадам Тервапя обвела молодых людей изумрудным взглядом своих глаз, и те прочитали в них и материнскую боль, и материнскую любовь.

— Давайте, друзья, помечтаем о будущем нашей родины, о том, какой бы вы хотели ее видеть, — предложила она.

— А как вы сами представляете ее будущее? — спросил Маури.

— Да, да. Как? — послышалось со всех сторон.

Молодые люди придвинули стулья, устроились на ковре возле дивана. Кто-то поджег березовую кору в камине под дровами, кто-то выключил люстру. В темноте трепетали язычки пламени, которые разгорались, а в тишине зазвенел взволнованный голос Сонни.

— Я люблю свою страну, и мне кажется, что нет ее краше и лучше. Я побывала во всех странах Европы. И каждый раз с душевным трепетом возвращалась домой. Люблю белые ночи, их очарование и нашу зиму с ее метелями, волшебным снегопадом. А наши озера в обрамлении лесов! Если взобраться на гору, они смотрят на нас ясными очами, как дети земли…

— Мадам Тервапя, можно украсть у вас эту строчку для моего стихотворения? — воскликнула Эльза.

— Ради бога!.. Но больше всего, друзья, я люблю наш народ, его трудолюбие, обычаи и душу. И как ненавижу тех, кто хочет превратить нашу милую Суоми в служанку чужим, не свойственным ей интересам, кто хочет бросить нас в пропасть войны. Не о великой Финляндии до Урала мечтаем мы — это бред зараженных чумными блохами, а о величии Суоми, о ее достойном месте в мире прогресса.

Огонь камина молодил лицо мадам Тервапя,

— Смотрю я на вас, юных, и завидую вам. Я верю, что Суоми, о которой так мало знают в Европе, прославит себя служением миру.

— Как этого достичь? Что для этого нужно?

— Я вижу один-единственный путь, одно-единственное средство — это дружба с нашим великим соседом, — убежденно ответила мадам Тервапя, — с Советской Россией.

Профессор Ляскиля встал, подошел к окну, отдернул портьеру.

— Мне очень многое хотелось бы сказать, — обратился он к молодежи, — но мне кажется, что красноречивее всех слов вот эта занимающаяся заря…

Небо светлело. Из темных туч, тяжело лежащих на горизонте, пробивалось солнце.

Конец первой книги