— Как вы назвали землю, где живете вот уже почти двенадцать лет, господин Церматт? — поинтересовался капитан.

— Мы назвали ее Новой Швейцарией и надеемся, что это название сохранится.

— Как вы полагаете, капитан, наша земля — остров? — спросил Фриц.

— Да, один из островов Индийского океана, пока не обозначенный на карте.

— Нам до сих пор не удалось в этом убедиться, — заметил Эрнст. — Опасаясь встречи с дикарями, мы никогда не удалялись от берега.

— И правильно делали: я должен сказать, что мы видели здесь туземцев, — сообщил капитан.

— Туземцев? — очень удивился Фриц.

— Да, вне всякого сомнения, — подтвердил лейтенант. — Вчера они появились у берега на пироге, или, точнее, на каяке.

— Эти туземцы не кто иные, как мой брат и я, — засмеялся Жак. — Чтобы сойти за дикарей, нам пришлось покрыть лицо и руки сажей.

— Зачем же понадобился такой маскарад?

— А затем, капитан, что мы не знали, с кем имеем дело. Ведь ваш корабль вполне мог быть и пиратским.

— О! — гордо возразил лейтенант Литлстон. — Это корвет его величества короля Георга Третьего![25]

— Да, это мы поняли, поэтому сразу возвратились, чтобы рассказать новость своим родным и явиться на встречу с корветом всем вместе, — сказал Фриц.

Как же обрадовалась Дженни, когда услышала, что имя ее отца, полковника Монтроза, капитану известно. Более того, перед уходом «Ликорна» в Индийский океан газеты сообщили о прибытии полковника в Портсмут,[26] а затем в Лондон. Можно себе представить, что пережил несчастный отец при известии о гибели экипажа и пассажиров «Доркаса», среди которых находилась и его дочь. И как он будет счастлив, когда узнает, что Дженни спасена!

Однако пора возвращаться в Скальный дом. Супруги Церматт любезно пригласили лейтенанта Литлстона в свой дом. Но капитан корвета в ответ стал уговаривать их задержаться до конца дня. И когда Церматты согласились даже провести ночь в бухте, лейтенант распорядился поставить у подножия скалы три палатки, одну — для родителей, другую — для братьев и третью — для Дженни.

Впервые история семьи Церматт была поведана во всех подробностях с момента их высадки на острове. Услышанное вызвало у командира «Ликорна» и его офицеров желание непременно посетить эту маленькую колонию, осмотреть все постройки и комфортабельные жилища Скального дома и Соколиного Гнезда.

После превосходного обеда на борту «Ликорна» Церматты и Дженни простились с лейтенантом Литлстоном и отправились в свои палатки на берегу бухты.

Оставшись с женой наедине, Церматт решил обсудить с ней одну очень важную проблему.

— Дорогая Бетси, — начал он, — вот нам и представился случай вернуться в Европу, увидеть своих друзей и соотечественников. Но надо хорошенько подумать, прежде чем это сделать: ведь Новая Швейцария уже не тот пустынный, никому не известный остров, на котором мы оказались более десяти лет назад. Недалек тот час, когда у наших берегов появятся и другие корабли.

— И что из этого следует? — спросила Бетси.

— Хотелось бы знать твое мнение: нужно ли воспользоваться случаем…

— Мой друг, — ответила верная супруга, — последние дни я и сама часто об этом думаю. И вот к какому выводу пришла. Зачем покидать место, где мы были так счастливы? Зачем снова восстанавливать связи, которые время и наше долгое отсутствие полностью разрушили? И разве мы не достигли того возраста, когда появляется потребность в покое и пропадает охота к длительным переездам?

— О дорогая жена! — воскликнул Церматт. — Ты думаешь точно так же, как я! Покинуть сейчас нашу Новую Швейцарию было бы такой неблагодарностью к воле Провидения! Но не о нас речь… Наши дети…

— Наши дети?.. — задумалась Бетси. — Я пойму их, если они захотят возвратиться в Европу… Ведь они так молоды. Они должны думать о своем будущем. И хотя разлука тяжела, мы должны предоставить им свободу.

— Ты права, Бетси, ты абсолютно права…

— Друг мой, пусть наши сыновья уедут на «Ликорне». Я уверена, когда-нибудь они возвратятся.

— Но ведь нужно еще подумать о Дженни, — заметил Йоханн. — Нельзя забывать о том, что ее отец, полковник Монтроз, уже два года, как вернулся в Англию и все это время оплакивает свою дочь. Это так естественно, что она мечтает о встрече с отцом.

— Конечно, очень грустно расставаться с Дженни, она стала для нас родной дочерью, — сказала Бетси. — И ведь ни для кого не секрет, что Фриц питает к ней нежные чувства и что Дженни он также небезразличен. Но мы не вправе распоряжаться ее судьбой.

Супруги еще долго беседовали, предчувствуя, какими важными окажутся последствия предстоящих перемен в их жизни. Уснули далеко за полночь.

Рано утром шаланда покинула бухту. Обогнув Восточный мыс, она направилась к устью Шакальего ручья, увозя на борту семейство Уолстон, лейтенанта Литлстона и двух офицеров.

Англичане испытали то же чувство восхищения и удивления, что и Дженни, когда она впервые увидела Скальный дом. Церматт принял гостей в зимнем доме, а позже собирался показать им и летний — Соколиное Гнездо, дачу Панорамный холм и фермы. Гости пришли в восторг при виде цветущей Земли обетованной, все понимали, что это результат тяжелого труда, мужества, смекалки и полного согласия всех членов семейства на протяжении одиннадцати лет проживания на этом оторванном от мира острове.

Когда все уселись в большом зале Скального дома за праздничный стол, первый тост был поднят за колонистов Новой Швейцарии.

За этот день семья Уолстон — его глава, жена и две дочери — очень сблизились с супругами Церматт. А вечером перед расставанием Уолстон, которому при его состоянии здоровья полезно было провести некоторое время в хорошем климате, завел такой разговор:

— Господин Церматт, могу ли я поговорить с вами откровенно?

— Ну разумеется.

— Вашей жизни на острове можно только позавидовать. Мне кажется, я стал чувствовать себя значительно лучше среди этой великолепной природы и, пожалуй, тоже хотел бы поселиться в одном из уголков Земли обетованной, если, разумеется, вы не против.

— Можете в этом не сомневаться, господин Уолстон, — с величайшей радостью отозвался Церматт. — Моя жена и я будем счастливы принять вас в нашу маленькую колонию. Не сомневаюсь, что вы, как и мы все, найдете здесь свое счастье. Что касается госпожи Церматт и меня, то мы твердо решили никогда не покидать Новую Швейцарию, нашу вторую родину! Мы решили остаться здесь до конца дней.

— Ура! Да здравствует Новая Швейцария! — закричали гости, осушив в ее честь бокалы с Канарским вином,[27] — его госпожа Церматт подавала в особых случаях вместо своего местного.

— И да здравствуют те, кто решил здесь остаться! — добавили Эрнст и Жак. Один лишь Фриц не произнес ни слова, да Дженни молчала, низко опустив голову.

Но вот за гостями прибыла большая шлюпка с «Ликорна», и они покинули гостеприимное жилище. Оставшись вдвоем с матерью, Фриц обнял ее, не решаясь начать разговор. Но, видя, как грустит она из-за предстоящей разлуки со старшим сыном, Фриц бросился перед ней на колени, повторяя:

— Нет, нет, мама! Я никуда не уеду!

Подошла Дженни и со слезами на глазах прильнула к груди госпожи Церматт.

— Простите, простите меня за все огорчения, которые я вам доставляю. Я полюбила вас, как родную мать, но ведь там мой отец… могу ли я остаться? — говорила девушка.

Потом Бетси и Дженни остались одни и долго о чем-то беседовали. Разговор их прервался с приходом Фрица и отца. Приблизившись к господину Церматту, Дженни сказала взволнованно:

— Отец мой, благословите меня и вы, как благословила только что мать… Позвольте мне… позвольте нам уехать в Европу! Ваши дети возвратятся, не беспокойтесь, ничто не может разлучить нас с вами! Мой отец, полковник Монтроз, — благородный человек, он не останется перед вами в долгу… Пусть Фриц увидится с ним в Англии. Доверьте нас друг другу…