Матарам голландцы взяли почти без боя. Они захватили любимого сына раджи — принца Маде, друга Малыгина. Не желая отдаться живым в руки голландцев, чтобы быть сосланным на какой-нибудь отдаленный остров, и убедившись, что всякое сопротивление немыслимо, Маде предпочел кончить жизнь самоубийством, вонзив кинжал себе в грудь.
Голландцы узнали, что у старого раджи есть русский советник, который в данный момент выполняет рискованное поручение в Сингапуре. На одном из приемов беседа коснулась «деликатного» вопроса — о Малыгине. Бакунин поспешил от него отречься, дав понять, что ему «ничего не известно об этом искателе приключений».
Через неделю после кровавых событий Малыгин достиг Ломбока. Его встретил разоренный и разграбленный остров со множеством недавно вырытых могил. Раджа Агунг пребывал в неутешном горе. Возвращение Малыгина явилось для него единственной надеждой. Он ждал от русского друга еще одного чуда — полного отмщения голландцам.
Несколько дней ко дворцу раджи — крепости Чакранегара собирались вожди племен, еще недавно враждовавшие между собой. Малыгин убеждал их последовать примеру жителей Аче (одной из провинций острова Суматра), которые уже 21 год умело отстаивали свою независимость.
Он составил план уничтожения немногочисленного голландского отряда, оставленного неподалеку от крепости Чакранегара.
Ночью 26 августа 1894 года голландские солдаты крепко спали, не выставив даже часовых. Ломбокцы во главе с Малыгиным внезапно атаковали голландский лагерь со всех сторон. Все это сопровождалось страшным шумом и криками, которые на время парализовали сонных голландцев.
Голландцы бежали в беспорядке, за каждым зданием, каждой стеной их поджидала смерть. Лишь незначительная часть отряда, которую вел генерал Феттер, добралась до Ампенана.
Известие о разгроме голландского отряда на Ломбоке, захвате мятежниками обоза, четырех орудий явилось для голландцев страшным позором.
Малыгин понимал, что вскоре на острове появятся мощно вооруженные голландские отряды. День и ночь ломбокцы под его руководством строили укрепления, приводили в порядок брошенные голландцами орудия.
На этот раз к экспедиции на Ломбок голландцы готовились особенно тщательно. В походе против мятежников участвовали «4 батальона, эскадрон, 4 взвода артиллерии (полевой и горной), команда крепостной артиллерии, 4 мортиры — всего 108 офицеров, 2270 нижних чинов и 1800 каторжников из туземцев» (секретное послание в Тайную канцелярию МИД России от 1895 г., дело 65).
Сильные артиллерийские обстрелы, ожесточенные бои велись вокруг хорошо укрепленной крепости Чакранегары почти два месяца. «Сражались все, — сообщал в МИД России Бакунин. — Осажденные поклялись драться до последнего и уже готовили костры, на которых сожгут своих жен и детей, дабы они не попались живыми в руки голландцев...
Накопленные в течение веков сокровища, бесценные изделия ремесла и искусства, уникальные летописи и книги на пальмовых листах, составленные в одном экземпляре, попали в руки голландцев. Кроме того, они завладели сокровищами султана, зарытыми в землю, в числе до 400 кг золота и до 4200 кг серебра. Словом, успех был полный»,
Но человека, чья вина на весах колониальной Фемиды представлялась наиболее тяжкой, не было ни среди мертвых, ни среди раненых. Феттер отправил на его розыски солдат во все концы острова. Шли дни, но о Малыгине ничего не было слышно. Генерал удвоил объявленное за поимку «русского бандита» вознаграждение.
Малыгина предал советник раджи, бежавший вместе с ним. Он давно завидовал особому расположению раджи Агунга к иноземцу.
В январе 1895 года Малыгина в оковах доставили в Сурабайю, где должен был состояться суд. Это событие стало сенсацией не только для голландской прессы. Газеты многих стран запестрели статьями о «русском злодее, главном зачинщике восстания на острове Ломбок».
Следствие было путаным, велось долго. Даниельсон, помогавший Малыгину переправлять оружие, умер во время предварительного заключения в тюрьме. Холмса и Пейджа найти не удалось. Голландцы неоднократно спрашивали Малыгина: «Откуда вы получали такие большие суммы денег?» Ответ был всегда один и тот же: «Я их не украл». Описывается и как выглядел Малыгин: «Русский был одет в серый костюм, вел себя корректно, очень хорошо говорил по-английски. Он сильно похудел за время следствия и часто направлял письма к консулу Бакунину, жалуясь на ужасное с ним обращение в тюрьме».
После четырех месяцев следствия крайне истощенного Малыгина поместили в тюремный лазарет. Он едва передвигался, и его болезненное состояние не вызывало сомнений. Но на следующее утро охрана лазарета обнаружила в палате Малыгина сломанную решетку. Арестант сбежал. В голландских газетах того времени высказывалось предположение, что ему помогла бежать женщина, но имени ее не называлось.
Далеко уйти Малыгину не удалось. Его поймали, заковали в кандалы и до самого приговора держали в них.
Русский консул явно не желал быть причастным к делу своего соотечественника и потому неоднократные просьбы Малыгина игнорировал. Но не посмел ослушаться директора Департамента внутренний сношений МИД Остен-Сакена, который настойчиво «рекомендовал»: «Недурно, если бы русский представитель выказал участие к судьбе русского уроженца, какой бы он ни был... Ваш визит должен произвести некоторое впечатление на голландские власти, и он, быть может, не останется без последствий для судьбы Малыгина».
В ответ Бакунин сообщал: «...Быть может, моя поездка оказалась в конце концов вовсе не бесполезной: смертной казни Малыгин избегнул и приговорен к 20 годам заключения».
Напрасно Бакунин приписал себе лавры освободителя Малыгина. На самом деле, его истинным освободителем от смертной казни явился голландский адвокат ван Гроот. Из материалов, которые впоследствии голландские ученые переслали Е.И.Гневушевой, совершенно очевидно честное и благородное поведение ван Гроота. Основной акцент адвокат сделал на том, что Малыгин — иностранец, российский подданный, и потому судить его за государственную измену нельзя.
После суда российское правительство неоднократно обращалось к голландским властям с нотами о депортации Малыгина в Россию и отбытии им наказания на родине. Два года прошения упорно отклонялись. Все это время «Дело Малыгина» оставалось сенсацией для голландской прессы. В одном из голландских журналов я увидела фотографию Василия Малыгина. Даже не зная его истории, понимаешь, что это неординарная личность. Особенно поражал взгляд — острый и в то же время необычайно добрый и открытый.
Более 700 дней Малыгина держали в кандалах в переполненной зловонной камере в одной из самых ужасных тюрем в Сурабайе.
В августе 1898 года последовала амнистия по случаю совершеннолетия голландской королевы Вильгельмины. Только тогда благодаря настойчивым запросам российского правительства «злокозненного русского» амнистировали с условием, что он навсегда покинет Нидерландскую Ост-Индию. В тот же день его посадили на пароход, уплывавший в Порт-Саид. Оттуда Малыгина доставили, на другом пароходе, в Одессу, а затем — в его родное село Пашканы.
В долгом пути на родину Малыгина сопровождали негласные уведомления о его передвижении.
По прибытии в село Пашканы над Малыгиным был учрежден негласный полицейский надзор...
Наконец я получила ответ на свой запрос из посольства Молдавии: меня ждали в селе Пашканы. Село, где родился Малыгин, лежало в той местности, которую называют «кодры» — в переводе с молдавского «чаща». Пашканы расположились в долине, утопающей в садах. Крутые склоны покрывали густые виноградники.
Бывший директор Пашканской школы Василий Кожохарь охотно согласился помочь мне в нелегких поисках. Он хорошо помнил рассказы современника Малыгина — Ивана Дмитреску. Отец Василия — Пантелеймон Мамалыга (это подлинная фамилия Малыгина) был приходским священником. В полицейских документах того времени написано: «Василий Мамалыга родился 20 мая 1865 года. У него был брат Дмитрий».
