— Приготовим же чашу и жертвенный нож!

Я вынул железную чашу и нож из балахона, ожидая, что же будет дальше.

Долго ждать мне не пришлось. Госпожа Сибилла вопросила:

— Готово ли жертвенное приношение? — И мужской голос ответил откуда-то из темноты: — Она готова, госпожа!

«Она»? — Я нахмурился.

Они, должно быть, шутили!

Из мрака позади меня послышался испуганный женский голос:

— Пожалуйста, мистер, я хорошая, верующая женщина. Зачем вообще было приводить меня сюда? Что вы сделали с Рейнольдс? Она не говорила, что такое входит в мои обязанности!

Голоса приближались, я услышал, что кто-то внезапно всхлипнул, и тот же голос со слезами заговорил:

— О Господи! Что здесь происходит? Вы с ума посходили!

Краем глаза я мог теперь ее видеть. Две фигуры в балахонах держали за руки черную женщину, одетую, как горничная. Это была полная, почтенная на вид женщина примерно сорока лет, с кавказскими чертами лица и негритянской прической. В нормальных обстоятельствах ее лицо выглядело бы привлекательным. Сейчас же эта круглолицая горничная выглядела до смерти перепуганной. Как я ее понимал!

— Подготовьте жертву к закланию! — приказал невидимый голос. Они подвели женщину к алтарю, и я увидел, что руки связаны у нее за спиной.

— Что вы собираетесь делать? — захныкала она. Меня тоже интересовал этот вопрос. Как колдун я должен был ждать и смотреть. Но как полицейский я и так уже позволил им зайти слишком далеко!

Я колебался, раздираемый между боязнью испортить все дело и отвращением к тому, как они обращались со своей беспомощной жертвой. Они хорошо умели выбирать, сукины дети! Бедная женщина, очевидно, была неискушенной домашней служанкой с Юга, привыкшая к исполнению приказаний и, вероятно, с подозрением относилась к закону; она никогда бы не сообщила обо всем. этом в полицию. Если же они собирались перейти все границы, то никто и никогда не смог бы найти ее следов!

Одна из фигур внезапно разорвала сзади ее тонкое хлопчатобумажное платье, так что она простонала:

— О Господи, вы же не собираетесь меня изнасиловать? Ради Бога!

Вместо ответа ее платье было сорвано спереди, и она осталась стоять, в трогательном и несколько нелепом виде. На ней был чрезмерно тесный пояс, белые чулки и лиф. Один из колдунов перерезал сзади застежку ее лифа, обнажив полную грудь. Она вскрикнула и попыталась вырваться. Тот же член шабаша вставил нож ей за пояс и разрезал его, как если бы он снимал шкуру с животного.

Но это было не животное! Это было человеческое существо со всеми его чувствами и правами! Время пришло!

— Всем оставаться на местах! — крикнул я, выхватив револьвер и шагнув вперед, чтобы держать под прицелом всех остальных. Две фигуры, державшие женщину, отпустили ее, шагнули назад, в то время как она упала на колени, глядя на меня расширенными от ужаса глазами.

— Все в порядке, я из полиции, — сказал я, и тут зловещий зеленый огонь потух!

— Кауван, кауван, берегитесь! — закричал кто-то в темноте, в то время как я шагнул в сторону, чтобы уклониться от возможной линии полета каких-либо режущих изделий. Но я двигался недостаточно быстро. Что-то обрушилось мне на голову. Темнота взорвалась миллионом вихрящихся светлячков, ноги стали резиновыми. Последнее, что я помнил, перед тем как потерять сознание, был мой крик:

— Бегите, мисс! Я вырубаюсь!..

Затем, верный своему слову, я так и сделал.

Где-то мяукала кошка, и кто-то пытался меня утопить. Я помотал головой, пытаясь подняться над чернильной тягучестью, и ощутил пощечину. В попытке отступить в сторону для ответного удара я понял, что лежу на спине, и чей-то голос сказал:

— Давай, давай, Прайс! Очнись, приятель!

Я открыл глаза.

Пит Кустис стоял надо мной на коленях, с обеспокоенным видом, обтирая мне лицо мокрым платком. Я пару раз качнул головой и сказал:

— Привет, Пит. Давно тебя не видел.

— Что такое здесь приключилось? — спросил Кустис.

— Это хороший вопрос, — сказал я. — Кто это там светит мне прямо в физиономию?

Стоявший за Кустисом патрульный отвел луч света от моих глаз и извинился. Я приподнялся на локте и спросил:

— Вы взяли их?

— Кого, Прайс? Ты был один здесь, когда мы тебя нашли.

— М-да? Как это вам удалось?

— Мы услышали твои выстрелы. Черт знает сколько времени потребовалось, чтобы найти этот подвал. Но…

— Какие выстрелы? — перебил я. — Я не помню, чтобы я стрелял.

— Ну конечно! Револьвер был у тебя в руке. Я взял его перед тем, как привести тебя в чувство. Отдать?

— Думаю, да. Я, должно быть, нажал на спуск, когда терял сознание. Кто-то огрел меня, и видишь — Господи, надеюсь, я не задел женщину, которую они держали!

— Женщину? Какую женщину, Прайс? Здесь, кроме тебя, никого нет.

— Посветите вокруг, пожалуйста, — попросил я патрульного, пытаясь сесть попрямее. Он обвел лучом горы ящиков, бочек и складированной мебели.

— Черт бы побрал! Прямо здесь у них был алтарь! Дайте мне этот чертов фонарь!

Кустис помог мне встать, я взял фонарь и на все еще резиновых ногах подошел к ближайшей стене. Никаких следов того, что к ней было что-то прибито.

— Контактный цемент? — пробормотал я, водя лучом по полу.

— О чем ты говоришь? — спросил Кустис.

— На этой стене у них было распятие в натуральную величину! И где-то здесь они разожгли огромный костер. Я все еще чувствую запах серы.

Кустис понюхал воздух и сказал:

— Да, действительно пахнет так, как будто кто-то жег здесь спички. Никаких следов костра, однако.

— Он был где-то здесь, — настаивал я — Они держали эту черную женщину, понимаешь? Не знаю, они действительно собирались ее убить, или просто хотели выцедить из нее немного крови, но…

— Ты имеешь в виду, что здесь была черная женщина? — Кустис сдвинул брови.

Я кивнул.

— Горничная, я думаю. Они, должно быть, заманили ее, пообещав работу, и…

— Не посветишь ли сюда, сержант? — перебил Кустис. — Там, по-моему, что-то лежит рядом с ящиком.

Я направил туда фонарь, и в круге света оказались изуродованные останки большого черного бесхвостого кота. Половина его головы была снесена, ящик над ним был забрызган кровью и мозгом. Отверстие от пули в доске было менее заметно.

— Это же тот странный кот без хвоста из старухиного дома! — поразился Кустис.

— Удачный выстрел, сержант, — сказал патрульный. — Всего мы насчитали выстрела четыре.

— Да? — Я наморщил лоб и откинул цилиндр своей «кобры». Сосчитав вмятины от бойка на пустых патронах, я сказал: — Наверное, так и есть. Я был в бессознательном состоянии, насколько я помню.

— Хорошо, что ты попал только в кота. — Кустис улыбнулся и добавил: — Странно, а я думал, что чертов зверь погиб при пожаре.

— Я тоже так думал, — ответил я и добавил. — Одно определенно ясно. Мы знаем, что он мертв на этот раз. Меня немного тревожит его хозяйка, но, думаю, мы можем с уверенностью утверждать, что мы видели конец Мередита Аб Овэйна Ап Ховел!

Тогда я еще не знал, что это было одно из самых неудачных моих предположений!

После того как врачи определили у меня сотрясение мозга и соответственно обработали, Кустис отвез меня домой и уложил в постель. В течение ночи меня дважды рвало. Но к одиннадцати часам следующего утра я почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы идти на доклад.

Тщательное исследование подвала, в котором я был найден, и при дневном свете ничего не дало. Мой письменный рапорт могли подтвердить только останки мертвого кота.

Ветеринар сообщил Кустису, что это был очень старый бесхвостый кот и что он был убит одним выстрелом. Пуля, извлеченная из деревянного ящика, была выпущена из моей «кобры». К нашему великому облегчению, ветеринар был того мнения, что Мередит-и-так-далее оставался жив до тех пор, пока моя пуля не убила его.

Мы уже не считали это самой собой разумеющимся.