— Вам помог, очевидно, волшебник со скатертью-самобранкой?!

Франц кивнул утвердительно и сильно потер глаза. Я понял: ребята пожертвовали ночным покоем и сном, чтобы оказать нам радушный прием.

Мисс Дженни посадили на почетное место за праздничным столом. Эрнст и Жак тоже сели за стол, а Фриц и Франц продолжали работать. Как заправские официанты из лучшего ресторана, с перекинутыми полотенцами на руках, они кружили возле нас, подавали, убирали, меняли тарелки… Любо-дорого было наблюдать за ними! Обслуживали нас по высшему разряду.

После обеда приступили к осмотру жилища. Ребята хотели показать абсолютно все и абсолютно обо всем рассказать. «Милая Дженни, подойдите сюда! Поднимитесь наверх! Посмотрите это! Пощупайте сначала это!» Они показали все отсеки пещеры, двор, огороды. Девушка старалась быть вежливой, выказывала заинтересованность, задавала вопросы, внимательно слушала объяснения. Но наконец так устала, что вынуждена была искать прибежища у матушки на кухне, единственном месте, о котором господа-рассказчики совсем позабыли.

На следующий день мы начали снаряжаться в дорогу. Постановили ехать в Соколиное Гнездо, и не только с целью показать его мисс Дженни, а еще и потому, что давно там не были. Как я и ожидал, многое пришло в упадок, требовался срочный ремонт. На это понадобилось несколько дней. Ребята трудились как никогда раньше, пытаясь услышать похвалу из уст милой Дженни. Дело спорилось. Управившись, поехали к Лесному бугру и Хоэнтвилу. Дженни принимала активное участие во всех работах. Мы привыкли к ней, к ее присутствию и не понимали, как же раньше обходились без нее. Чему-то мы учились у нее, а чему-то она — у нас. Присутствие Дженни благотворно влияло на манеры ребят, их поведение. Даже сезон дождей не казался теперь хмурым и пасмурным временем! Вот так мы и жили.

Однажды, когда снова наступили солнечные дни, Фриц задумал отправиться на Акулий остров и проверить положение дел в Сторожевой будке.

Его сопровождал Жак. Я остался на берегу, наблюдал за ребятами, любовался их ловкостью, когда они взбирались по веревочной лестнице на скалу. Договорились, что, как всегда, они произведут два приветственных выстрела «проходящим» судам и таким образом просигналят о возможном спасении для тех, кто потерпел бедствие. Я видел, как после второго выстрела братья постояли немного, а потом один, я не заметил кто, всплеснул вдруг руками, а другой, вероятно Жак, подпрыгнул раз, еще раз, а потом великовозрастные мальчишки стали обниматься. «Что случилось?» — подумал я. Но вот они задвигались, помчались к обрыву, стремглав спустились по веревочной лестнице в лодку, явно спешили ко мне. Почему? Плохое известие? Первым на берег выпрыгнул Фриц — лицо бледное как полотно.

— Что случилось? Говори! — не на шутку разволновался я.

— Отец, — прохрипел Фриц, — ты ничего не слышал?

— Ничего не слышал? — выкрикнул нетерпеливо Жак со слезами на глазах.

— Слышал, ваши выстрелы.

— На них ответили, понимаешь? Выстрелили в ответ!

— Чепуха, — сказал я спокойно, — вероятно, это было эхо.

— Ну, отец! Мы не такие глупые, чтобы не распознать эхо от выстрела. Звук выстрела пришел значительно позднее, чем звук эха, и, наконец, прозвучало три выстрела, а мы дали только два. Как ты сам объяснишь эти чудеса?

— Но вы же не видели ни корабля, ни лодки, ни дыма?

— Нет, ничего! В том-то и дело! Стреляли, кажется, где-то в западном направлении от нашей бухты. Однако звук ведь бывает обманчив. Отец, скажи, что делать?

Я не мог дать ответа. Сам был ошеломлен и озадачен. В моем представлении появление людей всегда было связано с шумом и гамом. А здесь все как-то непонятно. Если это были люди, тогда как вести себя с ними? Были они европейцами? Или это малайские пираты высадились на побережье? А может, это жертвы шторма? А может, ученые, исследователи новых земель? Надо ли нам предстать перед ними? Или лучше уйти в укрытие и оттуда следить за происходящим?

Я решил посоветоваться со всем семейством, дело ведь очень важное. Но наступила ночь, и обсуждение отложили до утра. Я и трое старших мальчиков несли вахту перед Скальным домом, сменяясь каждый час. Ночь была неспокойная. Шел дождь, на море разыгрался шторм. Выл ветер, океан неистовствовал. Непогода длилась два дня и две ночи. Так что нам было не до «чужих» выстрелов.

Но на третий день слегка распогодилось, и я, взяв Жака на подмогу, отправился к Сторожевой вышке. Договорились: если трижды машу вымпелом, а потом резко опускаю — значит, опасно, всем вместе со скотиной перебираться в Соколиное Гнездо; Жак и я прибежим позже. Если я взмахну только два раза и подниму флаг — значит, ситуация благоприятная или, по крайней мере, нет прямой угрозы.

Мы отправились к Акульему острову, наши родные с беспокойством следили за нами. На острове, поднявшись наверх, как ястребы, осмотрели окрестности. Однако ничего не заметили. Ребята, конечно, могли ошибиться и принять желаемое за действительное. Но проверить никогда не мешает. Стали заряжать пушку, выстрелили три раза с двухминутными интервалами. Подождали, прислушались. И вот — выстрел. Один! Пауза. Второй! Третий! Их было всего семь, целых семь выстрелов! Я ликовал, Жак танцевал словно безумный. Быстро подняли и дважды помахали вымпелом. Но тут я опомнился. Подумал, что очень поспешил. Ведь неизвестно точно, кто стрелял нам в ответ, — друг или недруг? Нужно проявлять бдительность.

Вместе с Жаком мы перезарядили орудие, сына я оставил на посту с наказом: если покажется чужой корабль — выстрелить, сам же поехал в Скальный дом, чтобы принять меры предосторожности.

Все наши находились в состоянии крайнего волнения. Не успел я причалить к берегу, как Фриц запрыгнул в лодку и закричал:

— Где они? Корабль? Европейцы? Англичане?

Выстрелы, конечно, здесь не слышали, скалы слева от Скального дома препятствовали, вероятно, проникновению звука. Но наш сигнал был встречен с радостью и надеждой.

Рассказав о новостях, я предложил Фрицу поехать со мной на разведку вдоль побережья с целью определения местонахождения чужого корабля. Больше всех радовалась Дженни. Она кружилась, пела песенки и говорила, что за ней приехал ее дорогой отец.

Мы с Фрицем решили вырядиться в шкуры и перья, чтобы походить на дикарей.

— Ни у кого не возникнет желания посетить жилище дикарей, — сказал я. — Не вызовет подозрения наше поведение: приглядывание и наблюдение на расстоянии, испуг и исчезновение воспримут как нормальное явление. Таким образом можно выиграть время. На всякий случай всем подготовиться к отъезду в Соколиное Гнездо, скотину пригнать туда заранее; матушке и Дженни одеться в матросскую одежду, всем вооружиться. Если корабль окажется пиратским и если пиратов немного, окажем сопротивление.

В полдень я и Фриц сели в лодку и отчалили от берега. Мать не выдержала и расплакалась. Дженни, обняв ее, успокаивала и шутила по поводу «двух мужчин-дикарей». Жак и Франц отправились со скотом в Соколиное Гнездо, захватив также некоторые ценные для нашего обихода предметы. Чтобы быть похожими на дикарей, мы договорились, что, если нас заметят и заговорят, будем отвечать только на грубом швейцарско-немецком диалекте — никто из плавающих по морям его скорее всего не поймет. Конечно, мы были вооружены: сабли, ружья и пистолеты находились в лодке, гарпуны — в руках.

Мы гребли молча и сосредоточенно, из бухты Спасения взяли курс влево, вдоль скалистого предгорья, которое после Утиного болота выступало в море и заканчивалось слегка закругленным мысом.

Плыли больше часа, держась береговой линии, уходившей теперь в открытое море; предстояло обогнуть еще одно предгорье — по моим подсчетам, чужеземный корабль находился по другую сторону, иначе не слышно было бы выстрелов.

Мы сделали небольшую остановку, проверили свои дикарские одеяния, для храбрости выпили по глотку джина и с новыми силами погребли к скалистому мысу, где, к счастью, прибой не был слишком сильным благодаря рифам, принимавшим главные удары волн на себя.