Человек, вдруг встретив старого знакомого, всегда громко выражает свое удивление. Вот так же удивился и, увидав парламент на Темзе, джентльменов в серых цилиндрах — на улицах, двухметровый бобби на перекрестках и всякое такое. Для меня было настоящее откровение, что Англия в самом деле Англия.

Карел Чапек. «Письма из Англии»

У этой страны много названий, но каждый понимает, о чем идет речь, какое бы название вы ни употребили. Самое официальное: Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии. Оно охватывает оба острова — и Британию, и Ирландию, точнее — самую северную ее часть.

Великобритания — это уже только один остров, зато на нем сразу три исторические области: собственно Англия, Уэльс и Шотландия. Причем, еще не так давно в Уэльсе большинство населения говорило только на кельтском валлийском языке и плохо владело английским. В Шотландии же люди на низинах изъясняются на — шотландском диалекте того же английского (некоторые горячие патриоты даже считают его отдельным языком), а горцы — на гэльском, близком к тому, на котором говорят в Ирландии (правда, английский и там преобладает). Зато в Шотландии мужчины носят юбки, чем и прославились по всему миру.

Наконец, очень часто можно сказать просто Англия, и всем опять-таки будет понятно, хотя шотландцы, валлийцы, а тем более ирландцы (северные), будут несколько обижены. Территория Великобритании 244 100 квадратных километров. Столица — Лондон, что, впрочем, знают все, но мы не имеем права об этом не упомянуть. Во главе государства стоит (сейчас) королева, и ее День рождения — 13 июня (на время ее правления) — национальный праздник страны.

Государственный язык — английский. А уж, чтобы быть совсем точными, — английский английский. Не надо его путать с американским английским, канадским, австралийским, новозеландским и — уж тем более — с индийским английским, с многочисленными вест-индскими и африканскими. Хотя в письменной форме это все одно (и почти одно) и то же.

Вроде бы об Англии мы знаем немало: и о любви британцев к своему дому («мой дом — моя крепость»), и об обязательной овсянке на завтрак, и даже о том, что царь Петр Великий побывал в этой стране. Но, как часто бывает, общеизвестные истины при ближайшем рассмотрении оказываются не такими уж и небесспорными. Хотя здоровое ядро в них есть. Обо всем этом и о многом другом вы прочитаете в этом номере журнала.

Да, последнее: денежная единица страны — фунт стерлингов (хотя по-английски это не фунт  и не стерлинги, а «pourd»). Он состоит из 100 пенсов. (Хотя совсем еще недавно он состоял из некруглой цифры.)

Без скобок, где мы дополняем, объясняем, а то и опровергаем только что сказанное, в рассказе об Англии не обойтись.

Дом для жителей туманного Альбиона — это все. О собственном доме начинают мечтать чуть ли не с пеленок. Вся жизнь англичанина — дом, паб, камин, садик на заднем дворе. Дом — это и непременное условие успеха, и просто образ жизни. Сугубо частной жизни.

Когда я вспоминаю Англию, в первый момент встает  перед глазами море. Великолепное, торжественное, холодное море и много-много чаек, облепивших прибрежные камни и важно вышагивающих по песку. Море, в котором плещутся у берега только дети, а взрослые, замерев в щедро раскиданных по всему берегу шезлонгах, подставляют свои лица неяркому солнцу.

И веками стриженная английская трава в парках. По ней можно ходить — сойти с дорожки, переступить бордюр и подойти поближе к цветочной клумбе. На ней можно лежать — отдохнуть, почитать книжку, съесть сэндвич, в конце концов, помечтать, растянувшись поудобнее.

И дома, дома. Разные — и дворцы, и лепящиеся боками друг к другу раскрашенные в разные цвета части длинного-длинного строения, порой занимающего всю улочку; и гордо вознесенные на холмы особняки, и скромные постройки за невысокими оградами, с которых на улицу свешиваются с кустов гроздья тонко пахнущих роз или сочные иссиня-черные ягоды спелой ежевики. В Лондоне на Бэйсуотер-стрит я видела самый крошечный лондонский дом чуть более двух метров шириной (но, конечно, несколько этажей, и кухня, и все прочее). История его такова — когда-то давно на этом месте был переулок, и школяры часто устраивали в нем драки, беспокоя жителей домов. Тогда кто-то решил вопрос кардинально — перегородил переулок, поставив дом. Узкий-узкий, как пенал.

Дом для жителей туманного Альбиона — это все. О собственном доме начинают мечтать чуть ли не с пеленок. Вся жизнь англичанина — дом, паб, камин, садик на заднем дворе. Дом — это и непременное условие успеха, и просто образ жизни. Сугубо частной жизни.

Курортный город Борнмут, раскинувшийся на побережье, буквально утопает в цветах. Он только что получил первое место в Англии как садовод, и, несомненно, справедливо. С моря дул легкий ветерок, в прибрежном парке белки бесстрашно пересекали дорожки, а на траве, расцвеченной яркими пятнами клумб, то тут, то там небольшими группками отдыхали люди. В павильоне, слегка возвышающемся над землей, играл небольшой оркестр.

Мы приехали с сыном на месяц учить английский. В администрации школы мне дали адреса: сын должен был отправиться в пансион, а я — в английскую семью. Хозяйку мою звали Рут. Попала я к ней случайно — мы на неделю опоздали, и комната, предназначенная мне, оказалась занята. Меня направили к Рут. И был оттенок — как бы извиняясь. И просили сказать, если будет что-нибудь не то. Я не обратила внимания. Что могло быть «не то»! Я была в Англии. Светило солнце. Чистые стекла окон и дверей — стеклянных дверей! — маленьких очаровательных домиков отсвечивали в глаза. Жизнь была прекрасна.

Сначала я отвезла сына. Пансион был в чудесном зеленом парке с футбольным полем, кортами и открытым бассейном. Кто-то купался, кто-то гонял по дорожкам на велосипеде (обязательно — для безопасности, в шлеме, вообще-то в нем кататься было жарко, жаловался потом мне сын, но это правило выполнялось неукоснительно). Нас отвели в его комнату — десять кроватей, заправленных обычными, вроде наших, одеялами. Мебели минимум. Сумки под кроватями. Теперь это был его дом — правда, не слишком надолго. Итак, я сдала сына воспитателям: бросила кутенка в воду, — не приходите хоти бы дня три! — напутствовали они меня. И я поехала к Рут.

Ей было лет пятьдесят. Сухопарая, светловолосая, с тонкими губами. Она отвела меня в мою комнату, и первое, что бросилось в глаза, — свод правил, вывешенный на стене. Их было штук десять. Около некоторых стояли восклицательные знаки — один, два, три. Я ощутила легкое беспокойство.

Двигаясь по дому. Рут не переставала говорить. Кажется, я попала в светский дом. Ужин накрывали в гостиной, на скатерти, с сервировкой, претендующей на изысканность. Кроме меня, в доме жила молоденькая испанка, и Рут обожала разговаривать с ней об Испании, Россия ее не интересовала — она представлялась ей чем-то далеким, и, без сомнения, опасным — чем-то вроде Бермудского треугольника.

— У вас, конечно, есть дом? — спросила она меня в первый же вечер за ужином.

Я вынуждена была признать, что дома у меня нет. До этой минуты я никак не ощущала его отсутствия. Но из чувства патриотизма, помню, в тот момент мне остро захотелось, чтобы он был. Увы. Была квартира, правда, в центре города. Двухкомнатная. Муж. Ребенок.

— Значит, вы едите в той же комнате, где спите? — прикинув мою ситуацию в уме, спросила Рут с неподдельным ужасом.