3 ноября. Боровое.
М. Ф. Андреева[138] говорила недавно здесь Ане Шаховской, что Горький очень хорошо ко мне относился.
Мое последнее с ним сношение было мое письмо к нему при аресте М. М. Тихвинского[139] . В нем я говорил о крупном открытии Тихвинского техническом (в области красок). Я просил Горького показать это письмо Ленину. Горький просил передать мне, что это письмо было отобрано у него во время обыска, произведенного у него в заседании Общественного Комитета о голоде, в котором он председательствовал. М. М. Тихвинский был убит. Это - одно из бессмысленных убийств, которое и сейчас имеет следствия. Это было в 1921 году. С этих пор я лично Горького не видел.
4 ноября. Вторник.
Появились было газеты - вчера два №№ «Правды» (еще в Москве от 24-25.X). «Известий» нет. Радио очень скудно, большей частью «анекдоты». Все, что можно достать для непартийных (бумагу, лекарство, хлеб, сахар, мануфактуру) - только по той или иной протекции. Как ‹обстоит дело› для партийных?
Все время мысль об Украине - я этого не ожидал. Откуда известие? - Мне кажется, оно могло здесь идти только от партийных. Даже среди академиков такие имена, как Винниченко (совершенно забытый в русском обществе, а украинцев здесь нет никого), - пустой звук. Партийные здесь - как и везде очевидно, имеют другую информацию. В такой стране, как Казахстан, - их информация лучше и состав выше, чем в центрах. Русские партийцы, которых я встретил здесь, - Орлова, Замятин, Винокуров (парторг).
Если не сделают дальнейших ошибок, то «правительство» Украины эфемерно. Но пока все еще инициатива у немцев и улучшения центрального командования ‹Красной Армией› не видно.
Закончил вчера и сегодня читаю Дарвина «Происхождение видов» (академическое издание) - ‹книга› много мне дала для выяснения моего подхода к биогеохимической энергии и выяснения для себя самого моей математической концепции. Я как-то глубже и более «научно» понял то, что в 1925 году у меня выявилось как интуиция. Все время мысль в этом направлении работает.
5 ноября, утро. Среда.
Был Зелинский - рассказывал известия, привезенные сыном Деборина, приехавшего из Москвы. 16-го ‹октября› был прорыв в Можайском направлении. Немцы прорвались до Подольска. В Москве была паника. Академия предложила всем академикам и членам-корреспондентам выехать. Пущены были все вагоны (и метро) - увозили. В магазинах раздавали все даром. Шли пешком. Климцы отбиты, и жизнь восстановилась. Вероятно, это ‹…›[140] назначения Жукова и Артемьева. Газеты вчера не пришли.
7 ноября, пятница. Боровое.
Солнечный зимний день. Не скользко. Утром прошелся.
Сегодня «праздничный» день. Официальный праздник - 24-я (!) годовщина большевистской революции. Целое поколение прошло.
Вчера - и сегодня - ‹передавали› речь Сталина. Плохой аппарат. Но все же ясно, что война в конце концов кончится крушением немцев. Сколько могу судить по передаче других, тоже плохо слышавших, речь будет иметь значение.
Все эти дни приводил в порядок дневники Нюты с 1911 и до 1916 года включительно. Многое вспоминается. Ее дорогой образ восстанавливается и переживаем эти годы. Мне кажется, ни в философии, ни в религии сейчас нельзя найти опору - роль науки и социального творчества выступает на первое место.
Начал читать Евангелие (у Ани славянское). Сплошь никогда не читал. Библию я прочел всю - с резкой критикой - в старших классах гимназии. Читал все время по истории религии. Но мое отрицательное отношение - для настоящего момента - к значению философии распространяется и на все формы живых религий. Гилозоизм и пантеизм, а не личный - человекоподобный - Бог?
8 ноября. Суббота. Боровое.
Вчера праздник - Аня была свободна. Я читал и не работал над книгой.
Кончил «Тихий Дон» Шолохова. Большая вещь - останется и как исторический памятник. Вся жестокость и ярость всех течений социальной и политической борьбы и глубин жизни им выявлена ярко.
Для меня здесь любопытно отражение «кадет» как течения демократии, культуры и свободы, ясно ‹в романе› выраженные, - что отвечает реальности. Отражение на фоне старого «казачества», удивительным образом все-таки сейчас сохранившегося.
За границей я увидел и казачью (и калмыцкую) эмиграцию - не в личных встречах, очень случайных и неглубоких, - а в жизни - вне этой эмиграции и литературы. Несомненно, влияние ее было, и события, которые произошли на Дону и Кубани, - может быть, ‹находились› за пределами событий, описанных Шолоховым. Я не был в это время на Дону - но ‹на Кубани› был.
Сегодня - и третьего дня утром - опять галлюцинации. Раньше я боялся этих проявлений. Теперь - на старости лет и более глубоком проникновении в окружающее - я думаю, что это - форма ‹моей› нервной организации и несовершенство моего зрительного аппарата.
В связи с речью Сталина - значительное успокоение. Удивительная вещь: принцип свободной веры - обязывает. Любопытна речь Рузвельта в связи с идеей Гитлера о захвате силой всех богатств церквей религий всего мира. Большие изменения внесет послегерманское время - после неизбежного, мне кажется, зимой падения нацизма - в нашу жизнь.
Память о Гитлере останется навсегда как ‹о› человеке, сумевшем поставить задачи мирового господства одной расы и одного человека раньше ‹создания› ноосферы - единого царства homo sapiens, создающегося в результате геологического процесса.
14 ноября. Пятница.
Только вчера днем дошел до нас текст речи Сталина, произведшей огромное впечатление. Раньше слушали по радио из пятое в десятое. Речь, несомненно, очень умного человека. И все же многое неясно.
В газетах появилось было известие об ультиматуме США Финляндии - и затем ни слова об этом. Никто здесь не имеет понятия о положении дел на фронте.
Говорят, в поселке все более чувствуется война. У многих есть убитые и раненые.
Вчера был митинг у нас, о котором я узнал post factum. Речь Сталина читала - говорят, очень хорошо - М. Ф. Андреева, и говорил Зернов[141] . Оба - партийные. Говорят, составлено и кем-то постановление ‹митинга›, где и меня отметили.
Эти дни морозы до 20°. Готовимся к зиме.
15 ноября. Суббота.
Стоят настоящие морозы. Масса неполадок в помещениях - холодно, перебои со светом, с водой. И еще находимся в привилегированном состоянии. Правда, наше личное устройство стояло на втором месте по сравнению с «генералами» Бах, Гамалея, которые заботились главным образом о себе и близких. Их называли «аристократами». Мне, Зелинскому пришлось добиваться ‹улучшения условий быта›.
В конце концов, мы все же в привилегированном положении по сравнению с «поселком» Боровое, где положение даже семей взятых на войну - и в смысле даже питания - неудовлетворительно. В этом последнем мы совсем привилегированны. Приходится уборщиц и т. д. подкармливать.
Невольно думаешь о ближайшем будущем. Сейчас совершается сдвиг, и, вижу, многим тоже ‹так› кажется - огромного значения. 1) Союз с англосаксонскими государствами - демократиями, в которых в жизнь вошли глубоким образом идеи свободы мысли, свободы веры и формы больших экономических изменений с принципами свободы. 2) В мировом столкновении мы тоталитарное государство - вопреки тем принципам, которые вели нашу революцию и ‹которые› явились причиной нападения ‹на нас фашистской Германии›.
