Алексей Петрович первый ребенок государя Московского. (Второй Александр Петрович умер двух лет отраду). Недавно ему лет двенадцать исполнилось, самый тот возраст, чтобы науки разные изучать да начинать вникать в политику папеньки. И худо ежели возле него бабки да мамки одни вертятся, да старики, которым от всех этих причуд, что батенька его устраивает голова кругом идет. Им нужен царь, что вернет государство в старое русло, повернется лицом к древним традициям.

Вот и прилип к нему Андрей Золотарев после приказа Петра Алексеевича, как банный лист. Везде с собой ребятенку таскал. Бабкам и нянькам, что приехали в свите не по вкусу это, да вот только супротив царя не попрешь, вот и терпели они боцманмата. Да только Андрей сразу же заявил, в первый день, что ни одна женщина не должна присутствовать около царевича утром и днем. Вечером и ночью — пожалуйста, но в другое время ни-ни.

И так на протяжении нескольких месяцев, пока Петр вновь не собрал свое окружение в избушке на острове. А до этого момента прогулки в доки, где местные мастера восстанавливали шведские шняву и галеон. Вот только удовольствия от этого царевич не получал. Испытывал отвращение к флоту Алексей. Не радовали его, как Петра, ни прямые паруса, ни бушприт, стаксель и кливер. Паренек только нос воротил, да все пытался из доков улизнуть.

— Эх, царевич, — вздохнул Андрей, — не отцов у тебя характер. Страсти ты к морю, как он не питаешь. Отчего так?

Алексей Петрович недовольно покосился на нового учителя. Прежний и интереснее был, и веселее. Хоть и требовал учить латынь, но в душу его не пытался проникнуть. Этот все о кораблях говорит, да об «андларах» как и отец все о Балтике грезит. И если воздушные шары Алексею еще нравились, то парусники он с большим бы удовольствием стороной обходил. Да вот только папенька дал Золотареву особые полномочия, вот и приходится за Андреем скитаться.

— Не хочешь говорить, — произнес между тем учитель, — не надо.

Ушли с доков. Андрей отыскал царскую карету и предложил прокатиться к цитадели. Небольшой крепости, где год назад, как знал Алексей, прошла баталия. Именно оттуда были эти корабли, что ремонтировали корабельных дел мастера. Царевич пожал плечами. Все равно.

Золотарев открыл дверцу, помог парнишке забраться внутрь. Сел напротив, и приказал кучеру ехать.

Затем была поездка к воздушному шару. Что заметил для себя Андрей, он правильно поступил, предложив зачислить царевича в штат летчиков. Юнкер несколько раз поднимался в небо, а потом сидя за столом в избушке с Егором, Никоном и Яшкой делился впечатлениями. Золотарев даже сделал вывод, что общение в этой компании, поможет тому стать ближе к народу. Глаз у царевича оказался до удивления зоркий, иногда он разглядывал без подзорной трубы такие объекты, которые другие и увидеть бы не смогли.

Однажды Алексей предложил придумать эмблему для флота. Достал откуда-то пергаментную бумагу и перо. Начертил.

Андрей проделанной работой остался доволен, но вот сама эмблема не понравилась. В его прошлой жизни, а вернее сказать в грядущем завтра, если история не изменится, сие творение было бы осуждено.

Две параллельные молнии (все-таки покровитель Илья Громовержец). Золотарев сказал, что эмблема не подойдет. На вопрос, почему объяснять царевичу отказался. Алексей хотел, было надуться, но Андрей только сказал:

— Ты же не ответил мне, почему тебе море не нравится?

Царевич фыркнул не довольно. Проворчал, что это две разные вещи. Эстонец только пожал плечами. Взял перо и нарисовал круг, добавил по бокам два крыла.

— Но ведь покровитель воздушного флота — Илья Пророк Громовержец, — напомнил Алексей. — А не архангел Михаил.

Золотарев понял, что виной всему были крылья. Тогда он объяснил царевичу, что это не крылья ангелов, а птиц, что летают в поднебесье.

Мальчишка вдруг засмеялся. Вырвал из рук Андрея перо и нарисовал внизу — птичьи лапы, которые сжимали стрелы, наподобие тех, что были нарисованы им до этого. Золотарев улыбнулся.

— А ведь если дорисовать головы, — сказал он, — то получится Русский герб, держащий в лапах молнии. И он сделал, то, что хотел. И теперь на листке был изображен герб.

— Если Петр Алексеевич одобрит, то неплохой символ для нашего воздушного флота, — произнес Андрей, — Орел — герб царства, крылья символ полета, стрелы — знак покровителя Ильи пророка.

— Я поговорю с отцом, — молвил царевич, и свернул бумагу.

Алексей слово свое сдержал. Об этом Золотарев узнал в конце июля, когда Петр Алексеевич собрал всех представителей окружения у себя в домике на острове.

Александр Данилович Меншиков, Федор Матвеевич Апраксин, Юрий Борисович Квятковский, Сильвестр Петрович Иевлев, Александр Ремизов, князь Силантий Семенович Ельчанинов и Андрей Золотарев, прибыли в царев домик на зорьке. Разместились по двум сторонам длинного стола. Петр расстелил карту Московского царства. Оглядел присутствующих и проговорил:

— Созвал я вас сюда господа с целью изложить проект предстоящей баталии, что собираюсь провести раннее зимы тысяча семьсот второго года от Рождества Христова. Поэтому и повелел я восстановить захваченные в ходе прошлогодней компании два шведских парусника. Вы уже почти все в курсе, как развивались события за последний год, но так и быть напомню, — молвил государь, — перво-наперво нам удалось защитить Архангельский городок. И в этом заслуга в первую очередь бывшего капитан-командора, а теперь, — Петр назвал новое звание Ремизова, — второе бой у Ряпиной мызы неподалеку от псковского озера, что дал Михаил Шереметев. После четырех часового сопротивления шведы, окруженные со всех сторон, были разгромлены. И окрыленные этими успехами мы должны попытаться окончательно открыть проход на Балтийское море. А именно взять шведскую крепость Нотенбург.

И Петр Алексеевич ткнул длиной указкой, сделанной из березовой веточки, в небольшой перешеек между Балтийским морем и Ладожским озером.

— Так как, сея изрядно неприступная крепость — есть ключ от Балтики.

Откуда-то монарх достал несколько моделей кораблей сделанных из сосновой коры и небольших палочек, на которых болтались белые тряпочки, имитировавшие паруса, и установил на голубой глади озера.

— Шведская эскадра под командованием генерала Нумерса, — проговорил Петр, — к тому же в крепости один из лучших гарнизонов Карла XII. Мы же должны доставить в этот район несколько кораблей, — и увидев удивленные взгляды слушателей, добавил, — отсюда по суше к Ладоге. — Достал уголь и провел по карте длинную прямую линию. Поместил маленькие макеты кораблей. С этой целью отряд лесорубов уже сегодня выступит к Усть-Онеге, где и начнут прорубать дорогу к Онежскому озеру. Далее по реке соединяющей Онежское озеро с Ладогой. И вес это надо сделать к сентябрю. Петр задумался, оглядел присутствующих и молвил:

— Посему в этот раз я назначаю конкретную дату осады крепости. Пусть это будет двадцать седьмого сентября.

Как потом в будущем отметил Андрей Золотарев, что, по крайней мере, три сражения в эпоху царствования Петра Алексеевича, а именно: оборона Архангельска, начало осады Нотенбурга, а так же всемирно известная полтавская битва начинались именно двадцать седьмого числа (два раза в июне, один раз в сентябре) и во всех трех случаях заканчивались победой русского оружия.

Но вернемся к совещанию в домике Петра. Государь, изложив план действий, поинтересовался, что об этом думают собравшиеся. Никто перечить монарху не посмел, и план был тут же одобрен. Лишь только когда совещание закончилось, Андрей тихонько поинтересовался у Петра Алексеевича, что делать с его сыном? Ведь не тащить же мальца? Государь посмотрел на эстонца и грозно сказал:

— А чем ты сейчас отличаешься от того шведа, что учил моего сына?

Золотарев опустил глаза и молча ушел. С какой-то стороны Петр в чем-то оказался прав. Ведь именно такая реакция последовала, если бы они с Ельчаниновым не обезвредили шпиона. Монарх желал, чтобы Алешка понюхал пороха, и понял, как тяжело отцу приходилось. Взвесив все за и против, Андрей решил не перечить Петру, а сделать так, чтобы мальчонка наблюдал за предстоящей схваткой, как можно дальше. Для осуществления задумки, как раз и подходили воздушный шар. Жаль, что после последней битвы тот остался один.