— Что ж, — сказала она вслух. — Прощайте, граф.

— Прощайте, баронесса, — ответил он, с трудом шевеля немеющими губами, не в силах отвести взгляда от ее лица.

— Но Вы, во всяком случае, проводите меня?

— Да. Конечно. Я провожу Вас.

Он откинул с прохода к стене остатки тел, не сгоревшие еще полностью рассыпающиеся черные кости. Фредерика, снявшего засов и раскрывшего двустворчатые высокие двери, он не видел. «За что? За что? За какой такой страшный грех?.. Я не хочу этого!..»

В танцевальном зале сквозняк гонял по полу черный пепел. Тяжелые пыльные шторы были опущены и было очень темно. Он подошел к одной из них и дернул вниз. Истлевшие шнуры не выдержали, и ткань, оседая крупными мягкими складками, упала на пол, подняв облако из серых хлопьев пыли и паутины. Солнце еще не вышло, но гроза уже теряла свою силу, гром гремел не так сильно и часто и вместе со вспышками молний отползал все дальше за лес, и теперь над городом и замком проливался обильный и освежающий дождь. В разбитые секции окна заносило капли и сорванные ветром листья.

Они шли рядом, стараясь не смотреть друг на друга. Когда поравнялись с зияющим провалом в раме и осколками зеркала на паркете перед ним, Ксавьер Людовиг остановился и посмотрел на Доминику.

— Сударыня, — сказал он, — позвольте мне… подарить Вам… одну вещь… в знак… Впрочем, без всяких знаков. Потому что рано или поздно ее найдут, а мне не хотелось бы, чтобы эта вещь попала в случайные руки.

— О чем Вы говорите? — удивилась Доминика. — Какую вещь? Право же, граф, не стоит…

— Нет, нет! — он сделал протестующий жест свободной рукой. — Не отказывайтесь, умоляю Вас! Эта вещь не запечатлена на портретах и не была внесена в реестр наследия, никто не посмеет… Пройдемте, это недалеко и не задержит Вас надолго.

Движимая скорее нежеланием расстаться, чем любопытством, она послушно пошла за ним. Пройдя через зал и еще несколько расположенных анфиладой комнат, они оказались в коридоре с закрытыми ставнями на окнах по одной стороне, а по другой — с рядом больших дверей с массивными ручками в виде львиных голов, держащих в пастях железные кольца.

— Этот коридор соединяет Дворец со старыми постройками, с тем, что мы всегда называли Замком. За этими дверьми — кладовые, хозяйственные помещения и подвалы, это было построено вместе с замком, — он остановился возле двери, первой в ряду. — Считалось, что это — фальшивая дверь, что ее сделали, чтобы не нарушить симметрии, образуемой линией дверей, но это не так.

Он поставил меч рядом с дверью, прислонив его к стене, взялся за кольцо обеими руками и начал поворачивать его. Кольцо заскрипело, но поддалось и стало медленно вращаться против часовой стрелки.

— Вот, — продолжал Ксавьер Людовиг, повернув кольцо на полоборота, — если открывать его таким способом, обычным, то за дверью действительно окажется стена.

Он потянул дверь, приоткрывая ее, и в проеме действительно показалась каменная кладка.

— Но теперь, если повернуть кольцо определенным образом и нужное количество раз в нужных направлениях… — он повернул его именно так, как говорил, но Доминика не смотрела на дверь, она смотрела на лицо этого странного человека, которого язык не поворачивался назвать вампиром, и ей хотелось крикнуть: «Зачем все это? Я и без того не забуду Вас!» Но тут она перевела взгляд на дверь, потому что ей показалось, что дрогнула каменная кладка в раме проема.

Ксавьер Людовиг открыл дверь полностью и надавил рукой на один из камней. Камень, довольно большой, вдавился в стену, образовав нишу. Из этой ниши Ксавьер Людовиг вытащил предмет прямоугольной формы, завернутый в холстину. Под холстиной оказалась небольшая плоская шкатулка из красного дерева, без украшений и без замка. Ксавьер Людовиг открыл крышку. Доминика невольно ахнула.

На сером шелке обшивки покоились колье и браслет причудливой, ажурной, как кружево, формы, несущей в себе восточные мотивы, и камни колдовского красного цвета, как истекающие кровью сердца, вспыхнули пламенем даже в тусклом полумраке неосвещенного коридора, вызывая в памяти образы джинов, охраняющих клады в заколдованных пещерах из восточных сказок.

Доминика подняла на графа глаза, в ее расширенных зрачках отразился блеск драгоценных камней:

— Вы сошли с ума! — прошептала она. — Это же фамильная реликвия! Ведь так?

— Это рубины редкой для времени их изготовления изящности огранки, — ответил он тоже шепотом. — Один из моих предков привез его из четвертого крестового похода в тринадцатом веке. Этому колье завидовали королевы, поэтому его не носили. Но теперь, надеюсь, времена изменились. Мне кажется, Вам оно… будет… к лицу.

— Я не могу его взять! — что-то неестественное и неправдоподобное чудилось ей всегда в подобного рода поступках. Она была твердо убеждена, что драгоценных камней не дарят просто так, от избытка чувств и широты души.

— Отчего же?

От досады она всплеснула руками:

— Вы с ума сошли! Что значит «Отчего?» Это же безумно дорогая вещь!

— Честно говоря, я затрудняюсь сказать, сколько это может стоить. Но прошу Вас, не убивайте меня отказом! Когда-нибудь этот тайник найдут, как нашли уже некоторые из них, и это достанется какому-нибудь искателю сокровищ, мародеру, который продаст камни по одному, а золото оправы распилит на куски!

— Это было бы ужасно, но я все равно не могу!

— Прошу Вас! Рода графов Кронверков больше не существует, наследовать эту вещь некому…

Он закрыл шкатулку и протянул ее Доминике. Возникла неловкая пауза, когда приведены уже все доводы «за» и «против» и лишь чувство какого-то необъяснимого благоразумия препятствует соглашению.

Мелькнула тень и они оба заметили ее, но было поздно. Что-то ударило Доминику в шею слева сзади, она тотчас схватила это что-то и с силой отбросила от себя. Это оказалась летучая мышь, неподвижно распластавшаяся на стене, словно оглушенная ударом.

Доминику передернуло от отвращения:

— Какая мерзость! — воскликнула она.

Ксавьер Людовиг изменился в лице: «Какое легкомыслие! Ведь мы же не знаем, сколько их всего и где они скрываются!..»

В долю секунды он схватил меч и толкнул Доминику к стене, прикрывая собой.

Летучая мышь отлепилась от стены и упала на пол, обернувшись Марианной, которая тут же вскочила на ноги с криком: «Это ты убила моего мужа! Ты, гувернантка без места, ты убила, убила его!..» Глаза ее были совершенно безумными, с губ летела пена. Графа она словно не видела вовсе и попыталась броситься на Доминику. Конечно, ей не удалось сделать и шагу — она наткнулась на зеркальное лезвие, как на вертел, еще продолжая кричать что-то уже совсем невнятное, потом взмахнула руками, закатила глаза и обмякла. Ксавьер Людовиг скинул ее на пол.

— Это та девчонка из гостиницы, что завладела моим приглашением, — сказала Доминика. — Но про какого мужа она говорила?

Но тут в конце коридора показались три или четыре мужские фигуры, и раздался голос:

— Стреляйте же! Стреляйте ему в голову, чтобы он выронил этот проклятый меч! А девку поделим поровну на всех!

Доминика быстро вынула из кармана свой маленький дамский пистолет и взвела курок. Она знала, что там оставалось еще три заряда и, если не произойдет осечки и она не промахнется, силы почти равны. Трудность была в том, чтобы попасть вампирам в глаз, это нанесло бы им хоть какой-то урон. Богатой практики по стрельбе у нее не было, но было хорошее зрение, и рука не дрожала, а прицел у пистолета был очень неплохим.

Первым выстрелом она попала шедшему впереди и поднимавшему большой однозарядный пистолет в переносицу, вампир дернул головой и левой рукой стал ощупывать лицо и глаза — целы ли, в этот миг Ксавьер Людовиг метнул в него вынутый из-за манжета нож, и нож воткнулся в середину ладони, пригвоздив ладонь к лицу. Вампир взревел и разразился проклятиями — не от боли, а от того, что почти ничего не видел, так как сам себе закрывал глаза, даже если они и уцелели. Он не выпустил из руки пистолет, а повернулся к тому, что шел позади него, со словами: «Выньте же из меня этот чертов нож!» В этот момент Доминика выстрелила снова в другого вооруженного и попала на этот раз точно в глаз. Но тот почти не обратил на это внимания, продолжая поднимать руку с пистолетом. «Какая я дура!» — обругала себя Доминика, сжимая свой пистолет обеими руками и прицеливаясь, зная, что времени у нее — доли секунды и только один патрон. — «Надо было стрелять им в…» Она нажала на курок — и удачно: пуля попала в пистолет вампира, взорвался пороховой заряд, обильный в таких старых пистолетах, и вампиру оторвало палец, готовый нажать на спусковой крючок. Он зарычал и схватился за шпагу — другого пистолета у него не было. Тот, которому уже вынули нож из лица, единственным уцелевшим глазом искал свою жертву, но его время было упущено. Ксавьер Людовиг в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние — и пистолет упал на пол вместе с отсеченной рукой. Несколькими взмахами меча все было кончено. Он оглянулся: Доминика стояла в той же позе, прижавшись спиной к стене, и смотрела на него. Он сорвал крючок на одном из окон, чтобы солнечный свет попал потом на тела. Со словами: «Сударыня, Вам следует поспешить покинуть этот замок, здесь слишком опасно для Вас!» — он подошел, поднял упавшую шкатулку и вручил ее Доминике.