Тут в затянутую черной кожей спину гладиаторши с чпокающим звуком вонзился дротик с красным оперением. Она замерла. Вжик! — в ее шею уткнулся второй.

Ульяна медленно обернулась, посмотрела на Старостина, с винтовкой в руках стоявшего в проеме дверей кабинета…

И рухнула на пол вместе с горемычным службистом.

Все с облегчением вздохнули. Страшно было представить, что бы натворила эта женщина… Служители украинской безопасности, напрочь забывшие о Дегтяреве, наконец смогли схватить ее, вчетвером подняли под руки и поволокли к выходу. Голова Ульяны свешивалась на грудь, ноги волочились.

Дегтярев, воспользовавшись всеобщим замешательством, выскользнул на улицу. Его никто не задерживал. Он прошел мимо высыпавших за ним журналистов с гордо задранным носом и свернул на перекресток, к припаркованному автомобилю.

Тут к нему подошли.

— Глеб Данилович, — вежливо обратился к нему молодой человек. За спиной у него стояли еще двое. — Марат Артурович хочет с вами побеседовать. Прямо сейчас. Прошу. — И он кивнул на большой длинный «бентли».

Глеб принялся озираться, побледнел и стал похож на сморщенное печеное яблоко. На ватных ногах, почти в обморочном состоянии он качнулся в сторону «бентли», не смея отказаться — ведь его Уль-терьера больше не было рядом. Его взяли под локотки и бережно усадили в машину…

Веру Лученко окружили раскрасневшиеся, возбужденные журналисты. Они фотографировали ее, пытались задавать вопросы, но сами же перебивали друг друга. Толку в этом не было никакого. Женщина на все отрицательно качала головой и говорила: «Потом».

— Хочу кофейку, — сказала она, и ей, конечно, немедленно налили.

Приблизился Старостин, посмотрел на ребят долгим взглядом. Постепенно все они отошли и оставили их одних.

— Вера Алексеевна, — сказан он с чувством. — Я вам очень признателен. Честно. Но…

Вера молча и с наслаждением пила кофе. «Круассанчик бы сейчас!..» — подумала она.

— Я был почти все время с вами. Знал то же, что и вы. Может, расскажете, как вы догадались, что Мира скоро вернется? Как вычислили эту парочку?

— Пожалуйста, — кивнула Вера. — Начнем с записи. Той, что вы мне показывали, с видеокамеры наблюдения в аэропорту «Борисполь».

— Но там ничего интересного не было.

— Для вас и всех остальных, но не для меня. Дело в том, что у меня глаз иначе устроен. Если я видела человека один раз, то могу его узнать даже через много лет. С бородой и усами или без них. С другой прической и после пластической операции, если это женщина. Вот так…

Сергей молчал, не решаясь ничего возразить. Каждый раз, когда он говорил ей «Не верю», эта удивительная женщина доказывала, что он ошибается.

— Но вы не расстраивайтесь. Наверняка все, кто до меня просматривал эту запись, следили за входом в женский туалет. И никому не пришло в голову обратить внимание на тех, кто выходит из мужского. Там обе двери рядом, помните? Они закрыты высоким, выше человеческого роста матовым стеклянным экраном. Наверняка охранник ваш стоял сбоку и обращал внимание только на женщин, хотя и мужчины выходили почти оттуда же. Поэтому он и не заметил Миру, которая появилась в мужской одежде…

— Что?!

Вера улыбнулась одними глазами.

— Ага, вижу, она вам никаких подробностей не рассказала. Вот бесенок!.. Да, я на записи узнала девочку. Она была одета в кенгурушку с натянутым на голову капюшоном, джинсы и кроссовки. Причем узнала по походке. Во второй раз смотрела внимательнее, увидела, как на пальце подростка что-то чуть сверкнуло. Это было ее кольцо, я его запомнила: изумруд. В третий раз присмотрелась к едва видной из капюшона щеке и убедилась, что это Мира.

— Вот оно что… — протянул Старостин.

— Именно. Она все продумала. Охранник ожидал увидеть девушку в гламурном платье, с длинными волнистыми волосами. На подростка никто не обратил внимания. В общем, так я узнала, что Миру никто не похищал, она сама удрала. Для чего пятнадцатилетняя девочка, дочь миллионера, может устроить такой финт? Прямо скажем, шокирующий. Вариантов немного. Тут следователем быть не обязательно, и даже талантливым психологом. Что-то ее сильно не устраиваю. Чего-то не хватало такого, о чем иначе она заявить не могла. Понимаете?

— Кажется.

— Надо было посмотреть ее жилье, чтобы понять это. Визит в Москву убедил меня: у девочки есть своя жизнь. Мотоцикл, конечно, аргумент весомый, но главное другое. Рисунки в папках, фотографии в ящиках стола — и всюду ее мама. Мира скучала, хотела общаться с мамой, значит, ей не давали такой возможности. Уже потом от нее самой я узнала, что права и что там еще деньги замешаны…

— А как вы эту парочку вычислили?

— По логике вещей, следовало пройти Мириным путем, чтобы узнать, с кем она общалась, кто ей помог сбежать. Тогда можно было бы предполагать, где она находится. Фотосессии и интервью с девочкой-кутюрье делали в нескольких изданиях. Я начала с «Эгоиста», и мне повезло. А может, интуиция… Там произошло вот что. Главный редактор Глеб Дегтярев вначале демонстрирует отсутствие интереса к Ладыгиной. Он поручает начинающему репортеру брать у нее интервью, заведующей отделом моды запрещает это делать. Дескать, слишком много чести. Возможно, и так… Но почему же он тогда без мыла лезет на фотосессию? Зачем присутствует, общается с «зеленой девчонкой, чей бизнес сделан на деньги папочки»? И даже развлекает ее анекдотами.

— Да, это неспроста.

— Вот потом, когда вы мне нашли информацию, что Дегтярев с Ладыгиным пересекались, это «неспроста» обрело смысл и подоплеку. К тому же там, в редакции, убили стилистку. Сразу же после объявления награды в десять миллионов. Наверное, эта сумма обострила память Инги, и она что-то вспомнила. Иначе зачем ей так срочно понадобилось убегать с совещания? Кстати, позже в моей памяти всплыло, что Дегтярев запнулся, когда я попросила провести меня к стилистке. И когда ее обнаружили мертвой, он быстро велел всем сотрудникам собраться в большой комнате и не выходить из нее. Вроде законопослушный шаг, все верно… Но почему запнулся? Я предположила: а что, если он знает, кто убийца? И знает, почему ее убили: чтобы она о чем-то, связанном с Мирой, молчала. А что, если Инга этим с кем-то поделилась и еще кто-то из сотрудников в опасности? И вот, чтобы убийца не мог больше никому свернуть шею, он всех собирает и держит на виду. Я тогда еще не предполагала, что это практически он и есть. Ульяна всего лишь его инструмент. Кстати, ее совсем легко было вычислить — она же все время рядом с ним. Я внимательно прочла ее биографию, все, что вы мне собрали, и поняла ее. Если Дегтярев просто глупец с амбициями, то она — маргинальная личность, садистка. Не выносит красоты, от радости ее тошнит, зато все негативное радует. Есть такие особи, чувствительные только к черному.

— М-да… — протянул Старостин. — Веселенькое дело. Я еще вот что хотел…

— Секунду. Не могли бы вы мне купить булочку какую-нибудь? К кофе, — попросила его Лученко.

— А… Конечно, — кивнул он и вышел.

В агентстве уже никого не было. Ключ от входной двери Даша дата Вере, чтобы она закрыла, когда все закончится.

— Вот, пожалуйста. — Мужчина принес две сырные палочки. — Угощайтесь. Вот что я хотел сказать. Выходит, без вас ничего бы у нас не получилось. Вы узнали Миру на видео. Вы еще раньше поняли, что она чувствует себя дискомфортно…

— Да, я ее тестировала… Спросила, например, кем из животных она хочет быть. На этот вопрос отвечают по-разному. Мужчины чаще называют медведя, это выбор силы. Моя подруга, актриса, выбрала пантеру — хищницу. А Мира предпочла легкий полет, парение над камышом и переливчатые крылья… Ну, там еще был ландыш, го есть чистота и неуверенность в своих силах. Кроватка — уязвимость, желание защититься… Из музыкальных инструментов Мира, не задумываясь, выбрала скрипку. И это вовсе не банальный выбор первого попавшегося инструмента, девушка осознанно хотела, чтобы музыка напоминала человеческий голос. Ведь именно скрипка ближе всего к созвучиям живого голоса. Ей не хватало теплого разговора, участия, общения — вот такой я сделала вывод… Извините, я вас перебила.